Прежде чем их повесят - Джо Аберкромби

— Конечно, ваше высочество, — с трудом выговорил Вест.

— Конечно! — Принц просиял. — Значит, мы с вами согласны! Превосходно!.. Что это за музыка! — рявкнул он на музыкантов. — Нам нужно что-то более энергичное! Что-то живое, с кровью!

Квартет легко переключился на бодрый военный марш. Вест повернулся, ощущая тяжесть безнадежности, и побрел прочь палатки, в морозную ночь.

Тридуба шел за ним по пятам.

— Во имя мертвых, люди, я не могу вас понять! Там, откуда я родом, человек должен заслужить право быть вождем! Воины идут за ним, потому что знают ему цену и уважают его за то, он делит с ними все трудности! Даже Бетод сам завоевал себе имя! — Тридуба вышагивал перед шатром взад-вперед, размахивая огромными руками. — А вы доверяете людей тем, кто знает меньше всех, и самого большого придурка ставите командиром!

Вест не придумал никакого ответа. Едва ли здесь можно что-то возразить.

— Этот чертов болван заведет всех прямиком в могилу, мать вашу! Прямиком в грязь! Но будь я проклят, если пойду с вами — я или кто-то из моих парней! Я на своем веку достаточно расплачивался за чужие ошибки и достаточно отдал этому подонку Бетоду! Пойдем, Ищейка. Этот корабль дураков потонет и без нас!

Он повернулся и зашагал в ночную тьму. Ищейка пожал плечами.

— Не все так плохо.

Он придвинулся поближе, словно заговорщик, глубоко запустил руку в карман и что-то оттуда выудил. Вест опустил глаза и уставился на целого лосося, явно с принцева стола. Северянин ухмыльнулся.

— Я разжился рыбкой!

И двинулся следом за своим вожаком, оставив Веста на оледенелом склоне холма слушать доносящиеся сквозь морозный воздух военные марши Ладислава.

До заката

— Эй!

Чья-то рука грубо потрясла Глокту, вырывая его из сна. Он осторожно повернул голову, стиснув зубы от боли, и услышал щелчок в шее.

«Не смерть ли пришла за мной сегодня с утра пораньше? — Он приоткрыл глаза. — Ага. Похоже, еще нет. Ну, может быть, придет к обеду».

Сверху на него смотрела Витари. Ее буйная шевелюра вырисовывалась темным силуэтом на фоне утреннего солнца за окном.

— Ну хорошо, практик Витари, если вы не можете сопротивляться влечению ко мне… Только вам придется быть сверху.

— Ха-ха. Прибыл посланник гурков.

— Кто?

— Эмиссар. Как я слышала, лично от императора.

Глокта ощутил приступ паники.

— Где он?

— Здесь, в Цитадели. Разговаривает с правящим советом.

— А, чтоб им всем пусто было! — зарычал Глокта и начал выбираться из кровати. Он перекинул изувеченную левую ногу на пол, не обращая внимания на резкую боль. — Почему не позвали меня?

Витари окинула его мрачным взглядом.

— Может быть, они решили, что лучше поговорить с ним без вас. Как вы думаете, такое возможно?

— Как он сюда пробрался, черт побери?

— Приплыл на лодке, под парламентерским флагом. Виссбрук говорит, что по долгу службы обязан был его впустить.

— По долгу службы! — Глокта сплюнул, судорожно натягивая штанину на свою онемевшую и дрожащую ногу. — Жирный говнюк! Как долго здесь находится посланник?

— Достаточно долго, чтобы вместе с советом сотворить какую-нибудь пакость, если в этом их цель.

— Дерьмо!

Глокта, морщась, принялся натягивать рубашку.

Гуркский посланник выглядел, без сомнения, величественно.

Его крючковатый нос выдавался вперед, в ясных глазах горел огонь разума, длинная тонкая борода была аккуратно расчесана. Золотое шитье на его развевающихся белых одеждах и высоком головном уборе сверкало под ярким солнцем. Посланник держался так прямо, что это внушало невольное почтение: голова на длинной шее поднята вверх, подбородок высоко вздернут, так что на все он смотрел свысока, если вообще благоволил взглянуть. Он был чрезвычайно высок и худ, из-за чего просторная, великолепно убранная комната казалась низкой и убогой.

«Он мог бы сойти и за самого императора».

Когда Глокта входил в зал для аудиенций, шаркая ногами, гримасничая и обливаясь потом, он чрезвычайно остро ощущал свою скрюченность и неуклюжесть.

«Жалкая ворона рядом с великолепным павлином. Однако в бою не всегда побеждает самый красивый. К счастью для меня».

Длинный стол казался на удивление пустым. На местах сидели только Виссбрук, Эйдер и Корстен дан Вюрмс, и никто из них не обрадовался его появлению.

«А чего еще от них ожидать, от гаденышей?»

— Сегодня обошлись без лорд-губернатора? — рявкнул Глокта.

— Мой отец не очень хорошо себя чувствует, — пробормотал Вюрмс.

— Жаль, что вы не смогли остаться и утешить его в болезни. А как насчет Кадии?

Никто не ответил.

— Решили, что он не захочет встречаться с ним? — Глокта неучтиво кивнул в сторону эмиссара. — Какое счастье, что вы трое не такие чувствительные!.. Я наставник Глокта, и хотя вам, возможно, сказали другое, я здесь главный. Прошу прощения за опоздание — мне не сообщили о вашем прибытии.

Его глаза метали молнии в Виссбрука, но генерал отводил взгляд.

«И правильно делаешь, хвастливый придурок. Я тебе этого не забуду».

— Мое имя Шаббед аль-Излик Бураи. — Посланник превосходно владел общим наречием, а его голос был столь же властным, авторитетным и надменным, как и его вид. — Я прибыл в качестве эмиссара от Уфмана-уль-Дошта, законного правителя Юга, могучего императора великого Гуркхула и всех кантийских земель, внушающего любовь, страх и преданность превыше любого другого человека в пределах Земного круга, помазанного правой рукой нашего Бога, самим пророком Кхалюлем.

— С чем вас и поздравляю. Я бы поклонился, да вот растянул себе спину, выползая из кровати.

На лице Излика появилась тонкая усмешка.

— Увечье, воистину достойное воителя. Я прибыл, чтобы принять вашу капитуляцию.

— Вот как?

Глокта вытащил из-под стола ближайший к нему стул и тяжело опустился на него.

«Будь я проклят, если простою еще хотя бы секунду только ради того, чтобы ублажить этого длинного олуха!»

— Я думал, такие предложения делают после окончания сражения.

— Сражение, если оно будет, не продлится долго. — Посланник плавной походкой прошел по плитам пола к окну. — Я вижу пять легионов, выстроенных в боевом порядке через весь полуостров. Двадцать тысяч копий, и это только малая доля того, что грядет. Воинов у императора больше, чем песка в пустыне! Сопротивляться нам так же бессмысленно, как останавливать прилив. Вы все это знаете.

Он обвел горделивым взглядом смущенные лица членов правящего совета и с невыносимым презрением уставился на Глокту.