Через три войны. Воспоминания командующего Южным и Закавказским фронтами. 1941—1945 - Иван Владимирович Тюленев

Эти кадры вырастила партия еще в годы Гражданской 8 войны. Многие из них участвовали в боях против японских самураев на Халхин-Голе, другие – в освободительном походе в Западную Украину и Западную Белоруссию, в финской кампании.

Опыт боевой подготовки войск в 1939–1940 годах и большой сбор высшего командного состава в декабре 1940 года показали, что, несмотря на большую брешь в личном составе высшего звена армии, она была восполнена достойными военачальниками.

В один из жарких сентябрьских дней 1939 года меня вызвала к прямому проводу Москва.

Вызовы такого рода для меня, командовавшего Закавказским военным округом, были не в диковинку. Нарком обороны, Генеральный штаб регулярно запрашивали о боевой учебе войск, о мерах по охране государственных границ с Турцией и Ираном.

Но в этот день меня ждало совсем другое – приказ наркома обороны К.Е. Ворошилова о немедленном выезде в Киев.

Ничего загадочного в этом коротком разговоре по прямому проводу не было. На Западе фашистская Германия «малой кровью» одерживала одну победу за другой.

1 сентября 1939 года в 4 часа 45 минут немецко-фашистские войска вторглись в Польшу. 14-я армия группы армий «Юг» захватила Верхне-Силезский промышленный район и, обойдя находящиеся там польские укрепления, уже на десятый день форсировала реку Сан, вышла к Львову.

Все факты свидетельствовали о том, что пройдет еще несколько дней и «польская кампания», как ее именовали немцы, кончится.

Могло ли Советское правительство равнодушно взирать, как гитлеровские войска подходят к нашим государственным границам? Могло ли оно бросить на произвол судьбы миллионы западных украинцев и белорусов?..

Настал исторический час их освобождения. 17 сентября наши войска перешли польско-советскую границу на всем ее протяжении. Заявление Советского правительства по этому поводу гласило:

«Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, Советское правительство не может больше нейтрально относиться к этим фактам».

При такой напряженной обстановке я не удивился срочному вызову в Киев.

Прилетев в столицу Украины на двухместном разведчике-истребителе Р-10, я прямо с аэродрома направился в штаб Киевского военного округа, где был принят командующим С.К. Тимошенко и членом Военного совета Н.С. Хрущевым.

– Есть приказ наркома обороны Климента Ефремовича Ворошилова о вашем временном назначении на новую должность, – сказал мне Тимошенко. – Принимайте 12-ю армию Украинского фронта в составе танкового, двух кавалерийских корпусов и двух отдельных танковых бригад. Задача – двинуться навстречу немецко-фашистским войскам, остановить их продвижение на восток, обеспечить безопасность населения Западной Украины.

Н.С. Хрущев подробно проинформировал меня о настроениях поляков и западных украинцев по ту сторону границы, о великой освободительной миссии, которая выпала на долю Красной армии. Он был хорошо осведомлен о том, что происходит за Саном, Бугом и Вислой.

– Население Западной Украины должно почувствовать коренную разницу между Красной армией и фашистскими полчищами Гитлера. Не только военную, но и идеологическую, – подчеркнул Н.С. Хрущев. – Наша армия – армия-освободительница, и этим должно быть проникнуто сознание каждого бойца и командира; этим должно диктоваться и ее поведение на польской территории. Ну а немцы… – Никита Сергеевич весело прищурился. – Им мы линию поведения диктовать не будем. Если у них не возьмет верх благоразумие, пусть пеняют на себя!..

В тот же день я отбыл в районный центр Городок, где разместился штаб группы советских войск, принимавших участие в освободительном походе.

План, разработанный нами в штабе группы, был прост: форсировать Буг, стремительно выдвинувшись за Чертково. Никакой артподготовки не предпринимать, чтобы не вызвать жертв со стороны мирного населения.

17 сентября наши войска перешли советско-польскую границу на всем ее протяжении. И вот мы уже за рекой Стрый в непосредственной близости от ударных частей 14-й немецкой армии.

«Как поведут себя фашисты, столкнувшись с нами лицом к лицу? – думал я. – Решатся ли они на встречное сражение, чтобы силой пробиться дальше на восток?..»

Но для размышлений времени оставалось мало. Надо было предупредить немецко-фашистское командование.

Встреча с представителем немецкого командования состоялась в Дрогобыче. Подтянутый офицер с фашистскими атрибутами на рукаве и на лацканах мундира молча выслушал мое требование об отводе немецких частей за реку Сан.

Затем он сказал, что тотчас же свяжется со своим начальством, передаст ему содержание нашего разговора.

– Надеюсь, это не ультиматум и мы останемся добрыми друзьями, – усмехнулся офицер. Но улыбались одни его губы, глаза же не в силах были погасить огоньки сдерживаемой злобы. – Что же касается этих… поляков, – он пренебрежительно махнул рукой, – то с ними кончено…

Меня передернуло от этих циничных слов, и я резко оборвал фашиста:

– Мы с Польшей не воюем. Но не следует забывать, что народы, населяющие Западные Украину и Белоруссию, несправедливо отторгнуты от Советского Союза и стремятся к воссоединению со своей Родиной.

– Яволь! – щелкнул каблуками гитлеровец, словно вполне соглашаясь со мной.

Была установлена временная демаркационная линия, обозначено точное и самое кратчайшее время отхода немецко-фашистских войск за реку Сан. К слову сказать, отступая, они не удержались, чтобы не «отомстить» нам – подожгли и взорвали в Дрогобыче нефтеперегонный завод. Немало пришлось потрудиться нашим саперам, чтобы спасти город от огня.

Несмотря на наше решительное предупреждение, гитлеровцы под всяческими предлогами оттягивали окончательный отход за демаркационную линию. Уж очень им хотелось похозяйничать на Западной Украине, попользоваться чужим добром. Свои проволочки они мотивировали тем, что еще не сломлено сопротивление группы польских войск под командованием генерала Андерса.

Об этом генерале хочется сказать несколько подробнее.

Ослепленный ненавистью к Советскому Союзу, Андерс пытался задержать продвижение наших войск, но, получив сокрушительный удар, он бросил своих солдат, чтобы бежать в Венгрию. Переодетый в штатское, легко раненный, Андерс вместе с другими своими офицерами попал к нам в плен.

В целях избежания излишнего кровопролития я предложил Андерсу написать обращение к польским солдатам, чтобы они добровольно сложили оружие. Он долго куражился, но в конце концов дал согласие.

Понадобилось еще несколько дней на то, чтобы полностью очистить Западную Украину от немецких фашистов.

28 сентября в Москве был подписан советско-германский договор о границе. Демаркационная линия отодвинулась к Бугу. Вскоре Западная Украина по волеизъявлению своего народа добровольно вошла в состав Украинской Советской Республики.

А с этим кончилось и мое временное пребывание в войсках Киевского военного округа. Я вернулся обратно на Кавказ.

Но и после сентябрьских дней 1939 года часто вспоминал надменного гитлеровского офицера, с которым вел переговоры в Дрогобыче. Как бы подчеркнуто учтиво он