Королевский маскарад - Оксана Демченко

Князь Вершень уехал на охоту – а вернулся как раз к похоронам. По городу до самой зимы диким зверем рыскал Доний, проверял дворы, искал, не покусал ли бешеный пес еще кого. Он винил во всем себя – недоглядел, не уберег, оплошал… А княжна Устина призналась Сэльви, умеющей заглянуть в любую душу и разговорить самого скрытного: за собой она ведала великий грех. Разве мыслимое дело – на чужого мужа глядеть, да еще думать невесть что, отваживая иных женихов? Нет, зла и не желала, как можно. А ведь сглазила! За то ее и наказали боги, отняли счастье, на чужой беде выстроенное…

Ведьма Сэль выслушала, пожала плечами, рассмеялась от души. А после – ругалась нещадно. Сглазила! Да с такими наивными и добрыми глазами и подумать-то нелепо. К тому же она, королева и настоящая – пусть и не злая – ведьма, точно знает, кому дано менять чужую судьбу словами, а кому – нет. Устина пусть не выдумывает: ей и насморка у злейшего врага не вызвать. Княжна поверила и немного успокоилась. Вэйль отвезла ее в Лирро и стала воспитывать дальше, требуя не ныть, не выдумывать бед сверх уже имеющихся. О наболевшем не молчать перед грозным дедом…

Теперь Добр, не желавший сперва и слушать о возможности повторного отъезда внучки к соседям-поморцам, кротко сидел поодаль, в лагере леснийцев. А Вэйль-а-Шаэль ходила возле шатра и бдительно следила, чтобы ни один доброжелатель не помешал ее внучке самостоятельно разобраться с женихом.

Следом за Вэйль тенью метался Орильр и пытался выяснить хоть немного подробнее, какие такие женихи ночами сватаются к его дочери, пока он устраивает жизнь чужих детей?

– Вэйль, не томи.

– Изверг сам, и жена – ведьма!

– Хорошо, согласен, только успокойся и скажи внятно. Я изверг, Сэль – ведьма, а жених-то кто? Я прямо сам не свой, Ольви такая милая девочка, беззащитная, тихая. Ее там не обижают?

– Опомнился он! – довольно рассмеялась Вэйль. – Это я сама не своя, как узнала… Такое творю, даже неловко перед Добром.

– Заметно.

– Слушай, как жить-то будем? Я названая бабушка Сэльви, Кэль мой родной папа, а Ольви мне теперь кто? Правнучатая мачеха?

– Когда этот тип успел? – приятно удивился Орильр. – Он в Рэлло?

– Убежал догонять и охранять Кошку Ли, раз ее папа в загуле, – более спокойно сообщила Вэйль. – И пока я окончательно не решила с расстройства превратить хоть кого-то в пень, признавайся: куда отослал моего сына? Я извелась, твое величество, я осталась одна дома! Жас тоже хорош: молчит, как последний гном.

– Оса рассказала Диалю про Империю, он там. С ним все в порядке, я знаю точно, вот браслет наблюдения, могу отдать. Твой малыш настоящий следопыт и маг неплохой, он должен приглядеть за делами. Скоро доберется в Белояр, как я полагаю, там мы и встретимся. Вэйль, я тебя умоляю: не говори о Кэльвиле королеве, а то она все исправит, то есть испортит…

Женщина кивнула и решительно отобрала браслет. Надела, облегченно вздохнула – и правда все хорошо. Тряхнула головой, возвращая волосам темно-русый оттенок умеренно спокойного настроения. Попросила Орильра постеречь покой Устины и ушла к дальнему лесу, напевая совершенно ведьминскую песенку настройки на дальнее общение с родней. Орильр усмехнулся – Диалю сегодня приснится нечто весьма необычное…

Наблюдательный князь Добр вынырнул из засады и подкрался поближе к шатру.

– Нисий, ты изрядный маг, отвлек ее, – уважительно сообщил он. – Я уже второй месяц боюсь проснуться пеньком. Ровно с того дня, как внучка призналась, что дурной поморец ей до сих пор люб. С малых лет госпожу Вэйль знаю, всегда была достойная женщина, заботливая, а теперь и подойти страшно. Что с ней, а?

– Отец женится, сын в отъезде, подруга королева сбежала, бал под угрозой срыва.

– Ох ты ж… беда.

– Не переживайте, если что, из пеньков может вызволить в человечий облик королева Сэльви, как только она найдется.

– У них, у эльфов, время иначе учитывается. Пока возвернется, я дуплами обзаведусь, – задумчиво пожаловался Добр. – А также мхом и грибом древесным, мне этот страх еженощно снится.

– Обойдется.

– А Тинушка моя как там? Ты ж небось подслушиваешь, – понадеялся Добр.

– Я тоже не хочу пеньком стать, – поежился Орильр. – Вэйль кое-что наколдовала от посторонних. Такое, знаешь… примитивно-ведьминское.

– Ох, хорошие они, эльфы-то, но все ж не люди, – вздохнул Добр. – Одна королева у них с понятием, толковая женщина. И красивше прочих намного, стройна, да не тоща, глянуть радостно.

Орильр с интересом покосился на пожилого поклонника жены. Ревновать Сэльви он никогда не пробовал. Зачем? Он так долго искал ее… Полные браки эльфов – слияние душ, и свою жену он знает и чувствует. Приятно, что королеву уважают, восхищаются ею, находят самой красивой. Значит, у северян хороший вкус.

Вон с Эрхоем у эльфов до сих пор нет и намека на готовность общаться. Там уже который век ведьм боятся, норовят изгнать или, того хуже, сжечь. Сэльви быстро воспитала ретивых князей, объяснив, какова будет погода лет сто после первой же попытки запалить костер. Ей поверили, но страх – это лишь помеха пониманию. Впрочем, лучше страх, чем сожженные девушки, единственная вина которых – то, что родились черноглазыми и красивыми.

Орильр вздохнул. Как там Лильор? Не лучшее место – Эрхой, дикое, полное предрассудков и обид. Земли скудеют, дороги, все до единой, теперь проложены в обход жадного княжества, взимающего с купцов непомерную пошлину за провоз товара. Старый князь окончательно перессорился с соседями. Империя глядит на ослабевший Эрхой почти так же заинтересованно, как на Поморье: еще один шаг, и гномам не обойти новых соседей, расширивших владения. Можно будет и подгорникам условия навязать…

Полог шатра наконец поднялся, и князь Вершень выглянул, осмотрелся, обнаружил нервно вытаптывающего траву Добра и пошел к нему.

– Ну? – рявкнул лесниец.

– Как-то ты не по обычаю начал, – смутился Вершень. – Да ладно, чего уж там. Виноват я опять, дядька Добр.

– Что, снова нехороша? – возмутился «железный дуб».

– Наоборот, – вздохнул поморец. – Такую замечательную девицу обидел. На душе мутно, что меня в один день все прощать готовы, не испозорив даже. Увожу я твою внучку, и не думай спорить, не перерешу. Уж прости, мы обо всем с ней договорились, тебя не позвали.

– Ну смотри, – улыбнулся Добр. – Если что не так – теперь тебе пеньком быть. Утром поедете? Тогда в седле выспишься. Пошли, обсудим приданое. Я решил тебя ущемить за обиду. Ничего не дам, окромя того болота, что и так спорное.

Вершень покладисто кивнул, отвел полог, выпуская из шатра свою невесту. Та улыбнулась деду, чуть поклонилась и убежала, довольная его коротким ответным кивком.