Дьявол на коне - Виктория Холт

Меня вдруг обуял тошнотворный ужас. Нахлынули сомнения и подозрения. Я попробовала отогнать прочь это наваждение. Уверена, это моя мать предостерегала меня.

- Прошло так мало времени со дня ее смерти, - услышала я свой голос. - Возможно, лучше будет подождать…

- Подождать? Чего? Пока я умру? Боже мой, Минель, неужели ты не понимаешь, что мы можем больше никогда не увидеться? Тебе известно настроение народа. Ты видела камни, брошенные в наши окна. Ты понимаешь, что, случись это пятьдесят лет назад, виновника бы схватили и бросили в тюрьму на долгие годы.

- Неудивительно, что народ хочет перемен.

- Конечно, это неудивительно. Должна существовать справедливость… сострадание… человеколюбие… забота о ближнем. Теперь мы это понимаем. Но сейчас народ требует не только этого. Он жаждет мести. Если он одержит верх, справедливости не будет. Просто мы поменяемся местами. Нас будут убивать, требуя возврата долгов. Но все это тебе известно. Государственные дела утомительны. Они безотрадны, печальны, безнадежны и трагичны. Минель, я хочу поговорить о нас… о тебе и обо мне. Что бы ни случилось, знай одно: мои чувства глубоки. Вначале я полагал, что это только страсть… такая, которую я за свою жизнь испытывал ко многим. Пока вы были в Париже, я так боялся за тебя. И понял, что если потеряю тебя, то в моей жизни больше не будет ни одного по-настоящему счастливого мгновения. Я собираюсь просить тебя выйти за меня замуж.

- Вы должны понимать, что это невозможно.

- Почему? Разве мы оба теперь не свободны?

- Вы стали свободным так недавно. И обстоятельства смерти вашей жены…

- Ты веришь тому, что обо мне говорят? Драгоценнейшая моя Минель, самое черное деяние, какое только можно приписать нам, тотчас приписывают и устраивают по этому поводу шумиху. Меня обвиняют в том, что я убил свою жену.

Я умоляюще посмотрела на него.

- И ты тоже? - продолжал он. - Ты веришь в то, что я убил ее! Думаешь, я прокрался к ней в спальню, похитил снадобье Ну-Ну и наполнил им ее стакан. Ты веришь, что все было именно так?

Я была не в силах говорить. Мне казалось, словно у меня за спиной стоит мать. «Итак, - говорила она, а я-то лучше всех могла представить себе ее слова, - если ты считаешь, что этот человек способен на убийство, как ты можешь любить его?».

Но мама никогда не смогла бы понять моего безумного чувства. Любят не обязательно идеал. Любить человека можно независимо от того, что он сделал, и, что бы он ни сделал, его все равно будут продолжать любить. Возможно, моя любовь отличается от той, которую испытывала моя мать к отцу. Тот был честным прямым человеком, отважным морским капитаном, заботившимся о своей семье и ведущим праведную жизнь. Но не все мужчины такие.

Граф загадочно посмотрел на меня.

- Значит, ты веришь в это, - сказал он. - Я знаю, что хочу жениться на тебе, и хочу сделать это, пока еще не поздно. Я уже не слишком молод. Мир, который я знал, рушится. Я испытываю необходимость, настоятельную потребность…

- Вы подтверждаете, что убили свою жену, - сказала я.

- Отнюдь нет. Но буду честен и скажу, что хотел, чтобы она не стояла у меня на дороге. Я презирал ее. Порой ненавидел, но все это были пустяки по сравнению с тем, что я стал чувствовать, когда она встала между тобой и мной. Прежде у меня была смутная надежда, что повторный брак принесет мне сына. Теперь, когда ты здесь, я хочу этого и по другим причинам. Я так часто мечтал о мирной жизни здесь, в замке… о наших детях, растущих с нами… о нескончаемой счастливой жизни. Я знал, что с тобой это будет возможно только в законном браке. Странно, но именно этого хотел и я. И тут она умерла. Она приняла чрезмерную дозу снотворного, потому что знала, что страдает неизлечимым недугом, сразившим ее мать. Длительным, болезненным. Теперь ты веришь мне?

Я не могла встретиться с ним взглядом, ибо знала, что граф прочтет в моих глазах сомнение, а я, возможно, увижу в его глазах ложь. Я подумала о том, как он ехал через деревню, и маленький бойкий мальчуган играл на его пути… и граф, промчавшись, оставил за собой истерзанное тельце. Мальчик умер, ублажая прихоть графа. Правда, тот забрал его брата и попытался расплатиться с семьей… но разве можно расплатиться за смерть?

Я медленно произнесла:

- Я хорошо понимаю вас. Ваш образ жизни всегда был таким, что вы считали людей не своего класса неполноценными. Думая об этом, я чувствую, что перемены необходимы.

- Ты права. Но не верь всему, что слышишь обо мне, Сплетни липнут к тем, кто вызывает зависть окружающих. Ты сама уязвима в этом отношении.

- Кто может завидовать мне?

- Многие. Некоторым известны мои чувства к тебе. Поэтому объяснима их зависть. В сплетнях обо мне фигурируешь и ты.

- Теперь я как никогда убеждена в том, что должна возвратиться в Англию.

- Что?! Сбежать! Покинуть тонущий корабль?

- Это не мой корабль.

- Позволь рассказать тебе, о чем говорят. Кое-кому известно, что существует некий ребенок. Я слышал пересуды о том, что он мой, а ты его мать.

Я стала пунцовой, а граф продолжал чуть ли не с издевкой:

- Ну вот, видишь! Неразумно верить всем сплетням, которые слышишь.

- Но это такая глупость…

- Большинство сплетен гнусны. Сплетники берут часть правды и строят домыслы на ее основе, и поэтому их байки кажутся достоверными. Но мудрые люди никогда не верят всему услышанному. Впрочем, я теряю время. Какая разница, что говорят люди? Я должен ехать в Париж. И вынужден оставить тебя здесь. Минель, береги себя. Не поступай необдуманно. Будь готова выполнить то, что я скажу. Знай, все это будет только для твоего блага.

- Благодарю вас, - сказала я.

Тут граф привлек меня к себе и поцеловал так, как меня до сих пор не целовал никто, и мне захотелось оставаться в его объятиях вечно.

- О, Минель, - прошептал он, - почему ты не слушаешь свое сердце? - Затем он отпустил меня. - Возможно, иначе я бы этого и не принял. Ибо тогда это уже была бы не ты. Более того, это вызов. Однажды ты отбросишь рассудочность и придешь ко мне, потому что ничто - просто ничто не в силах будет сдержать тебя. Вот чего я хочу. Каким бы я ни был, как ни грешил в прошлом - тебе будет все равно. Ты полюбишь меня… меня… не за мои добродетели, которых не существует, - а ради меня самого. Но сейчас я должен оставить тебя. Мне предстоит много дел, и я уезжаю завтра. Я уеду с зарей, прежде чем ты проснешься… но когда-нибудь, Минель… когда-нибудь…

Он снова поцеловал меня, обнимая так, словно не хотел никогда отпускать. Я знала, что он прав. Я быстро двигалась к той стадии, когда все, что он сделал, все, в чем он виновен, покажется незначительным в сравнении с моей жаждой отдаться ему.