Ночные шорохи - Джудит Макнот

— А здесь, в этой обстановке, вы мне кажетесь абсолютно чужим. Я даже голос ваш не узнала, когда вы говорили по телефону, — с отчаянием сказала Слоан.

Ной лучше, чем кто бы то ни было, понимал девушку, потому что сам себя не узнавал: стоило Слоан оказаться рядом, и он менялся на глазах. Глядя в ее прекрасное, поднятое к нему лицо, он упивался звуками ее голоса и восхищался мужеством этой необыкновенной девушки. И изо всех сил пытался решить, чего больше хочет: зарыться лицом в душистые волосы и посмеяться над ее дурными предчувствиями или накрыть ее губы своими и задушить ее сомнения поцелуем. Господи, поверить невозможно! В глазах Слоан его богатство — недостаток, досадное препятствие на пути к их сближению. Другой такой просто нет на свете! Никогда еще она не казалась Ною такой привлекательной и желанной.

Осторожно сжав ее подбородок. Ной прошептал:

— Мы знаем друг друга сто лет, Слоан. Медленно, дразня, волнуя, искушая, он обвел языком ее губы, настойчиво заставляя их раскрыться.

— Помнишь? — хрипло пробормотал Ной, сжимая ее плечи и вновь припадая к губам огненным поцелуем, лишавшим Слоан воли и желания сопротивляться. Руки ее невольно скользнули под его смокинг, провели по мускулистой груди и обвили шею. Ной на миг оторвался от нее. В глазах полыхало пламя желания, голос, казалось, ему не повиновался. — Ну а теперь? Помнишь меня?

И Слоан поняла, что назад дороги нет. Ей уже не забыть Ноя. И бессмысленно лишать себя тех прекрасных воспоминаний, которые останутся с ней навсегда, после того как она покинет эту комнату. Для тоски, одиночества и напрасных сожалений еще будет время. Вся остальная жизнь. Ну а сейчас Слоан хочет быть с ним, завтра и послезавтра, и… и, может быть, еще два-три дня, пока она не потеряла для него притягательности.

Но он ждал ответа, и Слоан кивнула. Из горла вырвался тихий стон — признание собственного поражения.

— Да… — выдохнула она и, приподнявшись на цыпочки, прижалась поцелуем к его губам.

Слоан целовала с безумной страстью, отчаянием и тоской, словно прощаясь навеки, и Ной, сгорая от ненасытного голода, властно прижал ее к себе. Дверь захлопнулась под ударом его ноги, и Слоан неожиданно охватило нервное возбуждение. Только Ной не торопился. И целовал ее, пока Слоан не потеряла голову, ощущая лишь его руки, теплые большие руки, ласкавшие каждый дюйм ее тела.

Не отрывая губ, он потянул вниз молнию ее платья, отступил и почти сорвал с себя смокинг. Белое шелковое облачко легло к ее ногам, и девушка машинально наклонилась, чтобы его поднять.

— Не нужно, — велел он, не спуская глаз с розовых вершин ее грудей и торопливо расстегивая сорочку. Он явно не стеснялся раздеваться перед ней, тогда как Слоан сгорала со стыда.

Когда она отвернулась, чтобы сбросить трусики и колготки, до Ноя дошла причина ее смущения. Скрывать такое изумительное тело! Плавные изящные изгибы, стройные ноги и светящаяся кожа…

Он вынул запонки из манжет, не спуская глаз со Слоан, неспешно выбиравшей шпильки из волос. В этой позе, с поднятыми вверх руками и слегка наклоненной головой, она напоминала ему портрет обнаженной натуры, висевший в Лувре.

Когда последняя шпилька легла на стол, Слоан тряхнула головой и золотой водопад пролился на ее плечи.

« Она великолепна! — подумал Ной, сгорая от вожделения — Великолепна и застенчива «.

Он встал за спиной Слоан и, обняв се за талию, привлек к себе.

— Я без ума от тебя, — прошептал он, и Слоан едва заметно вздрогнула. Он повернул ее лицом к себе, подхватил на руки и бросил на постель, а сам растянулся рядом и приподнялся, опершись на локоть.

Слоан чуть ежилась под его внимательным властным взглядом, вбиравшим каждый изгиб, каждую впадинку ее тела, и, когда их глаза встретились, задрожала, только сейчас полностью осознав, как он желает ее. Ной протянул руку, и она невольно вздрогнула, словно готовясь к бесцеремонному вторжению. Но она ошиблась: Ной припал к ее губам в медленном, воспламеняющем, легком, как прикосновение пушинки, поцелуе, едва гладя кончиками пальцев нежную шею. Очень успокаивающий поцелуй.

Успокоенная Слоан прижалась к нему, и его правая рука мгновенно скользнула к груди, большой палец обвел напрягшийся сосок. Дразнящее, искушающее, соблазняющее прикосновение.

Слоан принялась играть с темными завитками на его груди. Разгоряченная кожа казалась гладким атласом, обтянувшим сталь, а сосок, слегка задетый ладонью, — крошечной твердой бусинкой. На плечах бугрились мускулы, лицо словно высечено из мрамора. Он поистине великолепен. И принадлежит ей. На сегодняшнюю ночь. А волосы на виске мягкие и гладкие…

Для Слоан эти касания были горьким откровением, для Ноя — ласками, такими неожиданно нежными, что желание терзало его с нарастающей силой. Неужели такое возможно?!

Он отстранился, с нежным недоверием глядя на Слоан.

Не подозревая, что делает с ним, Слоан провела мизинцем по его губам, четко очерченным, чувственным губам. Брови густые и прямые, глаза… глаза открыты?!

Девушка, встрепенувшись, испуганно посмотрела на него. Смуглое лицо искажено страстью, на шее судорожно бьется жилка. Слоан молча, покорно опустила веки и, обняв Ноя, прижалась к нему и поцеловала. Его губы приоткрылись, требовательные и настойчивые, язык проник в ее рот, пальцы запутались в крошечных жестких завитках внизу живота, безмолвно требуя их впустить. Слоан в беспамятстве извивалась под бесстыдными ласками, всем телом умоляя о большем.

Он оторвался от ее губ, накрыл поцелуем розовую вершину груди, и Слоан вцепилась ему в плечи, проведя ногтями кровавую борозду. Ной, застонав, стиснул ее ягодицы, приподнял и ворвался в нее с такой силой, что Слоан едва не лишилась сознания. Каждый медленный требовательный выпад подталкивал ее ближе к краю, но тут Ной внезапно обхватил ее и перекатился на спину, увлекая за собой.

Слоан, очутившись в позе всадницы, ошеломленно уставилась на него, и при виде ее испуганного раскрасневшегося лица Ной весело усмехнулся. Будь на ее месте кто-то другой, он не стал бы прилагать столько усилий, но на этот раз хотел, чтобы она испытала истинное блаженство, перед тем как он окончательно потеряет контроль над собой. По крайней мере он пытался убедить себя в этом, но какой-то частью затуманенного страстью мозга сознавал, что истинная причина в двух ее любовниках. Они оказались неловкими, неуклюжими ничтожествами. В отличие от него. И он хотел быть абсолютно уверенным в этом, прежде чем Слоан покинет его каюту.

Протянув руку, он погладил девушку по волосам.

— Ты ослепительна, — прошептал он, лаская ее соски, и, едва она откинула голову и застонала. — положил ладони на ее бедра, словно умоляя поскорее начинать. И только после этого понял: Слоан не лгала, говоря о своей неопытности. Она не имела ни малейшего представления о том, как установить ритм и поддерживать его: замедляла движения, когда нужно бы быть настойчивой и поторопиться, изменяла темп в самые неподходящие моменты. Он не мог предсказать, что она сделает в следующую секунду: Слоан держала его в подвешенном состоянии, возбуждавшем куда больше, чем все ухищрения опытных женщин.