Казачий дух - Юрий Иванов-Милюхин

— Почему в России, в одной стране, такая большая разница во всем? Что в жилье, что в одежде.

— Потому что русские работать не хотят, — машинально огласил спутник привычную для всех отговорку. Подумав, добавил. — Потому что помещики обдирают их как кору с березы, или с той же липы, из которой они плетут свои лапти, а они молчат. В наших краях они быстро набираются ума-разума и живут не хуже других.

— Но лица у этих людей сытые.

— Сейчас да, потому что собрали урожай. Зато по весне они зубы на полку кладут.

— Ты их не любишь? — повернулась Ингрид к своему супругу. — Им надо помогать найти свое место в жизни.

— Русские люди вызывают у меня чувство презрения и негодования за то, что не хотят ничего менять в своей судьбе. Они привыкли жить так веками и подчиняться только грубой силе, отвергая разум.

— По моему, у казаков сила тоже на первом месте.

— Неправда, у нас больше агрессии и наглости, а силу мы стараемся обойти стороной, заменяя ее жесткой дисциплиной, — не согласился Захар. — У нас все равны, Ингрид, это почти как в вашем обществе, только мало культуры и промышленного прогресса. В университете я целыми ночами штудировал книги на эти темы и пришел к выводу, что все зависит от самих себя.

— И как-же ты понимаешь этот вопрос?

— Если привести простой пример, то вывод прозвучит примерно так: нужно избавляться от людей, обладающих сильной волей, но без ума в голове, и занимающих ответственные должности. Их надо оставлять наедине с собой, чтобы не навязывали они обществу свою волю. Тогда можно будет выбрать более правильный путь развития.

Некоторое время Ингрид молчала, покусывая сухой стебелек, выдернутый ею из охапки сена, брошенной на дно коляски. Затем улыбнулась своим мыслям и удовлетворенно проговорила:

— Я с каждым разом все больше убеждаюсь, что учеба в императорском университете пошла тебе на пользу, — она засмеялась. — Пора семейству Свендгрен продвигать вас, господин Дарганов, на ответственную должность в шведском риксдаге. Кстати, у нас там достаточно родственников.

— А меня больше тянет на военное поприще, я бы с удовольствием принял участие в разработке операции по поимке Шамиля, чтобы на Кавказе, наконец-то, наступили мир и спокойствие.

— Опять ты за свое, — еще звонче засмеялась спутница. — Как говорят русские, сила есть — ума не надо.

— Извините, сударыня, я только что вам объяснял, что казаки силу давно поставили на службу дисциплине. А это не одно и то же.

Через несколько часов непрерывной тряски на дорожных кочках, вдали завиднелись золотые купола многочисленных церквей. До слуха долетел звон колоколов, он исходил то ли от колокольни при церковке в небольшой деревне сбоку дороги, то ли это справляли службу в самом городке. Звон сопровождал путников до самой площади перед особняком, построенным в стиле барокко. Захарка сразу узнал это место, подробно описанное Софьюшкой, он сделал круг и остановил коляску возле подъезда, украшенного на уровне плеч двумя львиными головами. Рядом с ним пристроились экипажи Петрашки с Буалком, они соскочили на землю и подошли к дверям с серебряным колокольчиком над ними. Небо, хмурившееся все время пути до Новгорода, наконец-то разразилось мелким холодным дождем. Женщины раскрыли зонтики и прижались друг к другу.

— А если эти Скаргины так и не переехали в особняк, а продолжают жить в простом доме на обычной городской улице? — попытался сделать предположение Захарка. — Нам неизвестно, как тот князь Скаргин, который принимал от наших родителей свои сокровища, распорядился ими. Помнится, батяка говорил, что он любил выпивать, а дети у него пошли по миру.

— Вон табличка, — указал на металлическую дощечку сбоку дверей Петрашка, накрываясь накидкой, поданной ему Сильвией. Так-же поступил и Буалок. — На ней написано, что дом является собственностью князей Скаргиных.

Младший из братьев дернул за веревочку от серебряного колокольчика. На пороге показался слуга в ливрее, в белых чулках и почему-то в глубоких галошах.

— Вам кого, господа хорошие? — спросил он сиплым голосом, с подозрением оглядывая гостей.

— Мы приехали к князю Скаргину, — отставил ногу в ботинке из крокодиловой кожи Захарка. — Скажи своему хозяину, милейший, что господа Даргановы хотели бы с ним поговорить.

— На какой предмет? — хитровато прищурился лакей.

— Если назовешь князю нашу фамилию, он сам расскажет тебе о том предмете. Если захочет.

Ждать пришлось довольно долго, одежда на путниках начала уже промокать, а ноги мерзнуть, когда дверь приоткрылась и в щель просунулась лысеющая голова мужчины лет за пятьдесят. Он потянул носом сырой воздух и громко чихнул, и только после этого соизволил спросить:

— Вы ко мне, господа?

— Если вы Скаргин, то именно к вам, — выступил вперед Захарка.

— А по какому вопросу?

— Мы Даргановы, вам эта фамилия ничего не говорит?

— Даргановы… Даргановы… Не припомню, — видно было, что хозяин особняка лукавит, он решает про себя, впускать ему гостей в дом или нет. В конце концов он все-таки сдался. — Проходите в гостиную, а там разберемся. Дамочки тоже с вами?

— Это наши жены.

— Скажите им, чтобы обувку оставляли у порога, на улице грязь.

В просторной гостиной за круглым столом из мореного дуба уместились все, хозяин крикнул горничной, чтобы она распорядилась о чае с баранками и подсел к путникам. Захарка подумал о том, что русская привычка сначала угостить, а потом начать расспрашивать в этом доме, слава Богу, сохранилась, все остальное перестало вызывать у него доверие, как только он переступил порог. Мужчина то почесывал за ухом, то юлил глазами, отодвигая на потом главный вопрос, который просился у него с языка. Видно было, что он давно все понял, но не решался признаваться, опасаясь непредвиденных расходов, связанных с приездом Даргановых.

— Вряд ли мы от него чего-нибудь добьемся, — наклонившись к уху Петрашки, тихо сказал Буалок. — У нас во Франции таких людей называют себе на уме.

— В России их зовут так-же, и относятся к ним с настороженностью, — согласился тот.

Но Захарке все-таки удалось разговорить хозяина, когда он осознал, что от него ничего не потребуют, и нужно всего лишь подтверждение тому, что лишних золотых изделий Скаргиным передано не было, то сразу показал и весь свой русский характер:

— Евдокия, Прасковея, накрывайте на стол, не видите, гости с дороги, и они промокли, — крикнул он полной женщине с ее подружкой, крутившимся неподалеку. Снова повернулся к присутствующим. — Господа Даргановы, к сожалению, я могу вас только разочаровать. Кроме драгоценностей, которые были перечислены в описи самим боярином Скаргой, в шкатулке больше ничего не оказалось Ни французских цепей с медальонами, ни диадем, ни чего-то другого необычного. Сейчас я вам ее принесу, и вы убедитесь в этом сами.