Дело Белки - Александр Даган

Признаюсь, что сперва я с большой опаской отнесся к съестным дарам своего нового волшебного знакомого. Причиной тому были и зловредная трапеза Куберы и мнимое лекарство, подсунутое мне когда-то логопедом. Однако, увидев, с каким энтузиазмом Хан уплетает копченого омуля, заедая его кусками вяленого муксуна и соленой нельмы, я решил, что подношение кота вполне достойно доверия. Барс Мурзоевич, кстати, тоже не преминул заглотить пару рыбьих тушек, оставив от них только чистенькие шипастые скелеты. Так что, к концу нашего повествования, описываемая сцена смотрелась уже не как доклад молодых сотрудников старшему товарищу, а больше напоминала мирный обмен занимательными байками за щедро накрытым обеденным столом. Этому способствовало и то, что кот также счел нужным поделиться историей своего отпуска. Он не стал скрывать, что его самого также удивил тот факт, что ему была предоставлена целая неделя отдыха, причем в тот момент, когда практически весь состав российского отделения общества отбыл в командировку. Но долгие годы службы – более ста лет, куда уж дольше – приучили ученого стражника не отказываться от таких подарков. Этот подход был мне вполне понятен. Если руководящее указание обрекает вас на сверхурочную работу и прочие неприятности, то его почти наверняка никто не отменит. А вот если вас угораздит спросить: правильно ли вы все поняли насчет нежданно свалившейся премии или отгула? – то тут уж, как пить дать, окажется, что шеф имел в виду что-то совсем другое и, скорее всего, весьма для вас нежелательное.

– А вы не подскажите, кто известил вас об отпуске? – осторожно спросил я, чувствуя, что ответ на этот вопрос может приоткрыть нам завесу, за которой все еще скрывался организатор похищения белки.

– Ну, вообще-то, до сегодняшнего дня я думал, что Велес, – ответил явно озадаченный складывающейся картиной кот. – Правда, как я теперь понимаю, в этом тоже есть определенная странность.

– Какая? – подключился к разговору узбек, который после того, как мы не смогли разбудить Диму, вел себя весьма вяло.

– Он прислал мне кагана! – сообщил Барс Мурзоевич.

Судя по реакции егеря, я понял, что в этом событии было и впрямь что-то вопиющее. Но что именно?

– Видишь ли, Левчик! – начал кот, который, похоже, стал считать меня за своего, что немедленно сказалось в прибавлении к моему имени его любимого суффикса. – Каган у нас птичка, а я хоть и цивилизованный, но все ж таки кот.

– Скажете то же – птичка! – неожиданно возмутился егерь. – Вещая птица! Редчайший вид! А вы только на моей памяти уже двоих съели!

– Да! Съел! – обиделся Барс Мурзоевич. – Но ведь не нарочно. Ты вот сам, помнишь, как тяжело курить бросал? Притом, что курение – это всего-навсего привычка. А у меня инстинкт! Охотничий!

– Иными словами вы и этого свидетеля слопали? – бесцеремонно прервал я перепалку кота с егерем.

– Свидетеля чего? – удивился зверь.

– Обвинения! С этой формулировкой я, прямо скажем, погорячился, что сразу же стало явно по тому, как сверкнули выдвинувшиеся из глубокого меха кошачьих лап кривые когти.

– Левчик, – чуть ли не мурлыкая, обратился ко мне Барс Мурзоевич, однако, эти обманчиво сладкие переливы его голоса прозвучали пострашнее иного рычания. – А ты уверен, что вышел ростом меня обвинять.

– Барс Мурзоевич, он не хотел! – неожиданно поспешил встать на мою защиту Алихан.

– Вы же сами слышали, сколько ему за последнее время испытать довелось, видимо, еще не оправился, не подумал толком…

– Сами вы не подумали! – обиделся я. – Лучше сопоставьте факты! Большая часть защитников отправляется в командировку. В тот же момент вам, Барс Мурзоевич, ни с того ни с сего дают неделю отпуска. Точнее, как теперь выясняется, вас попросту спроваживают от дуба, чтобы без помех похитить Кощееву смерть. Сразу после этого Кощей нападает на нашу слабо защищенную штаб-квартиру. Причем делает это, во-первых, не по своей воле, а, во-вторых, при помощи меча-кладенца, который до тех пор хранился на нашем складе.

– Ханчик, ты хочешь что-то сказать? – спросил Барс Мурзоевич узбека, который мрачнел с каждым произнесенным мной словом.

– Дом был хорошо защищен! – сурово заявил егерь. Я уже собрался возразить, что похищение белки говорит об обратном, однако кот меня опередил:

– Хорошо-то хорошо, но, видимо, недостаточно! Тем более, что Левчик говорит не об этом, а о том, что кто-то организовал все происшедшее, так сказать, изнутри.

– Совершенно верно! – обрадовался я неожиданной поддержке, хоть и хвостатого, но, тем не менее, ученого собеседника.

– Не может быть! – взвился Алихан. – Барс Мурзоевмч, ну, Лев-то, понятно, человек новый, но вы же всех наших знаете…

– Знаю, Ханчик, знаю… – задумчиво протянул кот, и, зажмурившись, сладко потянулся. Егерь сразу же, торжествуя, взглянул на меня, расценив зевок мохнатого ветерана общества, как знак полного спокойствия в каждом из его членов. Мне же, наоборот, показалось, что если бы Барс Мурзоевич закончил предложение, оно бы звучало так: «В том числе, Ханчик, я знаю о них много такого, что тебе не понравится!» Как оказалось, я не ошибся:

– Ребятки, давайте уточним кое-какие детали, – после небольшой паузы обратился к нам кот. – Как выглядели орехи, которые вы нашли в беличьей кладовой?

– Вот так! – буркнул узбек и сунул под нос стражу дуба свой небольшой коричневый кулак. Несмотря на грубость этого жеста, ответ можно было считать исчерпывающим. И размер, и форма, и даже цвет найденного нами сокровища по виду вполне совпадали с кулачком егеря.

– А что на счет скорлупы? – продолжил допытываться Васильев-младший. – Прочная? Я вспомнил сильнейший удар, которым мы разбили орех о дерево.

– Прочнее не бывает! Даже не представляю, как Белка с ними справляется. Разве что у нее вставная челюсть из победита.

– Да нет, – усмехнулся кот. – Зубки у нее вполне натуральные. Просто свои орехи она разгрызает свежими, а тем, что вы нашли, похоже, был не один год.

– Постойте! – вмешался егерь. – Но ведь ее только сейчас похитили.

– Верно! – согласился Барс Мурзоевич. – И я, кажется, знаю почему! Мы с Алиханом невольно подались вперед, словно наклон спины, мог повлиять на улучшение нашего слуха. Кот явно заметил, какой эффект произвели на нас его слова, но вместо того чтобы поделиться столь ценной для нас информацией, вдруг занялся вылизываем своей правой лапы. Учитывая размер конечности, процесс мог затянуться надолго. Однако зверя это не только не смущало, казалось, он, наоборот, смакует терзающее нас нетерпение. «Ну же! Не томи!» – так и хотелось крикнуть мне. Но я чувствовал – понукать зверя абсолютно бесполезно. Барс Мурзоевич уже неоднократно продемонстрировал любовь театральным эффектам, и сейчас он не столько занимался гигиеной, сколько подготавливал публику к очередной сцене.