Тайны Палм-Бич - Роксана Пулитцер

Мег открыла глаза. Рука его разжалась. Оно лежало на ладони – огромное кольцо с изумрудом и бриллиантом. А пока Мег разглядывала это чудо, Спенс надел кольцо на средний палец ее левой руки.

– Выходи за меня замуж, – шепотом сказал он. – Прошу тебя.

Мег повернула к нему лицо и сказала «да» – губами, всем своим телом и сердцем.

– Давай сделаем все не откладывая, – чуть позже сказал Спенс. – Как можно скорее.

– Ты хочешь сказать – еще до того, как я отправлюсь на чаепитие к твоей матери? – пробормотала Мег, уткнувшись ему в плечо. Сон растаял, она возвращалась к действительности.

– Я этого не боюсь.

Она отодвинулась от Спенса и заглянула ему в лицо. В комнате стало гораздо светлее, и Мег хорошо видела красивые черты его лица и голубизну глаз. Она умрет, если не сможет видеть эти дорогие черты, если потеряет его. Однако Мег понимала, что за это нужно бороться. Иначе она никогда его не получит. Никогда!

– А я боюсь, – тихо сказала Мег. – Боюсь того, что твоя семья способна тебе сделать. И по этой причине мы не можем просто взять и убежать. Если тебе придется бежать, чтобы жениться на мне, добра от этого не будет. Надо, чтобы ты выстоял против них и женился на мне.

Он ничего не ответил. Вероятно, потому, что знал: Мег права.

Утром того дня, когда Мег должна была идти на чай к его матери, Спенс выглядел необычно оживленным и бодрым. Он похож на ребенка, который веселится, не зная, что его ожидает, подумала Мег.

– Она тебя полюбит, – сказал Спенс. Хотя, разумеется, он знал, что ничего подобного не произойдет. По наиболее пессимистическому сценарию Мег миссис Кенделл попытается от нее откупиться. Предложит ей приличную сумму, как предложили ее матери. Самое лучшее, на что Мег могла рассчитывать, так это на холодный прием.

Она начала одеваться более чем за час до того, как ей нужно было выходить. Мег перемерила не менее половины своего гардероба. Затем внезапно рассердилась на себя. Она не позволит себя запугать. И не намерена пресмыкаться. И вообще, подсказывал ей тайный голос, ее туалет не имеет никакого значения. Мать Спенсера намерена высказать ей свое неодобрение вовсе не из-за того, что на ней надето, а по той простой причине, что она не принадлежит к их кругу. Да она может быть разодета по последней парижской моде – все равно это ей не поможет! И Мег остановилась на полотняном розовом костюме, который хорошо гармонировал с цветом ее лица и великолепно сидел на ней. Она бросила последний взгляд на свое отражение в зеркале в спальне Спенса, которую она уже стала называть их спальней. Мег признала, что выглядит хорошо и в то же время без претензий на принадлежность к тому кругу, к которому она не относилась.

Она ехала медленно, словно приговоренная, совершающая свое последнее путешествие на эшафот. Когда она миновала маленький деревянный мостик, Мег вспомнила рассказы Спенса о том, как он рос и воспитывался на острове Эверглейдс. Ребенком жил в изоляции от сверстников. Когда отец Меррита и Эштон разбился в Непале, покоряя одну из вершин, а их мать через восемнадцать месяцев спилась, их привезли в дом его матери. Жить стало веселее, хотя и не намного.

– Даже в то время Меррит был педантом, – пояснил Спенс. – Он, наверное, был педантом от рождения.

– А Эштон? Ее ведь к разряду педантов не отнесешь. С ней, вероятно, было весело. Или по крайней мере проще.

– У Эштон были свои проблемы.

– Но я не об этом. Вот вы жили, трое несчастных богатеньких детей… Наверное, были какие-то шутки… – Если и шутили, то надо мной. – Ну, может, самую малость. Но вы могли как-то утешить друг друга.

Спенс неопределенно хмыкнул.

– Разве не так? – спросила Мег.

– Послушай, – ответил Спенс, и Мег с удивлением ощутила какую-то напряженность в его голосе, – может, мы поговорим о чем-нибудь другом?

Некоторое, время Мег молча смотрела на него.

– Ты был увлечен Эштон, – сказала она наконец. – У тебя был с ней детский роман.

– Ради Бога, Мег! Она снова засмеялась.

– Я не понимаю, почему это тебя так расстраивает? Не беспокойся, я вовсе тебя не ревную. Это очень даже мило.

– В этом нет ничего милого, – резко сказал Спенс, но тут же спохватился. – Не было никакого детского романа. Мы были кузенами, одного возраста, росли в одной и той же противной тюрьме. С одними и теми же противными надзирателями.

Внезапно этот разговор предстал перед Мег в новом свете. Надзиратели – именно так назвал он родителей, рассказывая ей о бесконечных нотациях, в которых указывалось, что им можно и чего нельзя делать, потому что они носят имя Кенделлов и Спенсеров. Мег остановилась на тропинке на полпути к дому. Чего ей беспокоиться? Все безнадежно. Она приговорена к тому, чтобы повторить то, что уже было.

Только она не станет повторять пройденное, упрямо подумала Мег. Потому что она не такая, как ее мать. И Спенс не такой, как ее отец. Он гораздо сильнее. Она снова двинулась по дорожке, подошла к входной двери и решительно дернула за дверное кольцо.

Дворецкий проводил Мег в гостиную для приемов. Приглушенных тонов ковры были тонкими, как положено быть коврам в старинных музеях, голубоватая с позолотой мебель выглядела так, словно была куплена в самом Версале. На стенах висели портреты бледнолицых красавиц и надменного вида мужчин. На почетном месте над камином висел портрет Спенсера лет восьми или девяти, одетого в костюм для верховой езды. Он был белокурым, красивым и невероятно грустным.

Окинув все это быстрым взглядом, Мег увидела сидящую перед разрисованным цветочками камином женщину. Она оказалась меньше, чем Мег ожидала, и одета была довольно безвкусно. Это одновременно и разочаровало, и приободрило Мег. Она пересекла гостиную и протянула руку.

– Весьма любезно с вашей стороны пригласить меня, миссис Кенделл.

Женщина подняла на Мег глаза, и ее губы сложились в презрительную ухмылку.

– Я вовсе не миссис Кенделл, – сказала женщина, словно Мег проявила бог весть какое невежество, допустив подобную оплошность. – Я компаньонка миссис Кенделл. Что касается миссис Кенделл, то она скоро спустится. Вы приехали рано. – Это было уже обвинение.

Мег посмотрела на старинные высокие напольные часы у стены. Она так нервничала и боялась опоздать, что пришла на целых десять минут раньше. Мег почувствовала, как от смущения у, нее заполыхали щеки.

– Вы можете подождать здесь, – сказала женщина. Она не предложила Мег сесть.

Мег осталась стоять в центре сверкающей гостиной для приемов, чувствуя, как в ней закипает гнев. Она не даст себя запутать, тем более какой-то там компаньонке. Мег села на один из двухместных диванов в дальнем конце зала.