Болшевцы - Сборник Сборник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако итти в коммуну соглашались почти все. Осминкин понимал: надоело сидеть, надеются сбежать. Все это ведь было уже когда-то и с ним самим.
«Ну погодите, — думал он, — сами увидите… Небось, только глупый убежит».
Комиссия работала до вечера. Настроение Осминкина выравнялось, стало спокойным и уверенным. Однако в правом крыле, куда он пошел один, его ждала встреча, которой он долго потом не мог забыть. Он встретил своего прежнего кореша — Василия Морозова.
Морозов вырос, возмужал, лицо его вытянулось и приобрело незнакомые Осминкину высокомерные, неприятные черты.
Осминкин смутился:
— Васька… Василий, ты?
— Я, разумеется!
Осминкин вспомнил, что он — член отборочной комиссии, и сделал усилие, чтобы овладеть собой. Он стал говорить Морозову о коммуне.
— Иди в коммуну, Васька… Ты молодой, — закончил Осминкин.
Морозов презрительно пожал плечами. Худое лицо его передернула высокомерная усмешка.
— Значит, и ты, Виктор, лягавым стал?.. — медленно произнес он.
Осминкин побледнел.
— Так не пойдешь?.. — сказал он, сдерживаясь.
— Нет.
— Ну, как знаешь…
Осминкин ушел. Вот и кончилась старая дружба. Вот и не стало кореша… А и чорт с ним! У Осминкина теперь много других, настоящих… Но все-таки это было очень тяжело. Он никому не сказал о своей встрече.
В столовой за обедом новым отвели лучшие столы, полнее наливали суп и накладывали второе.
— Через час после обеда все новые — в баню! — объявил Накатников.
— Выдумал — в баню! — рассердился Толька Буржуй, семнадцатилетний паренек из новой партии.
Буржуем его звали за любовь к франтовству, за костюм «бостон». Однако под этим костюмом у Тольки всегда была грязная рубаха, покрытое мелкими красными прыщами тело. В бане он не бывал по году.
Его поддержали:
— Подумаешь, баня!.. Хвастались, что кино есть… Вот бы в кино позвал, а то — в баню!.. Нас в Бутырках мыли…
Толька твердо решил отвертеться от предстоящей ему неприятности.
В столовую вошел Чума. Он пришел, как всегда, с опозданием, геройски посматривая вокруг.
— Чума!
— Чумище! — звали его ребята. Толька сразу понял — жиган, козырь!..
А Чума подошел прямо к тому столу, где сидел Толька.
— Ага!.. Новенькие!.. — произнес он и покровительственно похлопал Буржуя по плечу.
— Ты откуда?.. Птичкой летаешь, по карманам стреляешь? — пошутил он и сам первый громко захохотал. Засмеялись и другие.
— Ну, смотрите, у нас в коммуне закон строгий… Держи порядок! Хочешь вместе со мной в общежитие?.. — обратился он внезапно к Тольке.
Буржуй был покорен и очарован.
— Хоть и с тобой, — сказал он независимо.
Однако он чувствовал себя крайне польщенным этой неожиданной и несомненной честью.
После обеда Чума повел Буржуя в спальню.
— Поставить койку рядом с моей!.. Да матрац получше, — говорил Чума дневальному голосом, не допускающим ослушания.
Потом он показал Буржую свой цилиндр и кашне, позволил даже примерить их. Толька все больше очаровывался новым знакомством. Он решил, что в баню не пойдет, а если потом спросят, скажет — забыл. Но это оказалось делом трудным.
Пришел парень, который приезжал в Бутырки и уговаривал Буржуя итти в коммуну. Он стал вызывать «новых».
— Пошли, пошли! Все в баню!.. В коммуне недопустимо грязищу разводить, — говорил он.
Чума ущипнул Буржуя за ногу:
— Не хочешь в баню?
— Не хочу.
— Ну, давай, выходи вместе с другими. А потом… Я тебя буду за баней ждать.
Около бани Буржуй незаметно свернул в сторону и тотчас нашел Чуму.
— Белье получишь. Это я для тебя сделаю, — обещал Чума. — Деньги у тебя есть?
Буржуй поколебался: на что этому жигану знать, есть ли у него деньги?
— Немного есть, — признался он.
Прищурив правый глаз, Чума выразительно щелкнул себя по шее:
— Хочется?
— А разве можно? — спросил Толька трусливым, радостным шопотком.
— Нельзя, — строго сказал Чума. Но тут же захохотал и потащил Буржуя за рукав:
— Пойдем молоко пить на деревню. Молоко от бешеной коровки… Это можно!
«Вот парень! С таким не пропадешь! — думал Толька, шагая рядом с Чумой. — Не то, что веснущатый Осминкин».
Выпили здорово. Заказывал Чума, а платил Толька. Видно, Чума был здесь завсегдатаем. Старуха-шинкарка называла его «сынком», а когда все толькины деньги они пропили, сама предложила в долг.
Чума растянулся на лавке в переднем углу под иконами, и скоро хата наполнилась его пьяным храпом.
Буржуй потолкал его в бок и не разбудил. Шатаясь и горланя, он побрел в коммуну один. Но не дошел и свалился. Нашли его болшевцы в канаве, недалеко от коммуны. Буржуй был мертвецки пьян. Он не слышал, как его подняли, отнесли в спальню, раздели и положили на койку.
На следующий день было назначено собрание. Буржуй чувствовал себя плохо: все тело ломило, голова казалась налитой чугуном, но все же решил пойти на собрание. В дверях он столкнулся с Чумой, и тот шепнул:
— Не дрейфь! Выручим!
«Это что же — наказывать будут, что ли?» — встревожился Буржуй.
Первым взял слово мальчишка, фамилия которого была Смирнов. Он говорил о том, что на сегодняшнем собрании должен был стоять вопрос о приеме. «Но, как видно, придется поставить и другой вопрос — о неприеме. Нашелся среди вновь прибывших такой, который в первый же день напился…» И Толька услыхал свою фамилию. За Смирновым выступил Накатников — тот остроглазый парень, который объявлял вчера в столовой о бане.
— Все мы «болели» первые дни, — говорил Накатников. — Всех нас тянуло на старое. Но напиться сразу по приезде — это значит нисколько не дорожить пребыванием в коммуне. Мы должны принимать в коммуну только тех, кому она в самом деле нужна. Коммуна — не шалман…
Ребята зааплодировали. Последним вышел Чума.
— Конечно, — с апломбом говорил он, — коммуна лучше концлагерей, Буржуй не просчитался. Но до коммуны дорасти надо. Мы людьми хотим стать, мы все работаем, учимся! Ведь знал же Буржуй, что у нас пить нельзя. Значит, наплевать он хотел на наши законы. Ну, а раз так, то нечего ему тут делать.
Буржуй не верил своим ушам. Тот ли это Чума, с которым они вместе ходили к шинкарке?!
Общее собрание постановило Буржуя в коммуну не принимать. До последней минуты Буржуй думал, что вот поругают его — без этого, должно быть, здесь нельзя — и тем дело и кончится. Но когда решение занесли в протокол и стали переходить к следующему вопросу, Буржуй вдруг понял, что дело не шуточное. «Выходит — плыть назад? А Чума! Вот гад!» Тольку передернуло от злобы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});