Балтийская трагедия. Катастрофа - Игорь Львович Бунич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда огромный столб воды закрыл «Тазую», Ечину показалось, что буксир разлетелся на куски. Но столб медленно осел и снова открылась «Тазуя» с пробоинами в дымовой трубе, но без каких-либо других видимых повреждений. Но повреждения всё-таки, наверное, были, поскольку тральщик подошёл к «Тазуе» и пришвартовался к ней лагом, а «Метеор» направился к «Шауляю», чтобы взять его на буксир.
Ечин видел, как матросы завели буксирный конец за носовые кнехты. «Метеор» пронзительно загудел, натянул буксир и «Шауляй» медленно пополз вслед за спасателем по направлению к Гогланду.
15:00
С сигнального мостика сторожевого корабля «Буря» матрос Супруненко смотрел в бинокль, как на Гогланде, положив кили на сушу, догорают несколько транспортов. Пламя вставало над ними почти вертикально, в небо клубами поднимался чёрный и бурый дым.
Супруненко опустил бинокль.
Неужели вот эти догорающие у Гогланда транспорты, да мелкие судёнышки, разбросанные по заливу, — это всё, что осталось от трёх огромных караванов?
После того, как его ошеломлённого и перемазанного мазутом вытащили на «Бурю» с переломившегося пополам «Снега», Супруненко, придя в себя, почувствовал, что он не может вот так, скрючившись, сидеть на мокрой и переполненной палубе «Бури» вместе с другими спасёнными. Он набрался смелости и поднялся на мостик сторожевика, где доложил о себе командиру «Бури» капитан-лейтенанту Маклецову, сообщив, что он командир отделения сигнальщиков с погибшего сторожевика «Снег». И попросил разрешения нести сигнальную вахту.
Маклецов разрешил, но приказал привести себя в порядок и переодеться. Супруненко получил сухую робу и заступил на вахту.
Ночь «Буря» простояла на якоре и лишняя пара тренированных глаз сигнальщика очень пригодилась для своевременного обнаружения плывущих навстречу мин.
С рассветом сторожевик начал движение. Перегруженный, тяжело осевший в воду корабль медленно шёл в восточном направлении.
Все каюты, помещения и проходы были забиты спасёнными, которых при подсчёте оказалось 218 человек. Почти в три раза больше допустимой максимальной нагрузки. Другими словами, «Буря» еле держалась на плаву. И будь у неё менее опытный командир, чем капитан-лейтенант Алексей Маклецов, ещё неизвестно, чем бы весь этот поход закончился.
Супруненко, служивший в дивизионе «плохой погоды» ещё до войны, хорошо знал капитан-лейтенанта Маклецова, командовавшего «Бурей» с самого открытия боевых действий. Ему не впервой было действовать в условиях почти тройной перегрузки своего корабля спасёнными.
Ещё в конце июля «Буря» пыталась буксировать подорванный эсминец «Смелый», одновременно отражая налёты вражеской авиации, пытавшейся добить повреждённый корабль. Спасти «Смелый» не удалось и Маклецов принял к себе на борт его команду. А это было почти 270 человек!
Отбиваясь по пути от самолётов, «Буря» доставила их всех в Кронштадт. Это при собственном экипаже в 110 человек!
У капитан-лейтенанта Маклецова была мысль пересадить спасённых на какой-нибудь транспорт, но, как ни странно, ни одного транспорта им по пути не повстречалось. Они видели пролетающие вдали самолёты, слышали на удалении взрывы авиабомб, иногда замечали на горизонте поднимавшиеся в небо столбы чёрного дыма, но до самого Гогланда не встретили никого и ни разу не были атакованы авиацией. Для Финского залива случай сам по себе уникальный.
На мостике «Бури» обсуждался вопрос и о заходе на Гогланд, чтобы там высадить спасённых. Но вид горящих на отмели транспортов и рой кружащихся над островом самолётов противника отбил охоту туда заходить. Решили не искушать судьбу, а идти прямо в Кронштадт.
Единственный уцелевший корабль из погибшего целиком арьергарда контр-адмирала Ралля, обойдя с юга остров Гогланд, продолжал путь в Кронштадт, почти черпая бортами воду.
15:20
Отсчёт времени просто не существовал для матроса Иннокентия Дубровского, после того как он вечером предыдущего дня успел выпрыгнуть за борт гибнущего эсминца «Калинин». Он не помнил, как проплавал всю ночь без спасательного пояса, как его вытащили на катер, где он потерял сознание, как катер подошёл к деревянному пирсу Гогланда.
Он даже не понял как попал на берег и окончательно очнулся от грохота взрыва, обнаружив себя в толпе бегущих куда-то таких же как он, голых, перепачканных мазутом людей.
Группа людей спряталась за какой-то скалой. Немецкие самолёты носились низко над островом, время от времени постреливая из пулемётов. Лётчики явно резвились, летая с открытыми фонарями и бросая в толпы бегающих от скалы к скале людей ручные гранаты «лимонки». Дубровский видел, как сброшенная таким образом граната разорвалась среди группы спасённых, часть из которых была в невообразимом тряпье, а часть — совершенно голыми. Несколько человек упали убитыми, страшно закричали раненые, а остальные, почти воя от ужаса, ринулись бежать к соседней скале. А оттуда, навстречу им, с такими же криками бежала другая группа.
Люди, среди которых оказался Дубровский, лежали, прижавшись голыми телами к холодному граниту скалы. Снова раздался рев авиационного мотора, и Дубровский успел заметить, как лётчик, перегнувшись через борт, швырнул вниз гранату. Матросу показалось, что граната летит прямо на него. Отлепившись от спасительной скалы, он побежал дальше, разбивая ноги об острые камни. Где-то сзади грохнул взрыв. Дубровский упал. Сверху посыпались комья земли и осколки валунов.
Раздирая в кровь колени, Дубровский забрался на скалу, с которой была видна бухта с горящими на мели транспортами.
К пирсу постоянно подходили тральщики и катера, выгружая на берег толпы спасённых.
А над бухтой барражировала немецкая авиация, бомбя и расстреливая из пулемётов все вокруг. Столбы воды, жёлтые от поднятых тонн песка и ила, поднимались между снующими вокруг судёнышками. Высадившиеся люди бегом устремлялись от причалов, ища спасения в скалах и за деревьями.
Маленький буксир втягивал в бухту огромный, дымящийся транспорт, чьи палубы были заполнены бойцами. Вокруг транспорта поднимались столбы воды от близких разрывов авиабомб. Самолёты делали заход за заходом. Дубровский даже закрыл воспалённые глаза, чтобы не видеть, как в транспорт попадёт авиабомба.
15:35
А у капитана 2-го ранга Святова были свои проблемы.
Среди спасённых на Гогланде оказалось около тридцати уполномоченных особых отделов НКВД со всей Прибалтики. После расстрела капитан-лейтенанта Афанасьева, командира эсминца «Ленин», Святов, по его собственному признанию, возненавидел особистов и всю их проклятую службу.
Высаженные на остров особисты быстро, как волки, сбились в стаю и стали хватать мечущихся по острову голых и полуголых людей, расстреливая их за паникёрство. Разумеется, это только увеличивало панику, и Святов решил побыстрее спровадить особистов в Ленинград, опасаясь, что они
