История Древней Греции в биографиях - Г. Штоль

Лишь только керкиряне узнали об удалении неприятельского флота и прибытии афинских кораблей под предводительством Эвримедонта, как отправились к храму Геры, куда при появлении пелопоннесского флота были перевезены с небольшого острова вышеозначенные 400 человек, и уговорили 50 из них оставить храм и подвергнуться судебному следствию все они были приговорены к смерти. Прочие беглецы, остававшиеся в храме, увидев это, решились кончить жизнь самоубийством, умерщвляя один другого на дворе храма, некоторые повесились на деревьях, другие убивали себя, как могли. В продолжение семи дней, которые Эвримедонт провел в Керкире, народ без пощады и самым гнусным образом истреблял всех своих врагов, какие попадались ему в руки; кредиторов убивали их должники; детей умерщвляли их отцы; некоторые были заложены камнями в храме Вакха и должны были там погибнуть. До таких жестокостей довели политические раздоры, и они тем более бросались в глаза эллинам того времени, что это был первый пример подобного рода. В последующее же время войны, когда почти в каждом городе граждане разделились на партии, аристократическую и демократическую, – из которых одна действовала на стороне пелопоннесцев, другая была предана афинянам, – такая ожесточенная борьба и дикая злоба стали делом обыкновенным.

И в Керкире борьба еще не совсем утихла. Около 500 беглецов овладели одним укреплением на противолежащем материке и оттуда так опустошали остров, делая набеги, что в городе возник голод. Затем они с отрядом наемников, всего до 600 человек, переправились на остров и укрепились на горе Истона, предав пламени предварительно свои корабли, чтобы уничтожить надежду на отступление. Из своего укрепления беглецы причиняли городу большой вред и господствовали над долиной до лета 425 года. Но когда в это время флот Эвримедонта, привезший Демосфена в Пилос, на пути в Сицилию пристал к Керкире, афиняне вместе с керкирянами напали на окопы беглецов и овладели ими. Беглецы сдались афинянам, чтобы их судили в Афинах, и были теперь помещены на остров Птихии. Было постановлено условие, что если кто-нибудь из них сделает попытку бежать, то договор будет считаться уничтоженным и пленные будут выданы керкирянам. Тогда предводители народной партии в Керкире, чтобы захватить врагов в свои руки, придумали следующую хитрость. Тайно они послали к находившимся на острове Птихия некоторых из близких друзей их, чтобы они дружески советовали им бежать, так как афинский полководец хочет будто бы выдать их керкирскому народу. Они обещали держать в готовности судно для этой цели. Когда же пленные дозволили склонить себя к бегству и были пойманы, их всех выдали керкирянам. Они заперли их в большое здание, выводили оттуда по 20 человек и заставляли их, связанных друг с другом, проходить между двух рядов войска, одетого в панцири, которое кололо и секло их, пока они не падали мертвыми на землю; возле них шли люди с бичами, погоняя замедлявших. Таким образом, выведено было и убито около 60 человек, прежде чем остальные находившиеся в здании заметили что-нибудь. Но когда они узнали, что происходит, они не хотели более выходить из здания и объявили, что никого не впустят. Керкиряне считали неблагоразумным пробиваться через двери, но влезли на крышу, разобрали ее и бросали несчастным на голову кирпичи и осыпали их стрелами. Так погибли многие, другие умертвили сами себя, вонзая себе в сердце пущенные стрелы, или у кроватей, стоявших там, душили себя веревками и петлями, свитыми из собственного платья. Ночная тень мало-помалу распространилась над этой сценой мучений; на следующий день все лежали мертвыми на полу. Керкиряне свалили трупы на телеги и повезли к городу. Так кончилось междоусобие на Керкире.

Возвратимся к Бразиду. Оправившись от своих ран, полученных при Пилосе, он начертал для своего стесненного отечества совершенно новый военный план. Спарта в последнее время вела только оборонительную войну и со времени занятия афинянами Пилоса и Киферы находилась как бы в осадном положении. Было необходимо снова возбудить упавшее мужество, предпринять наступление, прорвать ограду, которой афиняне окружили Пелопоннес, и перенести войну в другое место. Бразид составил план напасть на афинян в их колониях и, овладев ими, отнять у неприятеля источник средств для войны. Он вызвался отправиться во Фракию и склонить к отпадению от афинян греческие города на фракийском берегу, с неохотой подчинявшиеся им. Так как города на Халкидике вызвались принять на свой счет содержание наемных войск, и Бразид требовал от Спарты только 700 вооруженных мотов, то спартанское правительство согласилось на его предложение. Наняв в северном Пелопоннесе на фракийские деньги войска и обезопасив Мегару от нападения Демосфена, он в 424 году поспешно двинулся чрез Виотию и Фессалию в Халкидику и еще в этом году разумными представлениями склонил города Аканф и Стагиру к отпадению от Афин, к союзу с лакедемонянами и халкидскими городами. Для спартанца, говорит Фукидид, Бразид был искусным оратором и умел с самой лучшей стороны представить городам их выгоды; но особенно он расположил их к этому уверением, что спартанское правительство обязалось клятвой оставить полную свободу союзникам, которых он привлечет на сторону Спарты.

Во время зимы, в суровую пору года, двинулся он против афинской колонии Амфиполь, в которой также часть населения была за него. Но афинская партия, Под предводительством афинского полководца Евкла, мужественно защищала город и надеялась, что он будет освобожден от осады Фукидидом – знаменитым историком, который с семью кораблями стоял у Фазоса и был уже приглашен осажденными прийти на помощь.

Фукидид тотчас же вышел в море, чтобы, если возможно, вовремя достигнуть Амфиполя. Бразид, услыхав о его приближении, предложил жителям города столь благоприятные условия, что они передали ему город. В тот же день к вечеру прибыл и Фукидид в Иион, главную гавань Амфиполя, но было уже поздно, и он мог только обезопасить Иион от нападения Бразида. В Афинах его подвергли ответственности за утрату важного Амфиполя и неистовый Клеон стал обвинять его в измене. Хотя Фукидид был совершенно невиновен, но, как человек богатый и знатный, он не был безопасен от осуждения перед капризным, враждебно настроенным против всех выдающихся личностей народом и поэтому уклонился от суда бегством, Двадцать лет прожил он в изгнании, доставившем ему досуг и самый удобный случай к составлению исторического сочинения о Пелопоннесской войне. Лишь в 403 году возвратился он в Афины и вскоре после того умер, как говорят, насильственной смертью.

Так как Бразид более молвой о своей умеренности и бескорыстии, чем силой, один за другим склонял на свою строну фракийские города, союзные афинянам, то афиняне опасались утратить всю свою силу на севере и потому начали мирные переговоры со Спартой, где правительственная партия, из зависти к блестящим успехам Бразида и ради своих знатных пленников в Афинах, точно так же была расположена к миру. В марте 423 года было заключено перемирие на год. Но через два дня после этого, прежде чем во Фракии что-нибудь узнали о перемирии, Скиона на полуострове Паллена отпала от Афин и с восторгом приняла Бразида в свои стены. Афиняне требовали город обратно, а Бразид отказывал в этом, и спартанцы хотели предоставить дело решению суда; тогда афиняне, по совету Клеона, решились употребить силу и отправили Никия и Никострата со значительным войском для продолжения войны во Фракию. Они долго осаждали без успеха Скиону; Клеону казалось это слишком медленным, и он устроил так, что его самого послали с другим войском во Фракию (весной 422). Со времени взятия спартанцев на Сфактерии он считал себя великим полководцем и надеялся во Фракии так же скоро покончить дело. Он взял приступом Торону и Галепс, но затем оставался спокойным в Иионе, ожидая подкрепления; между тем Бразид расположился лагерем против него на высотах при Амфиполе, откуда он мог наблюдать за движениями Клеона.

Афинские войска, жаждавшие боя, скоро утомились бездействием и роптали на слабость и трусость Клеона, за которым они неохотно следовали из Афин. Чтобы успокоить войско, Клеон оставил свою твердую позицию и повел его против Амфиполя, перед стенами которого и стал лагерем, тогда как Бразид вошел в город и готовился к вылазке против Клеона. Он выбрал 150 гоплитов, которыми намеревался предводительствовать сам, все другие войска предоставил Клеариду, чтобы они в одно время с ним ударили на неприятеля в другие ворота. Город был расположен таким образом, что извне можно было видеть часть его; афиняне заметили приготовления Бразида и рассказали Клеону, вышедшему вперед, чтобы осмотреть окрестность, что вся неприятельская армия в городе находится в движении и у ворот слышен шум от множества лошадей и людей. Клеон, возвратившись в лагерь, тотчас приказал дать сигнал к отступлению, не желая до прибытия подкреплений давать сражение, но распорядился отступлением так неискусно и беспорядочно, что Бразид с избранным отрядом тотчас вышел из ворот и беглым шагом устремился в середину отступающих. Его отважность привела в ужас нестройные толпы афинян, и они скоро побежали. В то же время Клеарид, по соглашению, сделал вылазку из других ворот и ударил на неприятеля. Левое крыло афинян, шедшее вперед, тотчас отделилось и убежало, после чего Бразид снова просился на правое крыло. Но здесь он получил рану и свалился на землю, однако так, что афиняне не заметили этого; ближайшие из окружавших подняли и отнесли его прочь. Между тем правое крыло афинян долго еще оказывало сопротивление; только Клеон при первом нападении ударился в бегство, но был застигнут и убит одним миркинцем. Афинские гоплиты отошли на возвышение и выдержали еще несколько нападений от Клеарида, пока неприятельская конница и легковооруженные, осыпавшие их стрелами, не принудили их бежать. Тогда все обратилось в беспорядочное бегство; кто не пал, спасался в Иион. Из афинян около 600 человек остались на месте; неприятель потерял только 7 человек, так как битву эту едва ли можно было назвать правильным сражением.