ЧОП 'Заря'. Книга пятая - Евгений Александрович Гарцевич

выразительно одними только зрачками, обещая мне скорую и явно очень жестокую смерть.

— Не дождетесь, — я отмахнулся, пригрозив ему «шмайсером» и отошел к стене, на которой висело оружие. — И что у нас здесь есть полезного?

Черт, не Грешники, а орки какие-то. Никакого изящества в оружие — огромные топоры, кривые тесаки с кучей шипов и лезвий со всех сторон. Набор какого-то юного садиста лесоруба, которому пила нужнее всего остального. Приметил небольшой по местным меркам ножик, похожий на серп и сорвал со стены. Подошел к раненому, вздернул его и, приставив серп к горлу, подвел его к окну.

— Открывай окно и без глупостей, — чуть подтолкнул его, стараясь держать крепко, но не приживаться к отросткам на его горбу.

Как только я подтолкнул его к распахнутому окну, гул толпы внизу резко оборвался. Кто-то удивленно крякнул, кто-то свистул, но в остальном все затихли и уставились на окно. Даже Банши подняла голову, сфокусировалась подбитым глазом и, сморщившись, улыбнулась.

— Народ! — Я набрал в грудь побольше воздуха и начал кричать. — Предлагаю сделку. Вы отпускаете девушку, а я не режу вашего гаврика.

Я чуть встряхнул пленника и надавил серпом на горло. К воротнику стекла капля густой темной крови, но Грешник даже не поморщился. Выглядел он отрешенно, не проявлял никаких эмоций и просто смотрел на толпу.

Внизу пошло движение, раздались шепотки. Народ начал переглядываться, а потом вперед вышел бородатый «черт». Поднял голову и заговорил. Какая-то смесь шипящих и хрипящих звуков — вроде язык наш, но говорившему будто гортань сломали. Речь была короткой и совершенно для меня непонятной, а вот толпа возбудилась. Им явно понравилось и вызвало одобрительный гул.

«…что-то диалог плохо выходит…» — сказал Муха: «…толмача бы…»

«…главное, чтобы боком не вышел…» — хмыкнул Ларс.

— Очень интересно, но ничего не понятно… — я крикнул в окно.

— Он говорит… — из толпы вышел молодой падаван, которого еще не сильно успела изменить скверна. — Он говорит, что нет чешти шпашать того, кто ее потерял. Швободный народ не пойдет на шделку ради Баррака. Он уше мертв для наш.

Когда первый раз прозвучало «Баррак» мой пленный вздрогнул, а когда пошли идеи про потерянную честь, как-то сдулся, словно принимая свою судьбу.

«…ни фига они тут дуба дали…» — донеслось от Ларса: «…честь у них, понимаешь, швободу какую-то выдумали, тьфу, лицемеры хреновы. Жертвам своих пыток про нее расскажите…»

— Уверены, что ваш главный вам не нужен? — я попробовал еще раз, вдруг на понт берут.

Но мне никто не ответил. Только «черт» резко вскинул руку, выхватил револьвер и практически не целясь пальнул в окно. Я дернулся за раму, но в этом не было необходимости — стреляли не в меня. Только мозгами Баррака забрызгало. Грешник с простреленной головой рухнул уткнулся в подоконник.

«…кажется, они более чем уверены…» — прошептала Харми.

«…если они так повернуты на чести, то надо предлагать поединок…» — предложил Муха.

А идея-то неплохая. Я помахал рукой в окно, а потом аккуратно выглянул и крикнул.

— Попробуем иначе. Предлагаю проверить, у кого здесь больше чести. — толпа притихла, внимательно слушая, оружие в окно не направляли, так что я полностью появился в проеме. — Если победа будет за мной, то я забираю девчонку, и мы уходим. А если нет, то нет. Готов кто-то из вас или свободный народ, только подранков может добивать?

«…босс, не переборщи…» — забеспокоился профессор: «…это же больные ублюдки, может, им не позорно чужака завалить просто так…»

Толпа всколыхнулась и снова зашумела. Я насчитал человек сорок — и только пятеро из них выглядели заметно щуплее, чем я. Остальные вместе с «чертом» — типовой набор из тридцати трех богатырей с бородатым батькой Чертомором.

Чертомор, собственно, и принял вызов. Ему даже вперед не пришлось выходить — он просто что-то пролаял, толпа восторженно завопила и начала палить в воздух. А потом расступилась, формируя круг. Банши кульком бросили на землю и оттащили к фонарному столбу, а потом приковали кандалами над головой.

«…плохо…» — сказал Муха: «…по-быстрому не свалить теперь…биться придется…»

«…у него фобосы в бороде…» — ответил Ларс: «…что за черти в чертяке этом непонятно, так что тупо руби бороду…»

«…в сказку что ли попал?» — не согласился Муха: «…мозги надо вышибить…»

— Поединку быть, — крикнул переводчик. — Спускайся, тебя не тронут. Пока ты не войдешь в круг.

— Правила какие?

— Никаких.

Парень развел руками и ушел из круга, попытавшись занять себе место с хорошим видом. Все окна в домах вокруг были уже заняты — люди разной степени подпорченности чуть ли не с поп-корном собрались смотреть на поединок. На площадь тоже подтянулись новые Грешники (женщины и даже дети), начали подпирать толпу, сужая круг. Осталось метров двадцать в диаметре — этакая парочка боксерских рингов. И узкий проход, который вел от дверей «моего» дома до круга.

«Черт» стоял в центре — скинул плащ и разминал плечи. Этакий темный барин — черные сапоги, брюки в едва заметную полоску, подтяжки поверх черной рубахи. На поясе две кобуры с торчащими оттуда рукоятками револьверов и саперный тесак с пилой на обухе. Другого оружия видно не было, но главной была борода с вплетенными в нее душеловчиками. В свете ауры я насчитал десять сгустков тьмы. Эх, будем надеяться, что это одноразки какие-нибудь дохлые.

— Уже иду! — я крикнул в окно и начал собираться.

Еще раз глянул на стену с оружием, а потом открыл пространственный карман. Помня, как лихо Грешники тормозят и раскидывают пули, решил «шмайсер» отложить в сторону. Достал «кочегара» и зарядил в него «Слезы Ангела» (подарочек от Тульского Гаврилы) и еще два патрона положил в карман. Поправил финку с лапкой в чехлах, проверил заряд