Фанаты бизнеса. Истории о тех, кто строит наше будущее - Андрей Кузьмичев

Поправлю Сергея: колонисты немецкие обживали Кубань лишь со второй половины позапрошлого века, но обживались всерьез и надолго. Историк Борис Виноградов пишет об этом так.

В период «коллективизации» такие профессии нужны были в главном месте отсидки целого народа – ГУЛАГе, и советская власть стала быстро раскулачивать немцев, а после Второй мировой для них наступило время суровых испытаний. «Боялись, что во время войны они перейдут на сторону немцев, – поясняет Сергей. – Их выселили, отобрали весь бизнес. Это, к сожалению, такая малоизвестная история. Они долго боялись репрессий. Очень интересно, что с людьми, которым они доверяли, они разговаривали на немецком. Я с ними говорил, изучал, когда в первый класс пошел – сразу на русском. Это предприниматели, труженики. Всегда в достатке. В скромном, протестантском. Все чисто, все накормлены. Дети лучшее по тем временам образование получали – университетское, кубанское аграрное, в то время лучшее в стране. Все великие академики-аграрники СССР были в сельхозе. Это была элита. Дети “получились”, стали руководителями, директорами колхозов и совхозов».

Вот, оказывается, кто много лет окружал Сергея – элита немецкая, пусть и провинциальная. Зато Петра Первого его наставник Франц Лефорт ввел в элиту заморскую – «в иноземное общество в немецкой слободе, где царь нашел полную непринужденность общения, противоположную русской старинной чопорности». «Там господствовал самый широкий разгул: пили вино до безобразия, плясали до упаду», – пишет великий русский историк Николай Костомаров и поясняет: «Петр пил без меры, но при своей необычайно крепкой натуре скоро протрезвлялся и принимался с большим жаром за работу, в то время как другие после подобного пира долго не могли оправиться»[240].

В отличие от самодержца, Сергей, переехавший с семьей в Анапу, загулами не увлекался, хотя рядом был винзавод. «Я жил на винзаводе до 16 лет. Это факт, – вспоминает он. – Мы с другом бросили выпивать где-то лет в 10–11. Завязали, потому что спортом активно начали заниматься. Иммунную систему мы укрепляли: всем детям давали сусло. Это стекающий сок после первого перемола…»

ПОСТ О ТОМ, ЧТО ИЗ СТЕКАЮЩЕГО СОКА ПОЛУЧАЕТСЯ ИЗУМИТЕЛЬНОЕ ВИНО

В портфеле лежали книги, тетради, бутерброд с колбасой и другие школьные принадлежности.

Вряд ли родители Сергея мучились вопросом: какой тип темперамента – холерик, сангвиник, флегматик, меланхолик – был у их ненаглядного сынули. И уж конечно знали, с кем, когда и в меру ли пьет он вино, лишь бы не с охломоном. Тем более что по истечении нежного возраста отправился он, как и все дети, в школу.

Глосса о родной школе

Школы были оснащены в то время! Сейчас – эта нищета духа! У нас в школе были химическая и физическая лаборатории, телескопы. Всего остального сколько угодно: подсобный сад и хозяйство для изучения ботаники… Это рядовая, полноценная, даже не городская школа. Уж не говоря о ресурсах. Нас обязывали профилироваться на получение профессии: ты будешь либо трактористом, либо токарем. Девушки получали что-то связанное с животноводством, птичничеством и растениеводством. Я вышел с удостоверением тракториста 3-го класса. В школе имелся свой парк, навес и сельхозтехника. Был даже отдельный гараж для школы. Это просто по поводу инвестиций в образование, которые школы получали тогда. Просто земля и небо! Уж не говоря об учителях, с которыми все здоровались, и старики здоровались. Уважение было такое…

«Было два человека, я бы их поставил в ранг мотиваторов, – вспоминает Сергей. – В годы юности очень много уделялось внимания физической культуре. Были школьные зарядки. Вся школа утром строилась. Я обожал это дело проводить». Кто эти мотиваторы, Сергей не поясняет. Хотя из контекста ясно, что это учителя физкультуры, которую он страстно любил.

Глосса о мотиваторах

Один человек все время мне ставил перспективы, и причем очень сильно замахивался! Четвертый, пятый, шестой класс… и он говорил: как будет замечательно, ты профессор, заведующий кафедрой в университете! Он, человек меньшей культуры, но совершенно какая-то интуиция… Я спортом занимался, получил первый разряд в волейболе. Он говорил: бросай, стремись туда, вот к этим параметрам. Я думал: ну фантазирует! Когда уже доцентом стал, вспомнил, что линия была прочерчена. К сожалению, теперь уже покойный Анатолий Дмитриевич Редько.

А второй интеллектуальный преподаватель давал некие жизненные установки. Не относительно карьеры. Некие правила поведения. Они были друзьями, но перпендикулярно. Они не ожидали от меня по спорту ничего. Совершенно понятно было, что это для меня промежуточное увлечение. Вот эти два мужчины-физкультурника.

«Задавая вертикаль, я бы не сказал, что отличался большими морально-этическими ценностями и относительно труда, и относительно приватизации труда других, скажем так, – это Сергей о первом из физкультурников. – Второй был уникальный человек – нельзя чужого. Тем не менее, для меня они вот такие».

Глосса о раздвоении личности

Дихотомичная была вещь. Морально и не морально. С другой стороны, это как бы типы предпринимателей. Любыми путями наверх. Обогащение в материальном плане. Первый жил гораздо лучше того. И учил, как надо. Тот ему уступал. Один, к сожалению, умер. От чего, понятно: расслаблялся он традиционными русскими способами. В последние годы они совсем разошлись из-за ценностей. Особенно когда пошли 90-е годы. Начал прихватывать собственность. Тут они совсем закончились, эти отношения. Вот такие два типа.

Как будто поясняя свое отношение к выбору пути, Сергей, немного покашляв в кулак, вспоминает: «Почти мой сверстник, его сын, под давлением отца пошел по этому пути и очень хорошо продвинулся. До дефолта развил хороший местный локальный бизнес, отнимая у всех и вся. Он и сейчас местный предприниматель, у него сеть ремонтных мастерских, магазины. Хотя парень всегда мечтал стать картингистом. Жизнь поправила, и после этого стал менее интересен, честно говоря».

Тела юношей закаляются трудом.

«Я бы сказал, это был период векторности и разнонаправленности. И везде как бы получалось, – уточняет он. – В оркестре играл: в баяне меня подвинули, там были классные специалисты, и меня посадили на ударные инструменты как самого молодого. Это был период совмещения всего и вся. И как-то складывалось. Не знаю, что управляло, кем. Я никогда не относил себя к сверхспособным, четко рефлексировал и понимал: главное – труд и везение, и вокруг учителя. Черпай, бери. Кто-то дает возможность брать. Прекрасно понимая, что все создать не могу, но я могу понять, а в сумме получится лучше, чем по отдельности. Как в десятиборье».