Цветы, пробившие асфальт: Путешествие в Советскую Хиппляндию - Юлиане Фюрст

другом. В конце концов милиция прогнала и тех и других[470]. Практические соображения вызывали философские споры. Хиппи, употребляющие наркотики, возражали против их запретов в сообществе, декларировавшем свободу без ограничений[471]. И хотя это никогда не приводило к окончательному расколу, образ жизни и взгляды тех, кто наркотики принимал, и тех, кто их отвергал, все больше расходились: одна сторона обвиняла другую в том, что из‐за них приходится постоянно сидеть по домам из страха быть арестованными милицией, а другая заявляла, что те, кто указывает, как им жить, — это нетерпимые, узколобые, с замашками тюремщиков личности, которые не могут называться хиппи.

Хиппи, принимающие наркотики, и правда преследовались более сурово, чем те, кто их не употреблял и просто считался нарушителем общественного порядка. Но нельзя утверждать, что в те годы наркоманы-хиппи жили только ради употребления наркотиков или что кайф не способствовал их творчеству. Конец 1970‐х был временем большой активности для людей из обоих лагерей, и в некотором смысле больше авангардных произведений вышли из кругов наркоманов. Люди рисовали, писали стихи, шили экстравагантную одежду. Офелия и Азазелло, хорошо известные «нарко»-хиппи Москвы, славились своими красивыми нарядами и картинами. Мало кто знал, что Азазелло также был одаренным поэтом, написавшим сотни стихов[472]. Несмотря на то что после скандальной выставки 1975 года сотрудничество с другими художниками-нонконформистами прекратилось, неформальные квартирные выставки продолжились. В 1979 году Олеся Троянская организовала «квартирник», где помимо своих работ выставила картины своего мужа Сергея Троянского, а также Юры Диверсанта, Саши Художника и многих других художников-хиппи того времени. На фотографии можно разглядеть стены ее квартиры, увешанные большим количеством картин, изображающих длинноволосых людей, религиозные сюжеты и сюрреалистические абстракции; нынешнее местонахождение всех их неизвестно, хотя ни одна из них не была конфискована милицией или КГБ. За три дня «работы» выставки ее посетили несколько сотен человек[473]. Олеся была также талантливой блюзовой певицей — и добросовестной участницей всевозможных наркотических экспериментов. Многие говорили, что она и ее муж Сергей были настоящими хиппи, людьми, которые родились, чтобы быть не такими, как все, — отчаянными и склонными к саморазрушению. Сергей был ключевым поставщиком наркотиков в московской Системе, одним из главных организаторов поездок за маком в Западную Украину и Молдавию. Но также он был автором приглашения в Царицыно 1 июня 1981 года, в котором он связал пацифизм хиппи с реакцией на идущую в Афганистане войну («Как ты, пацифист, относишься к тому, что твой ровесник убит в Афганистане»?). В 1977 году он взобрался на кирпичную стену недалеко от Малой Бронной в Москве и нарисовал пацифик, рядом — свастику, а потом написал «Долой СССР»[474].

По словам Ильи Кестнера, который в тот момент находился рядом с ним, Троянский не был фашистом. В действительности, наоборот, он и его друзья несколько раз участвовали в драках с теми, кто называл себя московскими нацистами. Подобное сочетание — пацифик и свастика — объяснялось его ненавистью к советской системе. Эта акция, хоть и не уникальная (говорят, что ленинградско-московский хиппи Стасевич также рисовал антисоветские лозунги на стенах зданий в Ленинграде), была, безусловно, провокацией, далеко выходящей за рамки того, на что обычно были готовы хиппи. Троянский и его бывший одноклассник Юра Диверсант были также близки к группе «Доверие» — «Группе за установление доверия между СССР и США» (позднее — «между Востоком и Западом») Сергея Батоврина, которая выступала за разоружение и мир и в результате оказалась под пристальным наблюдением КГБ. Батоврин, убежденный хиппи, бывший бойфренд Офелии, сын дипломата, когда-то живший с родителями на территории советской миссии в Нью-Йорке, держал Троянского и Диверсанта на расстоянии из‐за их активных дел с наркотиками, но поддержал идею создания ими собственной группы «Свободная инициатива». (Группа «Доверие» была организована профессионалами, но благодаря Батоврину, а позднее — Александру Рубченко, известному среди хиппи под кличкой Рулевой, постоянно поддерживала связь с Системой.) Обе организации были основаны в 1982 году, но только «Свободная инициатива» вела агитацию среди хиппи, выпуская различные обращения, которые подписывали участники Системы (подписи включали их полные адреса — по примеру открытых писем, написанных правозащитниками). Начиная с 1987 года группа стала издавать самиздатовский журнал «Свобода», статьи для которого писал преимущественно сам Юра Диверсант, но иногда и другие хиппи тоже принимали в этом участие[475]. Статьи в журнале имели решительную пацифистскую направленность, но еще призывали к свободе наркотиков, поддержке политических заключенных во всем мире и пропагандировали классические ценности хиппи, например главенство любви. Тираж журнала исчислялся однозначными цифрами, но в период между 1988 и 1990 годами было выпущено не менее двенадцати номеров[476]. По иронии судьбы именно наркоманская часть сообщества делала больше политических заявлений и именно ее участники были заметнее всего в Москве в конце 1970‐х — начале 1980‐х годов. Именно с их стороны были предприняты наиболее решительные попытки преодолеть то, что Ирина Гордеева назвала «великим бегством», — всеобъемлющее желание избежать политики и политической активности в целом. Но даже если во второй половине 1970‐х хиппи стремились укрыться в сельской местности (преимущественно прибалтийской), 1980‐е показали, что хиппи как организованная городская сила не исчезли. Наоборот, следующее десятилетие началось с массовых арестов перед московской Олимпиадой, а еще в том же самом году случилось другое массовое столкновение между юными битломанами и официальными властями, которое не было таким масштабным, как демонстрация 1971 года, но тем не менее стало актом открытого противостояния.

ВЫЖИВАНИЕ

21 декабря 1980 года около 300 студентов, среди которых было много хиппи, собрались на Ленинских горах, неподалеку от нового здания МГУ. Они решили почтить память Джона Леннона, застреленного возле своего дома в Нью-Йорке несколькими неделями ранее. Под конец уличного митинга появилась милиция в штатском и арестовала практически всех его участников, около ста человек, предъявив им обвинение в нарушении правил дорожного движения. Оказалось, что организатором митинга памяти был вовсе не хиппи, а некий Андрей, вполне себе респектабельный студент факультета журналистики МГУ, чей отец, известный журналист, постарался быстро забрать сына из отделения милиции. Приглашения на это мероприятие Андрей напечатал на пишущей машинке своих родителей. Информация о митинге, распространявшаяся самыми экстравагантными способами, например в виде граффити в университетском мужском туалете, отправилась дальше за пределы студенческих кругов. Московский хиппи Саша Иосифов, известный как Саша Художник (действительно настоящий художник и страстный любитель «Битлз»), отправился на встречу, неся с собой американский флаг (только без звезд) и портрет Джона Леннона собственного исполнения. Сразу после того, как организаторы призвали собравшихся пройти маршем памяти