Проза отчаяния и надежды (сборник) - Оруэлл Джордж

— А позволят ли мне носить ленточки в гриве? — поинтересовалась Молли.

— Товарищ, — заявил Снежок, — эти ленты, которые так нравятся тебе, — символ рабства. Неужели ты не можешь сообразить, что свобода дороже ленточек?

С этим доводом Молли согласилась, хотя, кажется, он ее не особенно убедил.

Но еще более упорную борьбу свиньям пришлось вести по разоблачению лживых россказней Моисея, ручного ворона. Любимчик мистера Джонса, Моисей был шпион и доносчик, но зато он умел так говорить, что заслушаешься. Он утверждал, что есть загадочная страна, которая называется Карамельная Гора, куда попадают все животные после смерти. Страна эта, заявлял Моисей, на небе, за облаками. Там семь воскресений в неделю, там круглый год цветет клевер, а куски сахара и льняной жмых растут прямо на изгородях. Животные ненавидели Моисея за то, что он рассказывал байки и не работал, но некоторые все-таки верили в Карамельную Гору, и свиньям долго пришлось убеждать их, что ничего такого на белом свете нет.

Самыми верными учениками оказались две ломовые лошади — Боксер и Травка. Им трудно было додуматься до чего бы то ни было самим, но, признав однажды свиней своими учителями, они не только впитывали все, что те изрекали, но и своими словами объясняли это другим животным. Лошади неизменно присутствовали на всех тайных сходках в амбаре и первыми затягивали «Скотов Англии», поскольку встречи всегда завершались пением этой песни.

И вот вышло так, что Восстание разразилось значительно раньше, а победа была достигнута гораздо легче, чем ожидали. Когда-то в былые времена мистер Джонс считался хотя и жестоким хозяином, но неплохим фермером. Теперь же, однако, для него пришли черные дни. Введенный в убыток проигранной тяжбой, он пал духом и стал попивать. Целыми днями сидел он в кухне в резном деревянном кресле, читал газеты, пил и время от времени кормил Моисея корками хлеба, смоченными в пиве. Работники фермы обленились, начали обманывать его, поля зарастали сорняками, крыши требовали починки, изгороди едва не разваливались, а скот держали впроголодь.

Пришел июнь, вот-вот нужно было начинать сенокос. В иванов день, который выпал как раз на субботу, мистер Джонс отправился в Уиллингдон и так напился в кабачке «Красный Лев», что вернулся домой только в полдень в воскресенье. Люди, работавшие у него по найму, подоили рано утром коров и отправились охотиться на кроликов, даже не потрудившись покормить животных. Мистер Джонс, в свою очередь, добравшись до дома, сразу же завалился на кушетку в гостиной и, прикрыв лицо газетой, заснул. Короче, и вечером скот по-прежнему был не кормлен. В конце концов животные потеряли терпение. Одна из коров вышибла рогами дверь в кладовую, где хранились запасы еды, и весь скот принялся кормиться прямо из закромов. Как раз в это время проснулся мистер Джонс. Через минуту он и четверо его работников, вооружившись кнутами, кинулись в амбар и принялись стегать скот. Это было чересчур, этого животные стерпеть уже не могли. В едином порыве, хотя никто этого и не предполагал заранее, они бросились на мучителей. Со всех сторон Джонса и его работников бодали и лягали. Ситуация явно выходила из-под контроля. Никогда еще люди не видели, чтобы животные вели себя так, и этот неожиданный мятеж скотов, тех, кого они привыкли бить и над кем измывались как хотели, настолько испугал их, что они уже ничего не соображали. Еще два-три мгновения — и, прекратив сопротивление, все пятеро бросились наутек по дороге, ведущей к шоссе, а животные, ликуя, преследовали их.

Миссис Джонс выглянула в окно спальни и, увидев, что произошло, поспешно побросала в саквояж что подвернулось под руку и бежала с фермы другой дорогой. За ней, сорвавшись с карниза и громко каркая, вылетел Моисей. Животные же гнали Джонса и его работников до самого шоссе, пока не захлопнулись за ними ворота, сбитые из пяти поперечных перекладин. Так и не успевшие понять, что произошло, животные осознали: Восстание победило — Джонс был изгнан, и Господский Двор достался им.

В первые минуты в столь счастливый исход просто не верилось. Вприпрыжку они пробежались вдоль границ всего хозяйства, словно хотели убедиться, что ни одного человека нигде больше не осталось. А затем, вернувшись к амбарам, принялись уничтожать все следы ненавистного режима Джонса. В углу конюшни была взломана дверь закутка, где хранились кнуты, кольца, которые продевали в носы животных, цепи для собак и страшные ножи, которыми мистер Джонс кастрировал свиней и баранов. Все это полетело в колодец. Вожжи, уздечки, шоры, унизительные торбы были брошены в пылавший во дворе костер. Туда же полетели и кнуты. Животные прыгали от радости, наблюдая, как огонь охватывает кнуты. Снежок швырнул в костер и ленточки, которые в базарные дни вплетали в гривы и хвосты лошадей.

— Ленты, — заявил он, — следует рассматривать как одежду, а это характерный признак человеческого существа. Скоты ходят голыми.

Услышав это, Боксер стряхнул с себя соломенную шляпу, прикрывавшую ему летом уши от мух, и тоже бросил в огонь.

Словом, немного потребовалось времени, чтобы малейшее напоминание о мистере Джонсе было уничтожено. Лишь после этого Наполеон повел животных назад к закромам и выдал каждому двойную порцию зерна, а собакам по две галеты. Затем они семь раз подряд пропели с начала до конца «Скотов Англии» и отправились на отдых. Спали они в эту ночь, как никогда раньше.

Проснувшись, как и всегда, на рассвете, они вспомнили, какую славную одержали победу, и первым делом помчались на луг. Там, за лугом, находился небольшой холм, с которого можно было увидеть почти всю ферму. Животные добрались до вершины и в ясных утренних лучах солнца огляделись. Да, ферма принадлежала им — все вокруг принадлежало им! В диком восторге от этой мысли они принялись скакать от радости, совершая в возбуждении невероятные прыжки. Они купались в росе, набивали рты сладкой летней травой, подбрасывали вверх комья чернозема и упивались его волшебным запахом. Затем, обойдя все хозяйство, они в немом восхищении осмотрели пашню, луга, фруктовый сад, пруд и рощу. Казалось, никогда раньше не видели они всего этого и даже теперь с трудом верили, что отныне все это принадлежит им.

Вернувшись на хозяйственный двор, они молча остановились у дверей господского дома. Он тоже принадлежал им, но войти внутрь никто из них не решался. С минуту помедлив, Снежок и Наполеон навалились, и вход был открыт. Осторожно, чтобы не поломать что-нибудь, животные вошли в дом друг за другом. Они переходили из комнаты в комнату на цыпочках, переговаривались только шепотом и благоговейно разглядывали всю эту невероятную роскошь — кровати с перинами, набитыми перьями, зеркала, кушетку, обитую материей из конского волоса, брюссельский ковер, литографию королевы Виктории над камином в гостиной. А когда спускались уже по лестнице, обнаружили, что исчезла Молли. Они вернулись назад и нашли кобылу в самой лучшей спальне. Взяв синюю ленту с туалетного столика миссис Джонс, Молли прикладывала ее к плечу и глупейшим образом пялилась в зеркало. Единодушно осудив ее, они вышли во двор. С собой прихватили лишь несколько окороков, подвешенных на кухне, чтобы предать их погребению. А кроме того, Боксер ударом копыта пробил пивной бочонок. Больше в доме ничего не трогали. Тут же единогласно приняли резолюцию превратить господский дом в музей. И конечно, все единодушно согласились, что ни одна скотина не должна жить в доме.

После завтрака Снежок и Наполеон вновь созвали животных.

— Товарищи, — обратился к ним Снежок, — сейчас половина седьмого, и впереди долгий день. Сегодня мы начинаем сенокос. Но сначала нам предстоит сделать еще одно дело.

Свиньи сообщили: оказывается, за последние три месяца они научились читать и писать с помощью старого букваря, который принадлежал когда-то детям мистера Джонса, а потом был выброшен на свалку. Наполеон приказал принести банки с черной и белой краской и повел скот к воротам с пятью перекладинами, к тем самым, которые выходили на шоссе. Там Снежок (именно он научился писать лучше всех), зажав кисть в раздвоенном копытце, закрасил выведенные на верхней перекладине ворот слова «Господский Двор» и вместо них вывел: «Скотный Двор». Это было новое название фермы. Затем, вернувшись на хозяйственный двор, Снежок и Наполеон приказали принести лестницу и приставить ее к торцовой стене большого амбара. Они поведали собравшимся, что за те же три месяца благодаря научным изысканиям свиньям удалось свести основные принципы Анимализма к Семи Заповедям. Эти-то Семь Заповедей и будут сейчас начертаны на стене. Они станут раз и навсегда установленными законами, по которым отныне должны будут жить все животные фермы. Снежок не без труда — не так-то просто свинье удержаться на лестнице — вскарабкался наверх и при помощи Крикуна, который стоял несколькими ступеньками ниже и держал банку с краской, принялся за дело. Заповеди большими белыми буквами ложились на просмоленную стену так, чтобы их легко можно было прочесть с расстояния в тридцать ярдов. Вот они: