Новые праздники - Макс Гурин

И мы стали с Н. сидеть на лавочках, курить сигареты и гонять чаи, культурологИруя на темы взаимопроникновений элитарного и массового искусств и прочей якобы интересующей нас хуерды.

Мы стали обмениваться с ней всяческой творческой продукцией и по прочтении ещё нескольких ее опусов я понял, что она без сомнения ровный и хороший писатель. Но, повторяю, после каждого визита в ее тусовку, у меня долго не возникало потребности в новом общении, хотя, честное слово, я не могу ничего плохого сказать ни о ком из ее друзей.

Так мы с ней и общались. Тем не менее репетировать с ней мои песни мы стали только спустя где-то полтора года после знакомства, после того, как я уже записал вариант с Н-1 на элиной студии. (На днях я, кстати, после долгого перерыва послушал то, что мы тогда назаписывали и мне все это понравилось гораздо больше, чем раньше. Так всегда бывает. И осьмнадцати — (теперь уже девятнадцати) — летняя Н. очень даже неплохо все спела. Очень она все-таки красивая девушка. Ни прибавить, блядь, ни отнять. Хороша она. И песенки ничего даже в том варианте.)

С самого начала я не был уверен, что Н. — это то, что нужно для моих песен, хотя она безусловно лучше всех остальных претенденток понимала, чем я, собственно, занят.

Кончилось, все очень грустно, хотя и по-взрослому. Надо отдать должное нам обоим. Мы долго репетировали под скинутые на обычный магнитофон минусовки; я ездил-ездил к ней в гости, на репетиции; наконец мы пошли на студию к Сереге и там, в сущности, ничего не получилось, хотя ему очень понравилась девочка, вследствие чего он терпеливо писал ее в течение четырёх часов.

Послушав дома несведенный вариант с энным пением, я понял, что это не то. Я не знал, как быть. Это было совсем-совсем не то. Я не мог допустить, чтоб снова было не то, после того, как потратил столько времени на весь предшествующий вокалу этап, выжав из себя самого все наличествующие во мне, хоть и немногочисленные, но опять-таки все, соки. Я не мог. Я не мог. Я не мог.

Две недели я жил в ужасе перед звонком Н. Если бы вы знали, каких трудов мне стоило сказать ей правду, когда она наконец позвонила, видимо, уже все почувствовав. Н. замечательная девочка. Но я не мог. Она здорово поет, но это было совсем не то. Видит Бог, блядь. Я не мог. Мне кажется, она не сердится на меня. Н., прости меня, пожалуйста, амбициозного мудака. Я не мог. Честное слово… Я чувствовал, что мне нужна другая девушка для этих ебаных девичьих песен. Слишком многое я, быть может и неосмотрительно, но таки поставил на карту… Ебать меня в голову!

Простите же мне мою целеустремленность! Во всём виноваты проклятые родители-убийцы, раз и навсегда посеявшие в меня семена, взошедшие в моей душе в виде неразумного, злого, но вечного стремления к идиотским, в сущности, целям. Прости меня, Господи, блядь…

LXXI

В этой, блядь, неоправданно, как всегда, буйной голове вам, милостивые государыни и царьки, будет предложено путанное изложение космогонической подоплеки всей этой ебаной поебени, коей я вас уже вне всяких сомнений невъебенно, блядь, наверняка утомил.

Все, конечно же, как вы понимаете коренится в моем взгляде на этот мир и в моем же, блядь, понимании того, что следовало бы считать ИСТИННЫМ БОЖЬИМ ПРОМЫСЛОМ, благодатью, если угодно и далее так же.

В начале тысяча девятьсот девяносто пятого года я понял для себя очень простую, как и все гениальное, штуку. Я пережил, блядь, в один из зимних, блядь, вечеров божественное откровение. Для меня стало ясно, как судный день, что все беды человечества заключаются во множественности обитаемых миров. Да-да! Не удивляйтесь!

Фашист Фихте был очень близок к пониманию божественного промысла. То есть, до, собственно, промысла он не дошел по причине жизни его в доиндустриальную и до-НТР-ную эпоху, но обозначил фишку очень правильную. Эти его хуйни с Я и не-Я — это и есть ключ к решению всех проблемОв.

Всегда все говно случалось от органической неспособности принять точку зрения другого субъекта, если можно так выразиться. Все войны, вся хуйня — это оттуда.

На следующий же день я нагрузил этой фигней Вову и Сережу. Мы много и возбужденно курили. Но, блядь, тайной вечери не состоялось, потому что некоторые слишком любят индивидуальные удовольствия. Короче, все мудаки. Но мне бы со всей очевидностью не было бы так больно, если бы я был такой же мудак, как и они. В этом-то, блядь, все и дело.

Неслучайно Слон, мой учитель истории Михаил Николаевич Александров, говорил мне, что великие все объединяют, а бездари все разделяют. Он прав, блядь, бля буду!

Путь к Папиному Царству — это путь к созданию всеобщего Я, к достижению той ситуации, при которой не-Я не существует по определению. Божественный промысел, таким образом, — это, собственно, и есть как таковое воскресение, второе пришествие Господа нашего, благодаря усилиям подобных ему человеков.

Только индивидуальные отличия между людскими душами служат причиной всех существующих несчастий. Язык же — ничто. Об этом кто только не пиздел из деятелей изхуйства! Безусловно в этих отличиях есть свои прелести, но именно благодаря им не бывает счастливых людей. И даже те из них, кто считает себя счастливым, слишком часто придаются непонятной, так называемой «светлой» грусти, чтобы всерьез утверждать, что кажущееся им личное Счастье — не есть обыкновенная иллюзия, на которую так падки, блядь, человеки. Вспомните совковый, до невероятия попсовый и кассовый фильм, пробивший сердца миллионов своей созидательной и конструктивной пошлостью «Доживем до понедельника»! Вспомнили? Так в чем же, блядь, счастье? Ах в том, когда тебя понимают? Съели, блядь? Это же и есть создание единого субъекта из двух! Понятно?

При ситуации, когда все составляют единое Сверхчеловеческое Я, когда все многообразные обитаемые миры как бы слиты в единый резервуар, вполне очевидно, что этот резервуар и есть Бог, как совокупность всех представлений о нем, как Целое, как Идеал. Вы это хоть понимаете? Неужели вам никогда не было больно от непонимания самых, казалось бы, близких людей? Было? Ну так хули тогда выебываться?!

А если вспомнить, простите за банальность, Библию? «Возлюби ближнего, как себя самого». Кто возразит мне, что это противоречит всему изложенному выше? Никто. Просто Библия афористична, а я все разжевал, и наполнил своей слюной. Но ведь вы так же можете добавить к моей слюне свою! Вы, кстати, любите целоваться? А умеете ли?

А секс, который благодаря великому ебарю человеческих душ дяде Зигмунду правит миром? А само по себе слово «совокупление» вас вообще не наводит больше ни на какие мысли, кроме того, что неплохо бы, в принципе, поебаться? Нет? Если нет, то мне вас очень жаль. Я знаю, что вас большинство, поэтому с точки зрения божьего промысла — хуй с вами, я могу стать таким же, как и вы, ебливое большинство, лишь бы воскресить Господа нашего, кем бы он ни оказался, что бесспорно зависит от духовного наполнения большинства. Все ж таки физика от Бога наука! С этим, блядь, глупо же спорить!

Вас никогда не смущала такая словоконструкция, что, мол, кто-то там со своей точки зрения прав? Меня всегда смущала. В особенности, повергало меня в безысходку то, что это чистая правда. Если человек убил другого человека, то он ведь совершенно безусловно прав… со своей точки зрения. И наш Папа, кстати, всегда призывал к милости к падшим. А? Он ведь, блядь, никого из лука не призывал расстреливать.

Эта хуердень была темой первого нашего разговора с Имярек, состоявшегося на Тверском бульваре. Глупей не придумать. Я ещё тогда же сказал, что есть два метода решения этой проблемы: растворение своего Я в чужом и растворение чужого в своем. Но это все была полная хуйня, потому что тогда я ещё воспринимал собственную доктрину в большей степени, как аллегорию или метафору. Тогда я ещё не знал, что это вполне реально и с технической точки зрения даже на современном технологическом уровне.

Я понял, что это возможно физически, осенью девяносто пятого года, когда Имярек первый раз улетела в свою Херманию, будучи уже моей женщиной. Мне снесло крышу ее гадание по рунам. Те сказали, что я уже есть тот, кем я хочу стать. Я охуел и до сих пор не знаю, как относиться к этому предсказанию, ибо на момент того гадания я навязчиво ощущал себя новым мессией… Ебать меня в голову!

В тот самый ноябрьский день девяносто пятого, когда я понял, что все действительно РЕАЛЬНО, я так охуел и почувствовал вдруг ни с того ни с сего, такую охуительную Силу в себе, что не смог находиться дома и тотчас же примчался к Кате Живовой, которая тогда ещё большинство времени проводила либо дома, либо на тусовках. Это был пиздец. Я понял ещё одну очень простую вещь. И вы ее тоже сейчас поймете.

Язык — как самый главный из божественных даров — это отнюдь не кошачий хуй! В нем все и дело. О, будь проклята семиотика! Рано или поздно она совсем сведет меня с ума.