До следующего раза (сборник) - Виталий Бабенко

Глаза мои были закрыты или залиты кровью, в лицо бил поток воздуха, я падал и думал: «Вот сейчас… ух, вот сейчас грохнусь… вот треску-то будет… брызги во все стороны полетят…» Но проходили секунды, а я все не грохался, и в горле стоял кислый комок и подкатывал ко рту, и спазмы ударяли вверх из желудка, выталкивая этот ком, но я удерживался от рвоты, хотя непонятно зачем: на мне была такая мешанина всякой дряни, что блевотина ничего не прибавила бы нового к наряду. И все же я сдержался. А потом ради интереса открыл — разлепил — глаза. И весь этот рвотный ком тяжелым кирпичом упал в желудок — настолько удивительным было зрелище.

Я попал в голубую синь. Да, вот так мне хочется сказать: голубая синь. И во все стороны голубая синь. Я падал из неба в небо, и не было внизу никакой тверди. По крайней мере, я ее не видел. Вверху плыли редкие облачка. И внизу плыли редкие облачка. А под ними все та же голубая синь.

Не знаю, что это за мир. Не знаю, что это за место. По крайней мере, на Земле такое невозможно. Мне пришло в голову, что вот так падать можно вечность, и тут я осознал весь ужас своего положения, вспомнил прошлое, в отчаянии заглянул в будущее, — это я и называю: пришел в себя.

Дышать было трудно, но можно. Дышат же в конце концов спортсмены-парашютисты. А я словно совершал затяжной прыжок — очень затяжной, — только вот тренированности не хватало.

Снова накатил приступ тошноты. Я понял, что лечу неправильно — обхватив плечи руками, скрючив ноги, — и меня попросту болтает, крутит, как пришпиленного к тележному колесу. Я раскинул руки, раздвинул ноги — сразу же стало легче: меня развернуло лицом вниз, болтанка прекратилась. По-прежнему кружилась голова и ощущалась пустота в желудке, — но с этим, я надеялся, можно будет свыкнуться.

Внизу виднелись несколько черных точек. Они быстро приближались. Еще несколько секунд — и уже можно разглядеть: это большие птицы. Огромные черные птицы, раскинув широкие крылья, парили в голубом просторе. Все ближе, ближе… Что это? Папка, ты представляешь?! Снизу поднимались — точнее, это я падал — колоссальные ископаемые птицы, прямо какие-то археоптериксы, только величиной не с ворону, как полагается, а с планер, с дисколет, с птеранодона. Да, папка, гигантские археоптериксы: тело и крылья — в перьях, но на передней кромке крыльев — когтистые пальцы, пасть полна зубов величиной с напильники.

Я поравнялся с птицами и полетел вниз дальше. Уффф, перевел дыхание, — пронесло. Смотрю, ан нет: птицы перешли в пикирующий полет и несутся за мной. Вот одна заложила вираж — фссссс! — прошла подо мной, вывернула голову и цап меня за рубашку! Заскорузлая ткань подалась, рубашка, слетев с моих плеч, осталась в зубах сумасшедшего археоптерикса. Меня охватила дрожь, я весь посинел и пошел пупырышками — не от холода: от страха, что сейчас эти летающие крокодилы разорвут меня на куски.

Фссссс… — второй археоптерикс пошел на боевой разворот. Он пронесся в метре от меня, вернее, надо мной, — о-о-о, какая боль! — коготь полоснул по спине, развалив, по-моему, дельтовидную мышцу надвое. Кровь так и заполоскалась на ветру. Ну, думаю, что ж вы делаете, гады, рвать так рвите, глотать — глотайте, но зачем же издеваться? Что за ископаемый садизм! Археоптериксы унеслись подальше — теперь я увидел, что их четыре штуки, — собрались в стаю и развернулись в мою сторону, избрав построение ромбом. Но в этот момент опять раздалось хлоп! — в глазах чернота и в…

Алик…

— Лови его в прицел! — заорал Багров, забыв, что имеет дело не с обычной ТОПкой, а с новым прибором, им самим же и созданным. Требовалось оценить дистанцию, совместить поисковый канал прибора с осью боевого луча ТОПки, а на все это нужно было время.

Иван Данилович, окаменев, смотрел на сына — на окровавленного сына, покрытого гноем и сукровицей! — и в голове у него крутилось одно слово: «Убью! Убью! Убью!» Он словно раздвоился. Одна половина его существа испытывала бесконечную, разрывающую сердце жалость к несчастному Алику, впервые в жизни познавшему страх, боль, запах собственной крови и ужас смерти. Вторая же половина мечтала только об одном — убить того, кто сотворил с его сыном такое.

В это время Паша совместил прицельный канал прибора с лучом ТОПки и нажал на курок. В ту же секунду Алик — полуобнаженный, с рваной раной через всю спину — свалился к ногам Филина. Мария вскрикнула, побелела, но самообладания не потеряла.

— Иван! Очнись! Аптечку! Быстро!

И Филин очнулся. Стряхнув с себя наваждение, он умудрился сделать сразу несколько дел: перелистнул каталог раз-другой, набрал код на ТОПке, нажал, снова набрал, нажал. На землю плюхнулась аптечка первой помощи, а в свободной руке Филина сказался какой-то тяжелый предмет — Иван Данилович даже ухитрился перехватить его в воздухе, не дав упасть на землю. Это был автоматический пистолет Стечкина образца 1951 года с полным магазином патронов. Удивительно, между прочим, не то, что Филин нашел его код в каталоге, удивителен сам факт попадания этого оружия в каталог.

— Зачем это тебе? — изумился Лавровский.

Но Ивану Даниловичу не дали ответить. Знакомо задрожал воздух бззуммм-ччпппок! — и дачный флигель исчез.

— Засекли! — страшным голосом закричал Багров. — Маша, бинтуй Алика, мы тебя прикроем.

Три ТОПки были у Филина и его друзей, три ТОПки на пятерых, а сколько врагов — неизвестно. Снова затрещали хлопки. Снова стали разверзаться ямы на садовом участке. Но теперь друзья были умнее и злее.

Враги еще не знали, какую опасность представляет для них Филин. Иван Данилович нащупывал ТОПкой канал атаки, парировал удар, а затем стрелял одновременно из ТОПки и из Стечкина — пуля калибра 9 миллиметров летела через внепространство и искала цель среди тех, кто нападал, пытаясь остаться неуязвимыми. Конечно, это была стрельба вслепую, и большинство пуль ушли в «молоко», но доподлинно известно, что после того памятного боя Вукол Черпаков долго ходил с забинтованной рукой, а у Панкратия Кабанцева была прострелена филейная часть, и старый Тур в течение месяца не мог ни сидеть, ни лежать на спине.

Очень умело вели бой Лавровский и Багров. Настолько умело, что у Марии ни один волосок на голове не шевельнулся, и она быстро закончила перевязку Алика. Мальчик сначала улыбался, скрипя зубами от боли, и только повторял: «Потом, мама… Потом я все-все расскажу… Все-все наговорю на дискету…» — но вдруг взгляд его упал на «трейсер» Багрова, лежавший на земле.

— Что это, мама?

— Где? А-а, это машинка, с помощью которой мы тебя вытащили.

— Там все еще горят какие-то цифры.

— Цифры? Наверное, дистанция, сынок.

— Дистанция?!!

Тут и Мария бросила взгляд на индикатор. И обомлела. Цифры были такие: 3х10^17. Это означало, что воздушный мир бесконечного падения, в котором только что страшные птицы атаковали Алика, лежал от Земли в десяти парсеках.

Видимо, Багров не обратил внимания на дистанцию. Сейчас ему тоже было не до этого. В отличие от Ивана Даниловича, который просто палил сквозь ТП-каналы из тяжелого пистолета, Павел мечтал вырвать сюда несколько врагов и обезвредить их. Он уже видел в трансвизоре лицо Бэра, почти поймают его в прицел, но в этот момент пропал Коля Лавровский. Багров остановился, озираясь, и тут его едва не накрыло самого: яма глубиной метров пять открылась в каком-то шаге от Павла.

Впрочем, Коля уже появился невысоко в воздухе и спрыгнул на землю. Он был почему-то мокрый и отплевывался, из ушей его текла кровь. Потом, когда все кончилось, Коля рассказал, что его швырнули в какое-то море. Он очутился на приличной глубине — вода стиснула его — не вздохнуть, кругом был зеленоватый сумрак, дыхание он сумел задержать, но в рот и нос вода все равно попала — соленая, противная. Колю спасло то, что он не растерялся. И еще спасла ТОПка — отличный все же прибор, безотказный. Коля вслепую поставил на ТОПке километровую дистанцию, навел прибор вверх и включил реверс — тут же большой пузырь воздуха, выхваченного с километровой высоты, окружил Лавровского, и вместе с этим пузырем Коля ринулся к поверхности. Уши не лопнули, и то спасибо, но слышать с той поры он стал хуже. Оказавшись на поверхности, Лавровский «самопалом» вернул себя в Акрихин.

Наконец Багрову удалось поймать в прицел Бэра. Альфред вывалился из внепространства перед Пашей и мешком свалился на землю. Он еще пытался что-то сделать со своей ТОПкой, но Багров ударом ноги выбил ее из рук Медведя. На Бэра навалился Лавровский, а Багров принялся ловить Жабрева. Минуты через две ему удалось и это. Бой тут же стих — видимо, нападающих больше не осталось.

— Даром вам это не пройдет, — заговорил Бэр, едва успев отдышаться. Вы же все смертники. Вы еще просто не представляете, что такое ТИПы. Нас много, все ТП-станции в наших руках. Вас уберут под землю или под воду при первой же возможности.