«Если», 2001 № 03 - Журнал «Если»

Женщина не стыдилась просить защиты у вельможи. Она прекрасно понимала, чего будет стоить ее жизнь, если рыцарь ей не поверит. Нежные карие глаза молили о помощи.

— Она лжет! Она лжет! Она ведьма и шлюха! — вновь взревела толпа.

Рейнард снова поднял руку, требуя тишины. Он скорее перережет себе горло, чем станет слушать этих безмозглых болванов. Может, она и в самом деле ведьма, но это еще не повод для черни давать ему советы. Конечно, она все отрицает — ведьмы всегда все отрицают, пока к ним не применят подходящую пытку. И все же он не собирался идти на поводу у толпы — его сердце было на стороне женщины, которая показалась ему умной и храброй и понравилась гораздо больше, чем пикардийские мужики — озлобленные и вздорные. Он сурово оглядел крестьян.

— У кого-нибудь из вас есть доказательства?

— Конечно, милорд. Те, что посмелее, подошли поближе. Смотрите, что мы у нее отобрали!

Рейнард неохотно выпустил тонкую руку женщины и протянул к толпе раскрытую ладонь.

— Давайте сюда.

Он ожидал услышать дурацкие истории о том, как она заставила свиней пороситься котятами или летала на метле над гороховыми полями, однако был поражен, когда грубая рука крестьянина вложила в его пальцы запечатанные стеклянные флаконы прекрасной работы. В нескольких была кровь. Другие ему пришлось поднять так, чтобы на них упали солнечные лучи. С отвращением он увидел внутри паразитов — блох, вшей, слепней, а также крысиный помет и длинные пряди человеческих волос. Он внимательно рассматривал содержимое флаконов, пытаясь решить, что же теперь делать.

Несмотря на гладкие белые руки, храброе поведение и искренние отрицания, женщина явно была ведьмой. Очень жаль. Он хотел, чтобы она оказалась невиновной. Ситуация заметно осложнилась.

Рейнард считал себя истовым христианином. И еще помнил времена, когда колдовство не считалось преступлением против церкви. Требовалось доказать, что ты причинил кому-нибудь настоящий вред — и Рейнард считал такой подход вполне разумным. При последних двух папах положение дел изменилось… впрочем, папа далеко, в Авиньоне. Пять копий Королевского авангарда позволяли Рейнарду принимать самостоятельные решения. Завернув флаконы в шелковый шарф, он засунул их в седельную сумку.

— Какой вред она вам причинила? — спросил он.

И снова ему представили доказательства. На сей раз из толпы вытолкнули матерей с напуганными детьми, которые заявили, что ведьма навела на них порчу.

— Она тайно прикасалась к ним своим жезлом, — пояснила мать.

— Каким жезлом?

— Вот, смотрите. — Один из крестьян охотно отдал ему жезл — короткий металлический инструмент поразительной работы с диковинными гранями, вкраплениями и выступами.

Холодный жезл, лежащий у Рейнарда на ладони, вызывал неприятное чувство. Один конец был красным, а другой — зеленым. Он повернулся к ведьме и увидел, что она улыбается детям.

— Ты касалась детей этим предметом? — спросил он.

Женщина спокойно кивнула:

— Да.

— Зачем?

— Чтобы вылечить и защитить их. — И снова, будто в поисках понимания, она прямо взглянула ему в глаза.

— От чего?

Он мог забыть о флаконах, мог даже позаботиться о том, чтобы они исчезли. Но если она причинила вред детям, ее положение безнадежно.

Женщина опустила взгляд.

— Я не могу ответить.

— Но ты должна! — с трудом сдерживая возмущение, крикнул Рейнард. — Нельзя «лечить» детей от какой-то неизвестной болезни. Люди склонны думать о худшем, в особенности, если дать им повод.

— Я знала, что мне не следует так поступать, — призналась ведьма, — однако ничего не могла с собой поделать. Но взгляните на них: они ведь совсем не пострадали!

Рейнард посмотрел на детей, которые терпеливо стояли перед его конем, молча глядя на рыцаря широко раскрытыми глазами. Хотя толпа утверждала, что детям нанесен вред, они казались здоровыми и вполне довольными жизнью. Конечно, сейчас они были напуганы, но производили впечатление куда более разумных и симпатичных существ, чем их родители. У Пикардии оставалась надежда на будущее.

Должно быть, ведьма прочитала его мысли.

— Красивые, правда? — спросила она.

— Да, красивые.

Ни один из его собственных детей не прожил долго. Снова и снова брал он на руки столь желанного новорожденного сына или дочь, но вскоре малыш заболевал и умирал. Когда его жена скончалась во время очередных родов, а ребенок последовал за ней, Рейнард не нашел в себе сил жениться снова. Теперь он усыновлял чужих детей, а утешение находил у шлюх.

Женщина слабо улыбнулась.

— Разве вы не помогли бы им?

Рейнард кивнул.

— Да, я бы помог. — Потеряв своих детей, он знал, что чувствует беспомощный родитель, который не в силах сохранить этот маленький дар Господа.

К несчастью, по закону, за «помощь» этим детям он должен отдать незнакомку инквизиторам в Руане.

— Ведьма причинила им зло, — настаивала на своем одна из матерей. — Я видела. Она взяла кровь у моей дочери! — Маленькая светловолосая девочка молча кивнула, показывая на крошечное красное пятнышко на руке.

Рейнард закатил глаза.

— Она говорит правду?

Женщина снова опустила глаза.

— Совсем немного.

— Ты это сделала, чтобы вылечить и защитить ребенка?

— Нет, — призналась женщина.

— Тогда зачем? — резко спросил Рейнард, чувствуя, что теряет к ней доверие.

Если сейчас она не даст разумного объяснения, ей придется умереть.

Женщина тяжело вздохнула.

— Ничего хорошего не выйдет, если я вам отвечу.

Уж можно не сомневаться! Ведь она брала кровь, значит, дело пахнет самым настоящим колдовством. А за него полагается смерть. Но сначала — пытки. Ее посадят в каменную камеру и будут мучить до тех пор, пока она не признается в самых невероятных преступлениях. Кто она в действительности — ведьма, лекарь или просто умалишенная, — уже не будет иметь значения. Ничто не будет иметь значения. Палачи еще не закончат своего страшного дела, а она уже согласится с тем, что заразила малышей ужасной болезнью, согласится только для того, чтобы заставить своих мучителей остановиться. Затем они устроят пародию на суд, после чего отдадут несчастную светским властям с просьбой о «милосердии».

В данном случае «милосердие» будет состоять в том, что ее привяжут к столбу и сожгут живьем.

— Mon Dieu, что за день!

Он проснулся сегодня утром на холодной жесткой земле, рассчитывая разобраться наконец с английскими головорезами. Несомненно, настроение у него от этого только улучшилось бы. Однако ему приходится спасать молодую женщину от разъяренной толпы, чтобы передать ее в руки бессердечных извергов. За жалкие двадцать су в день, которые составляют его плату. Рейнард с радостью отдал бы тысячу франков, чтобы уклониться от такой чести.