Путешествие вверх - Алексей Ефимов

Анмай улыбнулся.

— Да. Держись!

Воронка входа выросла, заполняя полнеба. Издали она казалась темной, но вблизи её плазма расплывалась в ослепительном сиянии. «Товия» качнулась, когда её силовой щит задел край плазменного вала, спрессованного магнитным давлением в монолит. Анмай еле удержался на ногах, ударившись с Хьютай плечами.

Индикаторы интенсивности излучения и температуры пошли вниз, магнитного поля — вверх. Сам туннель не впечатлил их, — вихрящаяся труба из полос светлого и темного пламени, расплывчатых и смутных. «Товия» летела в нем очень быстро, — сто тысяч миль в секунду, иначе её живой груз был бы раздавлен в попытке противостоять чудовищной гравитации Р`Лайх.

У Вэру закружилась голова. Ему казалось, что они поднимаются вверх, хотя на самом деле они спускались по направлению искусственного поля тяжести «Товии», и падали вниз в гравитационном поле самой не-планеты. Он знал, что пока они не минуют обращающий слой, и не попадут в зону, где его масса компенсирует непомерную гравитацию, затормозить будет невозможно, даже перед неожиданным препятствием.

Глядя на индикаторы, он начал представлять толщину и устройство наружной оболочки Р`Лайх. Сооружения такого размера не могли состоять из обычного твердого вещества, даже из нейтрида. Основным строительным материалом здесь служили магнитные поля, создаваемые плазмой. И сохранить гравитационное равновесие такой массы тоже было очень непросто, особенно если учесть, что даже свет пересекает её за добрую пару часов.

Он прикинул, как в таких условиях можно обеспечить приемлемый уровень гравитации. Конечно, в полом шаре любой массы гравитационное поле равно нулю, но здесь есть огромная центральная масса, — Ворота, — да и сам шар Р`Лайх не полый, и он вращается, — так быстро, что время на периферии отстает от наружного в двадцать тысяч раз. Управлять здесь распределением масс так, чтобы их гравитационные поля гасили друг друга, наверняка дьявольски сложно. Малейшая ошибка могла привести к катастрофическому гравитационному коллапсу. Окончательно запутавшись, он задал вопрос «Товии».

— С точки зрения небесной механики Р`Лайх, — сверхплотное скопление тел, а не единое тело, — ответила та. — По данным гравиметров, она состоит из массивной внешней оболочки, массивного ядра, и бесчисленного множества малых ядер, находящихся с ними в гравитационном равновесии, — попросту, на стабильных орбитах. Между ними движутся струи, кольца релятивистских частиц, которые сами же порождают управляющие ими магнитные и силовые поля. Через секунду мы достигнем собственно внутренней структуры.

На экранах вспыхнул ослепительный свет — «Товия» вошла в открывшееся перед ней отверстие, заполненное силовым полем. Её силовое поле, аннигилируя, пробивало в нем проход. Индикаторы излучения и перегрева вновь прыгнули вверх, к опасной зоне. Скорость «Товии» всё ещё составляла четверть световой, и торможение оказалось столь сильно, что пару бросило на пол, и со страшной силой вдавило в него. Дыхание прервалось, перед глазами поплыли серые пятна. Анмай понял, что ускорение перевалило за десятикратное. Долго его он бы не выдержал, но постепенно оно ослабло, вернулось к нормальному.

Он поднял голову. На экране мелькали неразличимые цветные струи. Он вскочил, кинулся к нему, согнулся от неожиданной боли в груди, схватившись за раму, — и застыл. Через секунду к нему присоединилась Хьютай.

Они падали, мчались в беспредельном море света, среди странных, ни на что не похожих, но знакомых форм. Он уже видел это раньше! Видел так же ярко, как сейчас! В Линзе, во сне, десять тысяч лет назад!

Он попытался вспомнить, что было дальше, вздрогнул, и решил оставить эту затею. Ощущение уже пережитого раньше было не слишком приятным, да и рассмотреть проносившийся мимо на четверти световой скорости пейзаж всё же нельзя. Потом он вспомнил, что системы обработки изображений «Товии» способны и на это, — и отдал мысленный приказ. Изображение изменилось, замедлившись в десять тысяч раз.

Они падали в пустоте, попав в мир света и сверкающих немыслимых переплетений. Сама пустота радужно переливалась, образуя очень красивые, но совершенно непонятные формы. Здесь совершалось движение, нечто столь сложное, что их сознания отказывались это понимать…

Ощущение уже пережитого усилилось, сделалось невыносимым. Именно этот неистовый полет среди сияющих радужных сплетений сильнее всего врезался в память Вэру в его видении. Ещё в ядре Цитадели, восемнадцатилетним юношей, он видел это, — но не понял тогда, что он видит. Не понимал и сейчас. Приборы уверяли, что светится нанометровая пыль, конденсат из экзотических элементарных частиц, — магнитных монополей, тяжелых кварков, аксионов. Эта пыль постоянно двигалась, излучая свет и все иные возможные волны, сплеталась в невообразимо сложные структуры. Через секунду они исчезали и возникали вновь, к тому же, ещё и расступались перед «Товией» так, что та летела в абсолютной, без единого атома пустоте.

Вдруг он заметил, что окружение изменилось. Пустоту пронзила светящаяся кристаллическая решетка, твердая на вид, и они летели в её ячейках, — от этого просто захватывало дух. Правда, не только от этого, — перегрузка вновь росла, подбираясь к двойной.

Его бедра заныли, но он продолжал смотреть. Их скорость стремительно падала, — тяготение внешней сферы уже не разгоняло, а тормозило их, причем очень эффективно и неощутимо. Тем не менее, он спросил.

— Наша траектория проложена так, что тяготение всех встречных масс будет нас тормозить, — подтвердила «Товия». — Мы остановимся на глубине половины полярного радиуса Р`Лайх через восемь часов.

Анмай кивнул. Это казалось ему совершенно естественным. Знакомым. И это ощущение узнавания порождало в нем глубочайший страх. Он чувствовал, что всё виденное им не имеет к золотым айа никакого отношения, — всё это было здесь раньше, источник его страха и его надежды. Он встряхнул волосами и криво усмехнулся, — даже столь привычное движение при такой гравитации отозвалось болью в шее.

— У меня пятки болят, — сказала Хьютай. — Почему бы нам не плюхнуться в силовую подушку, а?

Совет оказался кстати. «Товию» затрясло, ощущение спуска стало физически ощутимым. Окружающая среда заполнилась силовыми полями.

Анмай покосился на индикаторы. Температура снаружи мало подходила к ослепительной яркости сияния, — всего тысяча градусов. Светилась кибернетическая пыль, состоящая из тяжелых элементов и частиц. Решетка была из тончайших нитей нейтрида, — если бы они на неё налетели, она бы разрезала «Товию» пополам, вместе с силовым полем. Анмай ощутил озноб… страх! Несмотря на всё, он боялся окружившей его чужеродности. Но стоило его руке найти руку Хьютай, страх ослабел. Он криво улыбнулся, — это прикосновение успокаивало и её тоже.

— Приближаемся к окну в твердой поверхности, — сообщила «Товия». — Внимание!

Из квантовой дымки всплыл грозящий черный силуэт. В нем зияло ещё более темное отверстие прохода, — тень в тени. «Товия» погрузилась в неё, в ослепительной вспышке прорвав пленку силового поля.

Через секунду глаза Вэру удивленно расширились, — переход оказался слишком резким. Они вырвались из сияющей бездны, попав в синий полумрак, пронизанный вращавшимися темными колоннами бесконечной высоты. Он вздрогнул, — эти плавно извивавшиеся стальные смерчи тоже были в его видении.

Здесь тоже был вакуум, наполненный той же кибернетической пылью, но температура совершенно нормальная — двадцать четыре градуса тепла… Он вдруг понял, что все эти бездны и есть разумная Р`Лайх, — всё, созданное Тэйариин семь миллиардов лет назад, ещё жило здесь.

Скорость «Товии» всё уменьшалась, её сенсоры могли всё лучше изучать окружающее. Стальные колонны диаметром в полмили содержали ядра из вырожденной материи. «Товия» даже приблизительно не могла определить их назначение, и даже просто размер этого пространства. В стороны оно простиралось, минимум, на несколько тысяч миль. А в глубину…

Здесь царил ровный синий свет, исходивший неизвестно откуда. Они уже знали, что всё здесь, — не просто живое, но разумное, способное к любым изменениям. Но сейчас всё здесь охватывал сонный, ленивый покой…

На миг Вэру представилось, что безмерной силе довольно одного осознания своих возможностей. Осуществление их уже просто неинтересно. Потом он понял, что это не так, и испугался. Была ли это его мысль, или же она пришла снаружи? Как? Неужели непредставимо краткое мгновение он был здесь и там, — внутри и извне? Но даже если так, это была единственная робкая попытка, тут же отброшенная. А может, его мысли вновь начали жить сами по себе, — с ним бывало такое. На пике нервного напряжения он иногда воспринимал их, как исходящие со стороны, отстраненные… или это ему представилось сейчас?