Теория праздного класса - Торстейн Веблен

За объяснительным принципом, способным послужить мотивом для выдумки и нововведения в модах, нам придется обратиться к первобытному, неэкономическому мотиву, положившему начало одеянию, — мотиву украшения. Не вдаваясь в пространное обсуждение того, как и почему при направляющем действии закона дорогостоимости заявляет о себе этот мотив, можно утверждать, что, вообще говоря, каждое последующее нововведение в модах является попыткой предоставить взору что-то по виду более приемлемое для нашего чувства формы и цвета или более эффективное, чем то, что заменяется. Изменяющийся стиль одежды — выражение неустанного поиска чего-то, что польстит нашему эстетическому ощущению; однако поскольку каждое нововведение подвергается отбору, производимому нормой демонстративного расточения, то диапазон, в котором может иметь место нововведение, несколько ограничен. Нововведение должно быть не только более красиво или чаще, наверное, менее неприятно, чем то, что оно заменяет, но оно должно также подходить под. общепринятую норму дорогостоимости.

С первого взгляда могло бы показаться, что результатом такой непрестанной борьбы за достижение красоты в одежде должно бы быть постепенное приближение к художественному совершенству. Мы могли бы естественным образом ожидать, что в модах должна проявиться заметная тенденция в направлении какого-либо одного или нескольких видов одеяния, более других подходящих людям; и мы могли бы даже ощутить, что у нас есть реальная почва для надежды, что сегодня, после всех усилий и всей изобретательности, столько лет затрачиваемых на одежду, моды должны бы были достичь относительного совершенства и постоянства, вплотную приближаясь к разумному художественному идеалу. Однако дело обстоит иначе. Действительно, было бы очень неосмотрительно-утверждать, что современная манера одеваться более идет-к лицу, чем манера одеваться десять лет назад, или двадцать, или пятьдесят, или сто лет назад. С другой стороны, не вызывает никаких возражений утверждение, что модная манера одеваться две тысячи лет назад более идет к лицу, чем самые сложные и трудоемкие сооружения из одежды в наши дни.

Значит, только что предложенное толкование явления моды не объясняет всего, и нам придется разбираться дальше. Хорошо известно, что определенные, относительно устойчивые стили и виды одежды выработались в различных частях света, как, например, среди японцев, китайцев и других восточных народов; аналогично — среди греков, римлян и других восточных народов древнего мира; так же как в поздние времена и среди сельского населения почти в каждой европейской стране. Эти национальные, или народные, костюмы, как признается компетентными ценителями, являются более художественными, больше идут к лицу, чем современное цивилизованное одеяние непостоянных стилей. В то же время они являются, обычно по крайней мере, явно менее расточительными; другими словами, в их структуре легче обнаруживаются элементы, отличные от расходования напоказ.

Такие относительно постоянные костюмы распространены обычно в небольших районах, имеющих довольно точные границы, и незаметно и постепенно видоизменяются от места к месту. В каждом случае они вырабатывались народами или классами, которые беднее нас, и они особенно свойственны странам, местностям и временам, где и когда население, или по крайней мере тот слой населения, к которому принадлежит рассматриваемый костюм, является относительно однородным, устойчивым по составу и оседлым. Другими словами, в тех условиях, где норма демонстративного расточительства заявляет о себе менее властно, чем в больших современных городах с высокой культурой, относительно подвижное и богатое население которых задает сегодня тон в вопросах моды, — там вырабатываются постоянные стили одежды, которые будут выдерживать испытание временем. Страны и классы, которые таким образом выработали фиксированные, отличающиеся художественным исполнением стили в одежде, находились в таких обстоятельствах, что денежное соперничество в их среде происходило не в демонстративном материальном потреблении, а в демонстративной праздности. Таким образом, будет, вообще говоря, справедливым утверждение, что моды наименее постоянны, меньше всего идут к лицу в тех общностях, где, как у нас, наиболее властно заявляет о себе принцип демонстративного материального расточения. Все это свидетельствует об антагонизме между художественным мастерством в одеянии и высокой стоимостью. Фактически правило демонстративного расточительства несовместимо с требованием, чтобы одежда была красивой или шла к лицу. И этот антагонизм раскрывает источник непрестанных перемен в моде, которые не могут быть объяснены ни одним только каноном красоты, ни одним каноном дорогостоимости. Критерий почтенности требует, чтобы в одежде было-видно расточительное расходование, однако природному вкусу всякая расточительность противна. Уже говорилось о психологическом законе, по которому все люди — а женщины, быть может, даже в большей степени — не терпят бесполезности усилий или расходов — так и природа, как кем-то было сказано, не терпит пустоты. Однако принцип демонстративного расточительства требует явно бесполезных расходов; и получающаяся в результате демонстративная дороговизна одежды, следовательно, по существу безобразна. Отсюда мы находим, что при всяких нововведениях в одежде в каждой добавляющейся или измененной детали — стремление избежать немедленного приговора обнаружением какой-нибудь показной цели; и в то же время находим, что требование демонстративного расточения не объясняет тенденции этих нововведений стать чем-либо большим, чем так или иначе бросающиеся в глаза претензии. Даже в своих самых вольных проявлениях мода если и уходит, то редко от симуляции какой-нибудь показной пользы. Мнимая полезность модных деталей одежды является, однако, столь очевидным притворством, а их фактическая бесполезность вскоре заставляетнас так прямо обратить на себя внимание, что становится нестерпимой, и тогда мы прибегаем к новому стилю. Однако новый стиль должен подчиниться требованию почтенной расточительности и бесполезности, которая становится вскоре так же ненавистна, как бесполезность стиля-предшественника. И тогда единственное средство, которое-дозволяется нам законом расточения, — искать выход в каком-нибудь новом, равно бесполезном и несостоятельном сооружении. Отсюда идет неотъемлемая уродливость модной одежды и ее беспрестанное изменение.

Объяснив таким образом явление меняющихся мод, дальше следует привести истолкование в соответствии о фактами повседневной жизни. Среди таких повседневных фактов — широко известное пристрастие, которое все люди питают к стилям, модным в любой конкретный момент времени. Новый стиль входит в моду и в течение сезона продолжает пользоваться популярностью, и, по крайней мере пока он в новинку, люди почти все без исключения находят новый стиль привлекательным. Преобладающая мода воспринимается как красивая. Отчасти потому, что она приносит разнообразие, отличаясь от того, что ей предшествовало, отчасти потому, что она создает репутацию. Как указано в прошлой главе, наши вкусы до некоторой степени формируются каноном почтенности, поэтому под его руководством что угодно будет приниматься как приличествующее до той поры, пока не исчезнет новизна или пока гарантия репутации не перейдет к новой, еще не изведанной конструкции, служащей тому же общему назначению. То, что якобы красота или «очарование» стилей, модных в какое-то определенное время, — красота всего лишь преходящая и неподлинная, подтверждается тем фактом, что ни один из многочисленных меняющихся фасонов не выдержит испытания временем. Рассматриваясь в перспективе лет пяти или более, лучшие из наших фасонов, если не вызывают у нас отвращения своим видом, то поражают нас своей нелепостью. Наша преходящая привязанность ко всему чему бы то ни было самому новому покоится на основаниях, отличных от эстетических, и длится лишь до тех пор, пока наше неизменное эстетическое чувство не заявит со временем свои права и не отвергнет это самое новое неудобоваримое изобретение. Нужно известное время, чтобы развилось эстетическое отвращение, при этом продолжительность требующегося для такого процесса времени в каждом отдельном случае находится в обратной зависимости от степени присущей рассматриваемому стилю одиозности. На этот раз связь между одиозностью и неустойчивостью в модах дает основание для вывода о том, что, чем скорее сменяют друг друга стили одежды, тем они противнее здравому вкусу. Предполагается, следовательно, что, чем дальше стоит «общество, особенно богатые классы общества, по росту богатства и подвижности, а также по диапазону социальных контактов, тем более властно будет утверждаться закон демонстративного расточения в вопросах одежды, тем сильнее будет тенденция канона денежной благопристойности подчинять себе чувство красоты или завладевать им, тем скорее будут смещаться и изменяться моды и тем нелепее и нестерпимее будут меняющиеся стили, входящие в моду один вслед за другим.