Сделано в ССССР Роман с китайцем - Дмитрий Бавильский

Да было бы о чем жалеть.

Так отчего ж душа ворочается, точно от бессонницы, точно уснуть не может? Разумеется, дальше в радиоприемнике возникает Бьорк – знаком границы между прошлым и прошлым, "я дерево, плодоносящее сердцами… одно на все забранные тобой…"

Как по заказу.

Гагарин чувствует, как сжимается его сердце, его единственное сердце, как же странно порой чувствовать себя живым. Живым и невредимым. Освобожденным от проблем.

"Ветка, ударяющая по руке…"

Олег стоит на берегу, смотрит вдаль, бормочет под нос: "Море волнуется – раз, море волнуется – два, море волнуется – три… На месте фигура замри…" Заклинает, что ли.

Главное – не тяготиться бездельем. Природа не терпит пустоты, сердце и извилины постоянно должны быть заполнены. Чем-нибудь. Чем-нибудь, да.

Глава пятая

Как перестать беспокоиться и начать жить

Гостей на Церере почти не осталось. Ты, да я, да мы с тобой. Самое время переименовывать Цереру в Беловодье.

– Ну что, Денисенко, и ты меня покидаешь?

– Олег, ну что за трагедия? Покидаю. Но, во-первых, ненадолго.

Во-вторых, ты же знаешь мою ситуацию.

– Знаю-знаю.

– Ну и вот. Значит, понимать должен. Хотя, все равно, я тебе дико благодарен за все, что ты для меня сделал.

– Если бы, Генка, ты все знал. Все как есть.

– А мне хватило и того, что знаю. Когда ты про вирус узнал, то не отказался, не бросил прокаженного… А это дорогого стоит. Твоя поддержка и вера… Честное слово.

– Да я знаю, знаю. А что повторные анализы показали?

– Исчез вирус, рассосался, будто бы его и не было вовсе. Чудеса в решете.

– Действительно, чудесное излечение. Хотя все не так прямолинейно, как ты тут думаешь.

– Олег, ты все время делаешь мне какие-то намеки, кружишь вокруг да около некоей тайны. Но как доходит до сути, ты всегда уходишь в сторону. Напускаешь тумана и уходишь…

– Ладно ты ворчать, не ворчи.

– Нет, Олег, я серьезно. Если есть что сказать, говори. Если просто так многозначительности нагоняешь, то заканчивай. Христом Богом тебя прошу, хватит тебе уже меня мучить.

– Да не мучаю я тебя, не мучаю.

– Мучаешь, играешь в добродетеля. Если сделал хорошее дело, то не надо портить его послевкусием…

– Хорошо, Геннадий, скажу тебе все, как есть. Как на духу. Никто моей тайны не знает.

– Даже Дана?

– Даже Дана. Ей ни к чему. Пока что. Может быть, когда-нибудь и скажу.

– Хорошо. Только подумай перед тем, как это сделать. Хорошенько подумай… А?!

– Да я же все время об этом и думаю. Можно сказать, голову уже сломал.

– Ну, так и в чем тут дело?

– В волшебстве, Гена, в волшебстве. Которое очень многое объясняет.

И то, что я так быстро и практически беспроблемно поднялся.

– Поднялся?

– Ну, разбогател.

– А-а-а-а-а-а-а…

– И то, что у тебя в крови вирус испарился, будто бы его и не было.

– Какое-такое волшебство, не понимаю. Палочка у тебя, что ли, волшебная? Или спички волшебные? Помнишь, в детстве был фильм такой про волшебные спички.

– Помню, Гена, помню… Но в моем, данном-конкретном, случае, все выглядит несколько иначе. Но тоже связано с исполнением желаний.

Тоже связано, да.

– Ну и как же ты умудряешься исполнять то, что задумал? В каком аквариуме держишь свою золотую рыбку?

– Все очень просто, приятель. У меня есть тайна. Это не волшебные спички и не золотая рыбка. Все намного проще.

Вокруг шумела птичья свадьба – десятки мелких пернатых вычерчивали в воздухе ритмичные конфигурации, отмечая заход солнца. С каким облегчением Гагарин рассказал Денисенко о заветном блокнотике…

Первый человек, с которым решился на откровенность. Олег привык, что всей правды о нем не знает никто, ни один человек в мире. Разные люди допускаются на разные этажи его персональной истории, кто-то в прошлое, кто-то в профессиональный круг вопросов…

Но приблизить хоть кого-нибудь в центр ядра означает подставиться.

Расслабиться. Впасть в преступную зависимость от чужой воли.

И все-таки Гагарин сознательно пошел на это. Даже если теперь блокнот утратит мистические свойства (всякое может случиться), он свое получил. Отработал. Вполне можно дать попользоваться блокнотиком и другим.

Денисенко в роли преемника вполне устраивает: пока суть да дело, рассмотрел его получше. Ведь встречаться в больнице, на пятиминутках и в операционной, во время дежурств и безделья в ординаторской – это одно, даже вместе с их "выпаданиями" и на "лоне природы", а здесь, когда никто не мешает человеку проявляться во всей красе, – совершенно другое.

Кроме того, Денисенко важен для Гагарина как символ спасения, как знак реального дела: вот взял и спас парню жизнь. Вылечил. Можно сказать, выполнил высокое предназначение. Даже в отставке доктор

Гагарин врачует тела и души. С Маню такого не получилось, к сожалению: ну не всесилен оказался Олег, что ж теперь. От болезни мальчика спас, а вот преждевременную гибель не предотвратил. Не смог.

Теперь скорбит вместе с остальными. Проведено расследование. Маме будет выплачена компенсация. Нужно бы, конечно, найти на Безбородова управу… Но как представит бесконечные позиционные бои, бессмысленный и бесконечный, как на Ближнем Востоке, конфликт, так совсем уже скучно становится. Лучше поберечься, не лезть в тот омут, где черти водятся.

Ну его, от греха подальше.

Вот и рассказал Денисенко "всю правду". Беседа в духе "ну вот, теперь ты знаешь все…". А трудно, между прочим, исповедоваться. Хотя и не ВИЧ даже (на мгновение прикинул), но очень трудно.

– Ну вот, теперь ты знаешь все… – сделал дурашливое лицо. На всякий случай.

Стояли в тени магнолий, чье благоухание окутывало незримыми шифоновыми шарфами, поневоле становишься добрым и мягким.

Нечеловеческая музыка азиатской природы: покой и воля, воля и покой…

Гена внимательно слушает рассказ. Олег старается не смотреть на приятеля. Почему-то. Наблюдает за птичками, устроившими переполох в кронах деревьев. Гагарин делает многозначительные паузы. Замолкает.

И тогда доносится шум исправно работающих волн.

– Ты знаешь, Олег, не смешно. Зачем ты морочишь мне голову?

Не понял. Не поверил. Продолжать Олег не стал. Оставим все, как есть. Сеанс психотерапии завершился с разгромным счетом: каждый остался на своем берегу. Не очень-то и хотелось. Хотя даром потраченное великодушие никуда не девается, оседает в легких, откашливается утром после пробуждения. Плавали, знаем. Ступай с миром.

Солнце скрылось за горизонтом. Навалилась ватная темнота, изменившая запахи вокруг. Птички замолкли.

Самолет для Денисенко вызвали на полдень. Вместе с ним улетала и большая часть прислуги – накануне один из поваров слег с подозрением на птичий грипп. Чтобы зря не гонять стальную птицу ради одного

Гены, соскучившегося по работе, решили отвезти обслуживающий персонал на большую землю провериться.

Аки командует подчиненными, построил, как солдат.

– Представляешь, какая романтика, – говорит Дана, – в кои-то веки мы остаемся с тобой одни на этом острове. Разве с нами может что-нибудь случиться? Ты не боишься?

– Чего ж бояться? Можно сказать, всю жизнь мечтал, – говорит Олег, – поиграть в необитаемый остров. Всю жизнь к этому шел… Ведь, кажется, только так и возможно полное слияние с природой.

– Олег, ты неисправим. Сколько я тебя знаю, ты все время мечтаешь об этом слиянии. Неужели же ты не понимаешь, что оно невозможно?

– Ну, почему не понимаю… Понимаю… Я же не дурак… Другое дело, что важна сама возможность такого опыта. Мне кажется, после такого одиночества и гармонии ты начинаешь смотреть на мир другими глазами.

– Ох, и болтун же вы, Олег Евгеньевич.

– Есть с кого пример брать.

– Это я-то болтлива? – Дана сделала большие глаза. – Ну-ну.

– И, кстати, ты сказала – "сколько я тебя знаю…" А ты вообще хорошо меня знаешь?

– Как облупленного.

– Ну насколько хорошо?

Дана пожимает плечами.

Препираясь, они поднимаются по пологому склону на верхнюю точку острова. Туда, где взлетно-посадочная. Олег решается вновь приблизиться к опасной теме. Хочет, чтобы Дана сама сказала

"заветное". Ему это нужно.

Тем более сейчас, когда они остаются одни, свидетелей их разговора нет и быть не может.

Да, именно на сегодня Гагарин наметил решающий разговор. Раз никто не мешает. Чтобы окончательно успокоиться. Расставить точки. Мол, а то смотри, можешь улететь вместе с Геной. Вместе с Аки и другими.

Слугами. Вместе с теми, кому требуется медосмотр. Так что можешь лететь. Если что.

– А вдруг ты по своему Безбородову соскучилась. Говорят, что он поправил здоровье и набрал такой силы, что мало-то не покажется.