Любимая жена - Линси Сэндс

– Э-э… которые?

– Оба комплекта. – Диаманда перешла на полушепот. Когда Пэн открыл рот, чтобы ответить, она затараторила: – Эвелин потушила свечу в палатке. Это я нарочно снова зажгла ее, чтобы постель сгорела вместе с недошитой одеждой. Потом, уже в Джервилле, когда она почти закончила вторую пару, я стащила с ужина немного свинины и вымазала ею всю тунику. Затем изрезала ее, сделала дырки и оставила у собак, зная, что их обвинят. – Девочка начала нервно мусолить и рвать платок в руках. – Эвелин я уже рассказала и попросила прощения. Обещала, что и тебе скажу. Она говорила, не надо, мол, каждый ошибается, и она меня простила…

– Простила?!

– Да. Она оказалась очень понимающей.

Пэн пораженно уставился на девочку. Он, конечно, радовался, что жена у него такая хорошая, только ему самому пока ничего не было ясно.

– Но почему ты это сделала? Зачем подожгла первый комплект одежды, почти не зная Эвелин? Более того, она была так добра к тебе, несмотря на то что в день свадьбы ты якобы не со зла говорила всякие гадости про беременную кузину…

Диаманда скривилась и призналась:

– На самом деле со зла. Я нарочно оскорбляла ее, только она этого не знает. Я забыла сказать ей сейчас.

– Почему ты так поступала с ней? – резко спросил Пэн. Его замешательство постепенно сменилось гневом.

– Я завидовала. – Она подняла голову, смотря на него полными мольбы глазами. – Пэн, я люблю тебя. И всегда любила. Приехав в Джервилл, я знала, что должна выйти за Адама, но ты… ты всегда был сильнее, умнее и… – Диаманда беспомощно покачала головой. – Я люблю тебя. И эта зависть от того, что ты достался ей… – Она вздохнула. – Наверно, мне хотелось, чтобы она чувствовала себя таким же ничтожеством, как и я. Или я заставляла тебя увидеть, какая она неуклюжая, ничего не умеет…

– И то, и другое неправда, – угрюмо сказал Пэн.

– Я знаю! Но ее кузены сказали мне другое, поэтому я еще больше разозлилась, решив, что она недостойна тебя. Потом, через какое-то время, я узнала Эвелин поближе, поняла, какая она на самом деле умная, добрая, веселая… Я так надеюсь, выйдя замуж, стать хоть немного похожей на нее! Она понравилась мне… И после приезда сюда я перестала делать плохие вещи, очернившие ее в твоих глазах. – Диаманда поморщилась. – Хм, конечно, с этой чередой несчастий мне и стараться не пришлось бы, но я в любом случае не хотела. Пэн, она правда нравится мне. И я очень сожалею обо всем, что натворила.

Пэн медленно и тяжело выдохнул. Голос девочки звучал вполне искренне – по крайней мере в последнем предложении. Сначала он даже не поверил, что она на самом деле любит его. Всего лишь детская влюбленность – это проходит. Однако ее поведение с Эвелин было ужасным, и Пэн не знал, как ему следует поступить.

– Так. Эвелин обо всем узнала и простила тебя?

– Да. Она была очень добра ко мне.

– Я удивлен, что ты вообще призналась.

– Она заставила меня, – сказала Диаманда. – Что?

– Да, произошла очень странная вещь. Эвелин разозлилась и сказала, что видела меня и все знает. Думая, что она имеет в виду пожар или как я резала вторую тунику, я все рассказала, но это еще больше озадачило ее. Тогда она спросила меня, зачем я сегодня ходила на парапет. Будто это имело какое-то значение.

– Сегодня? Сегодня днем? – переспросил Пэн. – Ты была на парапете?

– Да. Я хотела побыть одна и подумать… Мне было плохо от осознания всего, что я натворила, и становилось еще хуже, когда я видела, что ты действительно полюбил Эвелин.

Пэн с бешено бьющимся сердцем смотрел на нее. Она… видела… что он… Не-ет, он не любит свою жену!

Привязанность небольшая – да, возможно, но любовь… Сглотнув, он потерянно посмотрел на окно. Перед мысленным взором пронеслись мириады воспоминаний: Эвелин без умолку болтает, сидя с ним на лошади… стоит на поляне, перепачканная перепелиными яйцами, на которые он случайно толкнул ее… злобным голосом говорит, что, естественно, ему больше по нраву жесткая земля, чем оказаться с ней в постели – иначе он спал бы в палатке… ее радостный смех, когда она обыгрывала его в шахматы… важный взгляд, с которым твердила, что Самсон – очень-очень умный поросенок… как твердо отрицала боль, несмотря на ссадину от упавшего камня… наполненные страстью глаза, когда он занимался с ней любовью… она отчаянно хватается за простыню, будто хочет прикрыть свою наготу…

Да, он готов был признать. Он любит ее. Любит. Вплоть до мельчайшей частички. Эвелин такая добрая, слишком стеснительная, чересчур уступчивая… идеальная. Для него. И он ее любит… Черт возьми, когда он успел?!

– Я думала, кроме меня, на парапете никого не будет, – продолжила Диаманда, отвлекая Пэна от мыслей о любви к его жене. – Я уже собиралась подняться, но вдруг увидела тетю Хелен – она в спешке спускалась. Тогда я спряталась под лестницей, подождала, пока она пройдет, и только после этого поднялась. Вот… Иду по парапету и вдруг слышу голоса. Я посмотрела вниз и увидела, как Дэвид помогает Эвелин встать. Она, должно быть, упала или еще что-то. – Диаманда с улыбкой покачала головой. – Понимаешь, как бы сильно мне ни нравилась Эвелин, она и вправду неуклюжая. Это ее падение сквозь пол просто убило меня: ужас, я так испугалась… а она до сих пор отказывается признать свою незадачливость.

Ладно, не важно. В общем, она заметила меня. Когда мы разговаривали, Эвелин очень злилась вначале, а потом ее взгляд почему-то стал таким загадочным, потерянным, после того как я объяснила, зачем поднималась на парапет. – Диаманда встала. – Пэн, пожалуйста, я уеду, если хочешь. Эвелин, конечно, сказала, что в этом нет необходимости, ничего страшного не произошло, но…

– Нет-нет, – возразил Пэн. – Не надо никуда уезжать.

Девочка облегченно выдохнула:

– О, спасибо тебе!

Пэн удивленно моргнул, когда Диаманда вдруг наклонилась и поцеловала его в щеку. Затем она направилась к двери.

– Диаманда, – позвал он. Девочка оглянулась.

– А где Эвелин?

– Она зачем-то на парапет пошла, хотя сейчас, возможно, уже вернулась. Тетя Хелен разыскивала ее здесь, а когда я сказала, где Эвелин, она пошла за ней. Думаю, сейчас они должны вместе вернуться. Я спущусь и сообщу, что ты очнулся. Эвелин очень обрадуется. Ты не представляешь, как она волновалась. Она любит тебя так же сильно, как и ты ее.

С этими словами девочка вышла и тихо закрыла за собой дверь. Пэн смотрел ей вслед, чувствуя, что сердце сейчас выпрыгнет из груди по нескольким причинам: первая – до него только что дошло, что он любит свою жену; вторая – Диаманда считает, что это взаимное чувство; третья… Эвелин сейчас может быть в опасности.

Он быстро начал думать, мысленно складывать мозаику. Так, он считал жену неуклюжей из-за всех этих бед, что сваливались на нее, но некоторые, похоже, не были случайными. Пожар в палатке – не пожар, тонуть она даже не собиралась… Что еще ему показалось? Снова размышляя над падением со второго этажа, Пэн пришел к выходу, что Эвелин не могла не заметить дыру в полу. Но это лишь его рассуждения – ее он никогда не спрашивал.