Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина - Владимир Шигин

Затем Саблин перешел уже к вопросам политическим. Тезисы речи Саблина и его последующий разговор с офицерами восстановлены по показаниям В.М. Саблина на допросе 21 ноября 1975 года и показаниям офицеров БПК «Сторожевой».

Из речи Саблина перед офицерами: «Становится все сложнее работать с личным составом, который уже не поддается комсомольскому влиянию, который уже не верит в наши лозунги, призывы, и приходится применять только меры принуждения, т.е. создается сложная обстановка, не позволяющая заниматься личным составом.

На корабле плохо поставлена боевая подготовка, много очковтирательства, никто не говорит открыто, а в случае начала боевых действий за все это придется расплачиваться кровью. С безобразиями в стране борется журнал “Крокодил”, в своих выступлениях Аркадий Райкин и сатирический киножурнал “Фитиль”. Все смеются, но дальше дело не идет...

Я решил идти на корабле в Ленинград и выступить там по телевидению, рассказав советскому народу обо всех безобразиях в нашей стране, чтобы призвать всех отказаться от всего личного во имя общего. Если сегодня отказаться от выступления, то не сможем честно смотреть в глаза родным и близким, знакомым, друзьям, нашим детям!

На флоте в настоящее время сложилась революционная ситуация: низы не хотят служить по-старому, а верхи не могут ими управлять».

Из протокола допроса Саблина В.М. Юноября 1975 года: «Я говорил час с липшим. Суть моей беседы выразилась в следующем: я намерен выступить по телевидению с критическим анализом некоторых вопросов внутренней политики КПСС. О своем выступлении хочу сказать, что по ряду вопросов у нас невозможно выступить, у нас нет свободы слова и печати. Социализм более развитый строй по сравнению с капитализмом. Общественные отношения должны развиваться и совершенствоваться. Необходимо изжить бюрократизм, разрыв между высшим и низшим окладами, активизировать работу комсомола. Надо добиться, чтобы в КПСС принимали больше рабочих и крестьян. Нас не удовлетворяет порядок боевой подготовки, и занятия по специальности плохо организованы. Я сказал, что еще выступлю перед рядовым личным составом, после чего начнем подготовку к бою и походу, затем снимемся и выйдем в Балтийское море. С моря дадим телеграмму Главнокомандующему, чтобы он обратился в ЦК за разрешением одному члену экипажа выступить по телевидению ежедневно по 30 минут до 1 мая 1976 года. После положительного ответа идем на Кронштадтский рейд и должны потребовать, чтобы телеаппаратуру доставили на корабль для выступления. После нескольких передач нам следует перейти в Ленинград и там встать у пирса. По телевидению я намерен был выступать сам».

Когда Саблин держал речь, мичман Житенев подал реплику, что он выступает как академик Сахаров, Саблин проигнорировал это замечание. Но того же мнения, что и Житенев, придерживался и небезызвестный мичман Бородай, который начиная с 90-х годов пытается героизировать Саблина, а заодно и себя самого. На допросе же 10 ноября 197S года он показал: «Я начал анализировать его выступления, и у меня сложилось убеждение, что Саблин повторяет во многом слова Сахарова, Солженицына и дикторов зарубежных радиопередач ‘Толос Америки”». Сам же Саблин, комментируя на суде подобные заявления, однозначно ответил: «Нет, Сахарова и Солженицына я не имел в виду».

После этого, ошарашенные всем услышанным, офицеры и мичманы начали задавать Саблину вопросы.

Заметим, что на допросе 10 ноября 1975 года Саблин пытается исказить картину, происходившую в кают-компании мичманов, и «вспоминает» всего лишь о двух вопросах: «Мне задали вопрос: “Что будет с нашими семьями?” На это я ответил, что семьи не должны пострадать. “Поддерживает ли командир?” На это я ответил, что командир закрыт в посту. “Есть ли смысл выступать по телевидению и вряд ли нас поймут?” Я на это ответил, что надо выступать так, чтобы нас поняли. Кто конкретно вопрос задавал, сейчас не могу вспомнить».

В своих показаниях Саблин, мягко говоря, не совсем честен. Так, по показаниям мичмана Калиничева, это он спросил Саблина: «Как к этому относится командир и где сейчас он находится?»

Ответ замполита был совсем иной, чем в его показаниях на допросе. По словам находившихся в кают-компании офицеров и мичманов, на вопрос Калиничева Саблин ответил следующее:

— Командир полностью меня поддерживает и разделяет мои взгляды. В настоящее время он находится у себя в каюте и отдыхает, поручив мне заниматься данным вопросом.

Вспоминает вице-адмирал А.И. Корниенко: «Личный состав не знал, что командир арестован, а когда это стало известно, предпринял все возможное, чтобы его освободить. Но вскоре по корабельной трансляции последовала команда: “Офицерскому и мичманскому составу собраться в кают-компании”. Первое, что спросили офицеры у замполита: “Где командир?” — “Командир приболел. Лежит в своей каюте. Он меня поддерживает. Мне поручил выступить перед вами”, — соврал Саблин».

Известие о том, что не только замполит, но и командир ратует за выступление по телевидению, произвело на офицеров и мичманов должное впечатление. Все были в полном смятении. Не понимая толком происходящего, они, однако, чувствовали определенную незаконность действий. Несколько успокаивало лишь то, что, по словам Саблина, всю ответственность за происходящее он берет на себя, к тому же его (по словам Саблина) поддерживает и командир. Да и чего волноваться, когда у замполита одна просьба — выступить по телевидению о том, что не все у нас еще ладно и как сделать так, чтобы жить стало лучше. Что в том крамольного?

Следствие восстановило, какие вопросы, в каком порядке задавались в кают-компании мичманов и какие ответы на них были получены.

Итак, первым вопрос задал мичман Житков:

— А не является ли Ваше выступление изменой Родине?

Саблин:

— Нет, не является. Это чисто политическое выступление!

Не удовлетворенный таким ответом Житков начинает говорить, что именно политическое выступление — это и есть измена. Но его резко обрывает Саблин:

— Времени для дискуссии у меня нет! Можно только задавать вопросы!

После этого он зачитывает собравшимся в кают-компании текст 64 статьи Уголовного кодекса РСФСР: «Статья 64. Измена Родине, а) Измена Родине, то есть деяние, умышленно совершенное гражданином СССР в ущерб суверенитету, территориальной неприкосновенности или государственной безопасности и обороноспособности СССР: переход на сторону врага, шпионаж, выдача государственной или военной тайны иностранному государству, бегство за границу или отказ возвратиться из-за границы в СССР, оказание иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против СССР, а равно заговор с целью захвата власти, — наказывается лишением свободы на срок от десяти до пятнадцати лет с конфискацией имущества или смертной казнью с конфискацией имущества».