Я дрался на Ил-2. Книга Вторая - Артем Драбкин

— Танцы были?

— У нас был один, Михаил Федин, на баяне играл. Мы его в Запорожье взяли. А с кем танцевать?

— Со СМЕРШем как складывались отношения?

— Я его не знал даже. Только когда был в Германии.

— Как встретили известие о победе?

— Мы были в Восточной Пруссии. Когда нас разбудили, сказали, все побежали на аэродром. Самолеты все зачехленные, но они все начинены, заряжены. Кое-кто PC пустил, кое-кто из пушек начал стрелять из пулеметов. Ура!!! Потом стали искать водку, а ее нигде не было. Нашли в БАО, пили дня три без просыпу.

— Не было ощущения опустошенности?

— Нет. Мы знали, что у нас будет боевая подготовка.

— Некоторые летчики говорили, что после войны прокатилась волна самоубийств.

— Это верно, потому что все были напряжены. У нас был интересный случай. В Первой дивизии началось знаете с чего? К тем, кто постарше, начали приезжать жены. Кое-кто начал жениться. У нас было 77 Героев, из них 7 — дважды Герои. В 76-м полку служил Степанищев, дважды Герой, майор, комэск. К нему приехала жена. А у меня была девчонка, ей было лет 17. Я с ней ходил, но она не дает, — ну и все. Ее подхватил этот Степанищев. Подходит ко мне: «Борь, я встречаюсь с твоей Надькой». Я говорю: ну и что? К нему приехала жена с ребенком, а он взял у кого-то пистолет и застрелился. Почему?

У нас в полку тоже был майор, Герой, 4 «Знамени» имел. Мы стояли в Барановичах, и к нему жена приехала с ребенком. Он повесился на ремне, и ноги спустил в толчок.

В 76-м командиром полка был Смирнов. К нему приехала жена, и у нее был день рождения. Он взял спирта у командира дивизии, так завскладом вместо этилового дал метиловый спирт. Отвезли их в санчасть, его откачали, а два или три человека умерло. А он утром похмелился — и готов. Вот такая волна. Это с 1945 на 1946 год.

— Из тех, с кем Вы пришли в начале 1943 года, кто-то остался жив?

— Да. Каприн. Из 22 человек осталось двое.

— Когда сформировался костяк полка, который дошел до победы?

— В 1944 году 136-й полк побили, и в него начали набирать людей, чтобы полк не пропал. Тут меня перевели из 75-го в 136-й полк.

Я пришел в полк, и мне сказали, что за год с января 1944 года полк два раза сменился. А мы в январе ничего пока не делали, только начали наступление на Крым. Летали на переправу, изредка — на Левобережье. Костяк оставался, но все равно люди гибли. Из 22 человек я остался один.

— Сколько у Вас всего за войну получилось вылетов?

— 170 вылетов. На войне я был с марта 1943 года до 9 мая 1945 года. То есть два года и два месяца.

— Когда Вас представили к Герою?

— Указ вышел 19 апреля 1945 года. Послали представление месяца за полтора-два. Когда я узнал, не поверил. Но для меня главное, что я остался жив, и никаких орденов не надо. Я никогда не мог подумать, что останусь живой.

Купцов Сергей Андреевич

(интервью Артема Драбкина)

В Москву я приехал из деревни, где жил с дедушкой. Пять классов закончил в сельской школе. Пришел в шестой класс. Как выхожу к доске, так все надо мной смеются, над моим деревенским акцентом. Правда, потом перестали. Классный руководитель, Александр Андреевич, всех собрал, поговорил с ребятами, попросил, чтобы не смеялись. Надо сказать, что я быстренько сообразил, как надо говорить по-московски, и учился хорошо. В десятом классе стал старостой. Я всегда был аккуратный, но зубрить стишки, литературу учить у меня плохо получалось, а математика шла хорошо. В 10-м классе к нам пришел молодой человек в авиационной темно-синей форме. Он начал рассказывать об авиации. Я, честно говоря, и не думал стать летчиком! Он сказал, что можно записаться в аэроклуб, пройти комиссию, пройти теоретический курс по авиации, а затем научиться летать. Все ребята, а было нас шестеро в классе, пошли записываться в летчики. Отобрали троих — Смирнова, Купцова и Караушева. Остальные не прошли медкомиссию.

Учились в аэроклубе Пролетарского района. Мы проходили устройство самолета, мотора. Были макеты. Писали под диктовку конспекты. Начинаешь писать, и такой сон берет тебя, невозможно удержаться. Посмотришь налево, товарищи также клюют. Меня это очень смешило. Весной начали летать с аэродрома в Чертаново. Перед полетами кормили в столовой. Давали салатики, первое и второе. После обеда чай. Ну, нам казалось, что кормят отлично — мы же из рабочего класса. Первый полет по кругу с инструктором. Понравилось. Начал учиться. Вначале были погрешности, не без этого, а потом нормально летал.

После окончания аэроклуба нас призвали в армию и послали в истребительную школу. Какую, сейчас не помню. Там на медицинской комиссии меня забраковали. Оказалось, что одна ступня у меня короче другой. Сказали: «В истребители тебя не возьмем, отправим учиться на бомбардировщика». Так я попал в Пермскую авиационную школу. В Перми прошел программу на Р-5. Учеба давалась нелегко. Был момент, что решил написать прошение об отчислении, но ничего, как-то пережил. Группу выпускников зимой 1941 года послали в Новосибирскую военно-авиационную школу учиться на СБ. Часть курсантов добровольно ушла в лыжный батальон, который отправлялся на защиту Москвы. Я был щупленький, медкомиссия на меня посмотрела и оставила доучиваться. Окончил Новосибирскую школу летом 42-го года. Собрали группу и переслали нас под Куйбышев, переучиваться на Ил-2. В выходной мы пошли на речку купаться, а через несколько дней меня схватила тропическая малярия. Я был без памяти. Меня ребята погрузили на машину и повезли на какую-то станцию около Куйбышева. Там целых десять дней мне делали уколы против малярии. Когда вернулся обратно, моей группы уже не было. А тут из-под Ленинграда на переформировку прибыл 154-й гвардейский штурмовой полк, которым командовал Стародумов. Меня зачислили в него летчиком. Завершив формирование, полк перелетел на Брянский фронт. Первый вылет провели на изучение района действия. Второй вылет — боевой. Утром нас разбудили еще затемно. От линии фронта гул слышен — началась артиллерийская подготовка. Пришли на аэродром, к своим самолетам. Я летел на одинарке. Я маленький, силы немного. А одинарный легче управляется, на рули лучше реагирует. Нам подвесили по четыре дымовые бомбы — требовалось поставить дымовую завесу на берегу какой-то реки. Взлетели, только стало светать. Нам говорили, что на первом вылете ноги дрожат. Посмотрел на ноги — ничего подобного, не дрожат.

Купцов Сергей Андреевич. 1943 год

— С какого вылета Вы почувствовали уверенность в своих силах?