Каждый выбирает по себе - Людмила Безусова

— Как хочешь, — безразлично пожал плечами Отлюдок. Он обещанное выполнил, пусть сама разбирается с тем, что досталось. Смотреть, как корёжит ведьму, он не желал. И уже уходя, небрежно обронил: — Только помни, что силой я с тобой только для оборота поделился… Сделаешь, как обещала, может и оставлю малость…

*****

— А ты? — вдруг спохватился парень. — Не хочешь?

Ведьмаг вяло махнул рукой, мол, ешь, не морочь голову…

— Слушай, а на кой она нам сдалась? — Антон кивнул на кусты, в которых копошилась прожористая ласка. — Зачем нам проводник, мы ж вроде шли без проблем? Дорогу ты знаешь…

— В том-то всё и дело, что нет, — немного помолчав, признался колдун.

— Как нет? — изменился в лице Антон. — А куда же мы шли все это время? Я был уверен, что к Людмиле.

Отлюдок вздохнул — ну как объяснить ему, что не так просто отыскать человека, пусть даже и ведьму, ничего не зная о ней, кроме весьма расплывчатых сведений. Парень ведь уверил себя в том, что ведьмаг может всё. Но сколько не пытался Отлюдок отыскать чародейку, осторожно касаясь потоков Мироздания, отклика так и не получил. Изрядную путаницу вносил ещё и сам Антон, в памяти которого образ юной девушки, наивной и бесхитростной, разом вытеснялся обликом зрелой женщины, резковатой в словах и жестах, достаточно много повидавшей в жизни. Но память человеческая избирательна, хранит только самые яркие моменты бытия, остальное прячет подальше, милосердно избавляя человека от ненужных воспоминаний. "Можно, конечно, приневолить его вспомнить все, каждую минуту жизни, но жаль его, весьма мучительное средство, а последствия сомнительны… Парень и так будет не в восторге, узнав, что я копался в его мозгах. — Подумав так, ведьмаг удивился переменам в своем умонастроении: — Странно, с каких это пор меня стали волновать чувства людей? Вроде как не слишком много времени прошло, чтобы забыть, как родовичи восприняли мое "чудесное" возвращение…".

— Я понял, что живет твоя сестра не слишком далеко от населенных мест, — терпеливо, словно мальцу несмышленому втолковывал, проговорил Отлюдок, — значит, делать нам в лесной глуши нечего. Надо было выбираться поближе к обитаемым местам и уже там пытаться поспрошать, кто чего видел, чего слышал…

— Черт, — в сердцах ударил себя по колену кулаком Антон, — а я ведь и взаправду поверил, что все будет просто. Дурак… Какой я дурак!

— Ну, не то, чтобы совсем, но… — дипломатично заметил ведьмаг, однако развить мысль до конца ему не удалось, потому что из кустов вынырнула ласка, замерла рядом с разом замолчавшими мужчинами. После минутного замешательства парень выдохнул:

— Ничего себе! — Он изумленно покачал головой. — Как только она не лопнула?

Тело ласки заметно раздулось посередине, словно она проглотила небольшой воздушный шарик. Живот отвис до самой земли, и зверек едва передвигался, неуклюже переступая короткими лапками. Куда делась былая грация? Ласка довольно облизнулась, покачнулась и тяжело плюхнулась у ног мужчин. Высокая трава скрыла наеденное брюхо. Ласка свернулась клубочком, точно кошка, и задремала, уткнувшись носом в передние лапки.

— Умаялась, бедолага. Ещё бы — столько сожрать… Похоже, сегодня мы уже никуда не двинемся. Что ж ты так, а? — Антон потянулся погладить зверька и едва успел отдернуть руку. Острые зубки лишь слегка царапнули ладонь. Парень зашипел от боли, слизывая выступившую капельку крови.

— Да, это тебе не домашний баловень, — засмеялся Отлюдок, — с ней глаз да глаз нужен… Своенравная девица. Одно слово — ведьма…

Ласка подняла голову, в упор уставилась на ведьмага. В глазах её промелькнул огонек едва сдерживаемой ярости. Антону показалось, что она сейчас бросится на колдуна, однако ласка прикрыла глаза, притушив ярь, рвущуюся наружу. Прав Отлюдок, ведьмачий норов лоснящейся шкуркой не прикроешь… Вот парень и узнал цену видимой кротости зверька.

А уж как знала это Чернава… Недаром сразу после оборота она поняла — что-то пошло не так…

*****

Шаги ушедшего ведьмага и последующий за ними хлопок двери полыхнули под прикрытыми веками огненным сполохом. Чернава со стоном перевернулась на живот. Колдун оказался дальновиден, знал, видать, что её ожидает. Жаль, что не поверила…

Лучше бы она умерла сразу…

Испепеляющее пламя струилось по её жилам вместо крови, и совладать с ним оказалось совсем не просто. Казалось, жар выжигает всё нутро. Превозмогая его, девушка повернула голову набок, подтянула руку ближе к лицу, озадаченно разглядывая тонкие золотистые линии, проявившиеся на коже. Внезапно новый приступ боли скрутил её, будто дикий зверь, трепетно ждавший в засаде и теперь наконец-то добравшийся до вожделенной добычи. От мучительных судорог ведьма взвыла в голос.

Когда боль, терзающая её, немного ослабла, Чернава попыталась встать. Не лежать же здесь век лежмя! Скрипя зубами, девушка на четвереньках подползла к лавке, опрокинула и привалилась к ней спиной, переводя дыхание, со свистом вырывающееся из пересохшей глотки. Теперь бы только подняться на ноги, легче будет… Наверное…

После небольшой передышки нутряной жар вроде немного утих и уже не припекал с такой силой, как вначале. Однако кроме муки мученической, было что-то ещё… что-то, что она упустила… Мысли путались, перед глазами все плыло, словно после настоя дурман-травы. "Позвать колдуна? Нет уж! Обойдусь…" — Чернава сильно потерла лицо, надеясь, что это хоть как-то вернет ей былую ясность мыслей. В голове немного прояснилось. Поднимаясь, она оперлась на перевернутую лавку. Предплечья свела судорога. Не удержавшись, девушка снова растянулась на полу. Одинокая злая слеза скатилась по щеке. И словно кипятком ожгло кожу. Но это мелочи по сравнению с тем, что она увидела за мгновения до того, как упала. Руки… Что с ними? Извилистые трещины рассекли потемневшую от жара кожу, а в них явственно обозначились уже виденные ею золотистые прожилины.

"Что ж ты мной сделал, колдун проклятый? — Девушка сглотнула вязкую слюну. И всплыли оброненные им вскользь слова — "силу я тебе для оборота дал…". Она запаниковала. — Но я не могу вот так сменить облик! Мне много чего надо… — Она глянула на золотистые прожилки. Ей показалось, что они шевелятся, точно черви, которые вместе с сочащейся из трещин сукровицей стремятся выбраться наружу. Ведьму затрясло от отвращения. — Оборачивайся, тетёха, как можешь, иначе…". Что иначе, она уже не стала додумывать. Просто закрыла глаза, досконально представляя себе перекидывание из одного облика в другой и мысленно повторяя каждое свое действие. Заговор Чернава произносила вслух, четко выговаривая каждое слово, хотя непослушные губы едва шевелились. Последние слова "Кровь — водица, кости — песок, от жизни моей один волосок…" — она едва протолкнула наружу, чувствуя, как конвульсивно сжимается горло. Мелькнувшую мысль о том, не поторопилась ли она с оборотом, ведьма отогнала, будто назойливую муху. Поздно! Изменение уже началось, а остановиться на полдороге значило навеки остаться в теле зверя.