Поединок. Выпуск 9 - Владимир Акимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Инспектор сорок пятого обернулся к Денисову:
— Кого приглашать первой? Шофера?
— Давай потерпевшую.
Денисов объяснил понятым их обязанности — женщины промолчали: собственное прикосновение к чужой беде, несомненно, показалось обеим лишним, даже назойливым. Казенные стены кабинета не располагали к длительному пребыванию в нем.
— Без нас нельзя? — спросила одна, побойчее, в беличьей шапке.
— Закон обязывает.
В дверь постучали. Вошедшая — молодая женщина — выглядела усталой.
— Стеблова Нина… — она подошла к столу. — Где вы работаете? — спросил Денисов.
— В транспортном отделе шофером… Александр Ефимович был проведен на должность инженера отдела снабжения. Ему выделяли дежурную автомашину…
— Он долго у вас работал?
— Недолго. Можно сказать, совсем мало.
— А где другая женщина?
Стеблова замялась:
— Не идет: думает, что о н здесь.
— Труп в морге.
— Ей объясняли — не верит… Говорит: до смерти боюсь мертвяков!
Денисов подвинул протокол.
— Предупреждаю об ответственности за ложные показания. Подпишите… Посмотрите эти фотографии.
— Позвольте… — Стеблова только на мгновение прикоснулась взглядом к фотоснимкам. — Не то. Александра Ефимовича здесь нет.
— Это точно?
— Я бы его сразу узнала.
Дверь в кабинет приоткрылась. В коридоре слышались голоса:
— Я говорю: там только фотографии… — Инспектор сорок пятого держал дверь, не давая ей захлопнуться.
Резкий голос, похожий на мужской, возражал:
— С какой стати ему бросаться под поезд с деньгами? Подумайте!
— Это другой вопрос. Но надо же вначале убедиться. Приметы не полностью, но подходят. Главное — сумма! Банковская упаковка. И те же купюры… — Инспектор, наконец, нашел убедительный довод: — Не собираетесь же вы дарить их чужим людям?
Он победил. В дверях показалась голова и мощный торс. Мужеподобная матрона лет шестидесяти — прямая, с морщинистой высокой шеей и каменным выражением лица, не здороваясь, быстро подошла к столу.
— Где? — женщина быстро разбросала фотоснимки. — И для этого меня вызвали? Ничего похожего!
— По-вашему, не он? Вы хорошо смотрели? — спросил инспектор сорок пятого отделения.
— А где одежда? — лицо ее побагровело. — Покажите кашне!
— Кашне не было.
— Не было? — потерпевшая была уже в коридоре. — Смеетесь? Он одевался как интеллигентный человек! Я с первого дня твержу: шелковое кашне, галстук! Месяц не могут найти!..
— Бывает, везу его от нее… — шепотом сказала Стеблова. — Он всю дорогу молчит. Только вздохнет: «Вы не можете представить, Нина, сколько надо воображения, чтобы с нею остаться…»
— Одевался хорошо? — спросила одна из понятых.
— Это точно. Всегда в пуловере, в галстуке…
— Вдвойне подлец, — объявила понятая в беличьей шапке.
В коридоре потерпевшая дергала все двери подряд:
— Куда идти? Что вы меня тут заперли?
— Минуту! — крикнул Денисов.
Он вспомнил ориентировку.
Инспектор сорок пятого отделения удивленно посмотрел на него.
— Зайдите с потерпевшей ко мне в кабинет. Рядом…
— Боюсь, она никуда не пойдет…
— Этот человек задержан. Он сейчас у меня.
Денисов поднялся, с понятыми прошел к себе. Трое, сидевшие в его кабинете, по-разному реагировали на их появление.
— Становится интереснее! — нарочито бодро сказал Немец. — Я остаюсь.
Мордастый пригладил седой ежик, сделал попытку снять полотенце. Только Долговязый продолжал полировать ногти: он узнал голос в коридоре.
Официантка ворвалась в кабинет, как смерч. Взгляд ее с налета уперся в пуловер с бегущими полосами и шелковое кашне.
— Здравствуйте, Александр Ефимович! — Лицо и шея потерпевшей были теперь густо-свекольного цвета. — Что же вы больше не приходите на Курский вокзал ужинать?
Сержант неловко присел сбоку, у стола, выложил перед Денисовым упакованные в целлофановые пакеты вещественные доказательства. Антон передал с ним выброшенные в Домодедове паспорт, платок, ленту банковской упаковки с надписью — «пятьдесят штук по сто рублей» — заодно «Рекламное приложение к газете «Вечерний Новосибирск», найденное у Бухгалтера.
— Все здесь, — это был тот же сержант, из молодых, цепкий, хотя и медлительный, который радировал Денисову в Домодедове о свертке и о безбилетных пассажирах, ехавших в последнем вагоне электрички.
Денисов пожал его вялую руку.
— Поздравляю. Люди оказались действительно интересные…
— Хорошо, что вы были в поезде…
В кабинете он чувствовал себя уютно. Денисов то и дело ощущал на себе его беспокойный взгляд.
— Итак, вы должны были сопровождать электричку от Аэропорта до станции Домодедово. Дальше сопровождение не предусмотрено декларацией. А потом?
— Перехожу на встречную… — Сержант добросовестно перечислил маршрут. — Потом к Москве. Ночую в Аэропорту…
— Я понял. Как же получилось со свертком?
— Ревизоры пошли в последний вагон, а я остался в тамбуре. В Домодедове вышел из поезда…
— Пассажиры последнего вагона могли вас видеть?
— Вполне. Дверь в тамбур стеклянная. А то, что я выйду в Домодедове, они знать не могли… — Он заговорил увлеченно: — Только вышел на платформу, смотрю, сверток летит… Аккурат между платформой и поездом.
— Откуда его выбросили?
— Из дверей. Перед самым отправлением…
— Кто?
— Этого я не видел. Спрыгнул на путь, подобрал сверток, развернул. И сразу вам по рации.
«Паспорт выбросил Бухгалтер. Никто иной, — подумал Денисов, когда сержант ушел. — Выбросил, потому что испугался: вдруг у него обнаружат документ Андреева. Но зачем ему чужой паспорт? И с какой стати, увидев милиционера, он поспешил уничтожить улики?! Составитель, обнаруживший труп, слышал, как кто-то поднялся с путей на платформу, быстро направился в сторону вокзала… Признается ли Альтист — если мы его установим — в том, что был с Бухгалтером до последней минуты? Если — да, то как он объяснит все — почему никому не сообщил о несчастном случае? Не вызвал «скорую»? Наконец, почему оставил пострадавшего одного — скрылся с места происшествия? — Денисов поднялся, сделал несколько шагов к двери, вернулся к лежавшим на столе вещественным доказательствам. — Альтист наверняка скажет, что ничего не знал о несчастном случае, что, выйдя из вагона, они с Бухгалтером сразу же разошлись в разные стороны…»
Он по привычке осторожно взял в руки ленту банковской упаковки — она была стандартной, с двумя продольными красными полосами, фиолетовый штамп отделения банка был смазан и не читался. Зато дата была хорошо различима: «15 апреля».