Александр II и его время: Кн. 1 - Евгений Петрович Толмачев

империи И Свода законов 1857 г., все частные проекты реформы, специальные журналы и оттиски статей по крестьянскому вопросу, в том числе и листы герценовского «Колокола», которые посылались комиссии III Отделением с. е. и. в. канцелярии95.

Ростовцев добился, чтобы уже 6 марта, на третий день заседаний комиссий их члены были представлены Александру II. Радушно приняв сотрудников Ростовцева, император обратился к ним с речью: «Я желаю только блага России, — подчеркнул он. — Вы призваны, господа, совершить большой труд. Я буду уметь оценить его. Это дело щекотливое, я знаю. Мой выбор пал на вас: обо всех вас я слышал от вашего председателя; он мне всех рекомендовал. Я уверен, что вы любите Россию, как я ее люблю, и надеюсь, что исполните все добросовестно и оправдаете мое к вам доверие. На случай сомнения и недоразумений при исполнении моих предначертаний посредником между вами и мной будет ваш председатель, он будет доводить обо всем происходящем до моего сведения. Я надеюсь, что с вами мы приведем это дело к благополучному окончанию. Да поможет вам Бог в этой трудной работе, я вас не забуду. Прощайте»96.

После этого царь пожал руку Ростовцеву и поцеловал его. Так рассказывает об этом Николай Семенов. Несомненно, прием Александром II способствовал повышению авторитета Редакционных комиссий.

В своей самоотверженной деятельности Ростовцев опирался на группу людей, близко узнавших друг друга, благодаря подвижничеству великой княгини Елены Павловны. Будучи восторженной сторонницей крестьянской реформы, она помогла сблизиться между собой членам Главного комитета и Редакционных комиссий. Елена Павловна приняла самое горячее участие в работе членов комитета и комиссий, постоянно была самой старательной посредницей между ними и царем. Правой рукой Ростовцева в Редакционных комиссиях был Н. А. Милютин. «Честный кузнец-гражданин», как назвал его Н. А. Некрасов, неразрывно связал свое имя с великим делом крестьянской реформы. Обладая железной волей, ясным, живым умом, неподкупной честностью, он умел сразу схватить суть дела, понять его практическую направленность. Ростовцев очень высоко ценил Милютина и говорил про него: «Это наша нимфа Эгерия»97. Н. А. Милютин был главным двигателем реформы.

Как уже отмечалось, в начале царствования Александра II печать получила некоторую свободу. К сожалению, ее было недостаточно для энергичной борьбы с реакционерами. Нужен был свободный и независимый орган печати, который бы беспощадно боролся со всеми язвами русской жизни.

Таким органом стала знаменитая заграничная газета А. И. Герцена «Колокол», издававшаяся с 1857 г. Как ни странно, с мнениями «Колокола» по крестьянскому вопросу считался сам Александр II, а у Ростовцева «Колокол» всегда лежал на рабочем столе для справок. Для защиты крестьянских интересов немалое значение имела деятельность Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова98, писавших в журнале «Современник».

Между тем работа Редакционных комиссий продолжалась при самом искреннем и горячем руководстве ими Я. И. Ростовцева, который «думал об истории, верил в ее верховный суд, мечтал о почетной для себя странице на ее свитках»99.

Если Секретный комитет в 1857 г. провел 11 заседаний, а Главный комитет за 1858 г. имел их 28, то Редакционные комиссии за год и семь месяцев провели 409 заседаний. С самого начала работа комиссий, этого мозгового центра реформаторов, велась гласно, открыто, в предельно ускоренных темпах, на редкость в непринужденной атмосфере, которую смог создать Я. И. Ростовцев. 20 мая 1859 г. он заявил в общем присутствии: «Я бы очень желал, чтобы нам не слишком торопиться: оно было бы вернее... откладывать, однако, нам нельзя, нужно спешить; все мы должны понимать, что Россия снята, так сказать, с пьедестала — она теперь на блоках»100. Комиссии составили все основные документы реформы. Рассылаемые в 3 тысячи экземпляров «Труды» комиссий вызывали горячую поддержку либералов и яростные возражения крепостников.

Проект реформы, составленный Редакционными комиссиями к августу 1859 г.101, существенно отличался от предложенного губернскими комитетами в смысле увеличения земельных наделов и уменьшения повинностей. Впоследствии он претерпел ряд изменений сообразно с заключениями вызванных для его обсуждения в столицу депутатов от губернских комитетов: два члена из каждой губернии, один от большинства и один от меньшинства.

Согласно утвержденной царем 11 августа 1859 г. инструкции было предложено 15 августа представителям 21 губернского комитета или, как их называли «депутатам первого призыва», собраться в Петербург для того, чтобы принять участие в совещаниях по крестьянскому вопросу, как это было обещано лично, в нескольких местах, государем. Съехалось всего 36 человек, из которых 9 представляли мнение меньшинства в комитетах, а 27 человек выражали взгляды большинства, т. е. из крепостнической партии.

Зная, с какими намерениями съехалось в Петербург большинство депутатов, 25 августа на первом же общем собрании Ростовцев зачитал им высочайше данную ему инструкцию, по которой депутаты получили название «членов, избранных губернскими комитетами». Инструкция определяла их обязанности, что вызвало сильное неудовольствие депутатов. Даже после 4 сентября, где при приеме депутатов Александр II лично подтвердил свою волю о недопустимости обсуждения ими крестьянского положения по существу, депутаты, получив возможность находиться в столице до 10 октября, повсюду возводили разнообразные обвинения на Редакционные комиссии. Больше всего они старались оклеветать сторонников освобождения крестьян и особенно Ростовцева. Являясь человеком прямым, не привыкшим к интригам, Ростовцев близко к сердцу принял нападки депутатов, склонявших его имя по всему Петербургу.

В конце октября 1859 г. Яков Иванович заболел желчной лихорадкой, в январе 1860 г. слег в постель и утром 6 февраля умер в присутствии Александра II. Последние слова его были «Государь... не бойтесь»102.

Спустя шесть дней после смерти Ростовцева председателем Редакционных комиссий стал министр юстиции граф В. Н. Панин, «типичнейший представитель консерватизма николаевских времен». Крепостники с восторгом приняли это назначение. Панин был известен всем как ярый крепостник, формалист, рутинер, буквоед-законник и деспот-самодур.

Назначение Панина вызвало сильное беспокойство среди людей, преданных делу реформы. Великая княгиня Елена Павловна выразила свое удивление царю. На что Александр ответил ей: «Вы не знаете характера графа Панина. У него вовсе нет убеждений и будет только одна забота угодить мне»103.