Пороховой погреб Европы - Александр Григорьевич Задохин

Цохадзопулос заявил, что его страна заинтересована «в приобретении оружия ПВО как малых, так и больших радиусов действия, военной авиации, скоростных кораблей для перевозки крупных воинских контингентов…». При этом министр заметил, что эти корабли «нужны для перевозки войск на острова Эгейского моря».[69]

Такие перспективы греко-российского военно-технического сотрудничества стали беспокоить Турцию, особенно после заключения в 1997 году между Россией и Кипром контракта на поставку на остров зенитно-ракетного комплекса С-300 ПМУ-1. Кипр, устанавливая связи с российским ВПК, получал дополнительную опору и одновременно оказывал поддержку Греции, которая не могла вести себя так свободно, так как имела определенные обязательства перед НАТО.

Вокруг этого контракта развернулась сложная и многоходовая политическая игра, в которой были задействованы не только подписавшие его государства. Как известно, в северной части Кипра находится воинский турецкий контингент (более 30 тысяч человек), который был введен туда в июле 1974 года с целью защиты турков-киприотов. В свою очередь, Афины неоднократно заявляли, что они гарантируют безопасность Кипрской Республики. По словам упомянутого министра обороны Греции, «любое турецкое нападение на Кипр означает состояние войны между Турцией и Грецией». Это соответствовало и обнародованной Афинами концепции «единого оборонного пространства эллинизма», интегрирующей оборонные усилия Греции и Кипра с целью противодействия турецкой угрозе.

Турция начала активно противодействовать реализации контракта по всем возможным направлениям. Напряжение нарастало по мере приближения срока поставок на Кипр комплекса С-300. Причем каждая сторона стремилась получить выгоду не только от подписания контракта и, наоборот, от его срыва, но и от самой возникшей ситуации вокруг него. Интрига принимала еще более запутанный характер. Поговаривали, что Анкара ввела в торг даже лидера турецких курдов А. Оджалана.

В конечном итоге всем пришлось пойти на компромисс. Контракт не был сорван, но комплекс было решено разместить не на Кипре, а на греческом острове Крит. Транспортировка С-300 велась в обстановке строгой секретности, ибо не исключалась возможность противодействия этому со стороны турецких силовых структур.

После размещения комплекса С-300 Греция выразила желание приобрести дополнительное количество мобильных зенитных ракетных комплексов (ЗРК) ближнего действия «Тор-М1» для их прикрытия. Такая закупка позволит создать на Крите эффективную эшелонированную оборону, в том числе с учетом противодействия низколетящим целям и высокоточному авиационному оружию, которое эффективно проявило себя в Югославии. Как известно, российский ВПК активно продвигал этот заказ. Он заинтересован в этом как с экономической стороны, так и с военно-политической.

Сложность греко-турецких отношений обусловлена еще и тем, что оба государства занимают разное положение в НАТО и Европе. Турция выступает как основная военная сила сдерживания на кавказском и южном направлениях. Можно также говорить об особых американо-турецких военно-политических отношениях, сложившихся после Второй мировой войны. Но Анкара не удовлетворяется ролью азиатского союзника НАТО. Турецкое государство, территориально расположенное и в Европе (Западная Фракия), претендует на идентичность, тождественную европейцам. Попытки Турции вступить в Европейское сообщество всякий раз встречают сопротивление Афин. ЕС высказывает Анкаре большие претензии в отношении прав человека в стране. В ответ Турция ставит вопрос о положении турецкого и мусульманского меньшинства на Балканах, в частности и в Греции.

Греция играет пассивную роль геостратегического плацдарма НАТО в регионе Восточного Средиземноморья и Балкан. Кроме того, внешняя политика Афин хотя на первоначальном этапе (от вступления в НАТО до свержения афинской хунты в 1974 году) и характеризовалась американской ориентацией, затем — после ослабления угрозы со стороны ее северных балканских соседей демонстрировала усиление независимых тенденций. Афины начинают все больше подозревать американцев в неискренности. За последние двадцать лет кризисные ситуации в греко-турецких отношениях, которые не раз угрожали перейти в вооруженные конфликты, показали Греции, что США и НАТО в этом регионе не могут дать надежные гарантии сохранения мира в Эгейском море и способствовать разрешению действительно важных и острых проблем ее отношений с Турцией так, как это понимают греки. В связи с этим Греция берет курс на укрепление связей с Европой, а сотрудничество с ЕЭС вносит новые элементы во внешнюю политику страны. Афины, считая себя колыбелью европейской цивилизации, стремятся на равных вести диалог с европейцами, одновременно претендуя на активную и самостоятельную политику на Балканах.

В конце 80-х годов XX века, когда в рамках СБСЕ развернулось балканское сотрудничество и была распущена организация Варшавского Договора, Греция также расширила свои связи с СССР, а затем с Россией. Причем теперь Афины рассчитывали, что сотрудничество с Москвой даст ей дополнительные гарантии безопасности на ее восточных границах, ибо Грецию беспокоил тот факт, что турецкая армия все еще оставалась одной из самых больших не только на Ближнем Востоке, но и на Балканах. К этому надо добавить, что эта армия хорошо обучена и вооружена современными образцами военной техники. Кроме того, Турция, которая в период войны в Персидском заливе сыграла немаловажную роль в достижении целей антииракской коалиции, продолжает оставаться более привилегированным союзником США, по сравнению с Грецией. В период конфронтации двух военно-политических блоков с таким положением еще как-то можно было мириться, а большая ответственность Анкары даже устраивала Афины. Сейчас ситуация изменилась и греко-турецкие противоречия имеют другое измерение. Сложное положение России на Кавказе и ее слабые позиции на Балканах уже не создают автоматически того необходимого Афинам баланса в греко-турецких отношениях, в то время как большинство потенциальных угроз для безопасности Греции все еще существует.

Озабоченность Греции своей безопасностью вызвана тем, что она окружена странами и районами, где у тюркоязычного и мусульманского населения исторически доминируют или весьма значительны протурецкие настроения. Это юго-восточная Болгарии, Македония, югославскок Косово и Албания. Причем ряд этих территорий примыкает непосредственно к границам Греции. Если же говорить о том, что НАТО фактически поддержало албанских сепаратистов, а ранее оказало поддержку боснийским мусульманам, то перспектива для Афин выстраивается не очень-то благоприятная.

Что касается будущего греко-турецких противоречий, то оно зависит от того, какая тенденция — на сближение или разобщение — возобладает в конечном счете, будут ли преодолены сложившиеся стереотипы и смогут ли Афины и Анкара реалистически подойти к устранению своих разногласий. Сама история развития Эгейского кризиса, греко-турецких противоречий в Западной Фракии и на Кипре показала, что первичным является не только реальное столкновение интересов. Греция и Турция строят свою политику в отношении друг друга в значительной степени на основе стереотипов, которые складывались в течение длительного исторического времени.

На настоящем этапе как для Греции, так и для Турции характерна примерно следующая логика: мы не хотим с ними ссориться, но они ведут против нас информационную войну, предъявляют нам территориальные претензии, настраивают против нас другие страны, увеличивают свой военный арсенал и проводят модернизацию своих