По то сторону Солнца. Часть вторая - Елена Асеева

Принц еще немного неотрывно смотрел на поврежденные пальцы, осознавая, что восстановить их удастся только тарховичам, и туго вздохнув, неспешно поднялся на ноги. Незамедлительно различив, как на несколько секунд точно сомкнулся маячивший впереди проем, а потом, уловив слухом, легкое шебуршание по дну туннеля, кажется, перебирающее усыпающие его некрупные камушки и песок. Камал Джаганатх резко ступил назад, и, упершись головой в потолок замер, оно как секундой спустя разглядел ползущее на него крупное создание. Его удлиненное, сплюснутое с боков тело, состояло из десятка отдельных сегментов напоминающих по виду сплошной щиток, белого цвета с чуть зримыми серебристыми прожилками. Первый сегмент смотрелся слитым с удлиненной головой, и, завершался пятью тонкими, короткими, покрытыми щетинками ногочелюстями, поверх которых располагался один крупный, выпирающий вперед бело-прозрачный глаз. Еще две пары ног, подобно ногочелюстям, короткие и покрытые щетинками, заканчивались небольшими лапками с пятью пальцами и коготками.

Не более мгновения наблюдения этого страшно существа, точно ощупывающего пространство вокруг своими тончайшими усиками, и ноги принца ослабли в голенях и коленях. Он резко вздрогнул и выплеснул из приоткрытого рта наполняющий его ужас криком, словно той громкостью прощаясь с собственной жизнью. А ползущее животное опять же зараз сдержало движение как раз напротив ссасуа, и, вскинув вверх голову, уставилось своим прозрачным единственным глазом. Его нитевидные усики, примыкающие к ногочелюстям легохонько трепыхаясь в воздухе, дотянулись до лица застывшего Камала Джаганатха, и голова тотчас подалась вперед, рывком дернувшись. Посему и сам глаз оказался на уровне лица юного авгур. Кончики зубчатых усиков дотронулись до кожи щек, едва коребнув их, а потом, энергично взлетев вверх, остановились подле глазных щелей принца, окружив со всех сторон. И Камал Джаганатх к собственному удивлению ощутил в нем родственное существо, вроде увидел давно потерянного брата, коего удалось так-таки разыскать.

Животное также не двигалось, замерли теперь и сами тончайшие усики, будто и оно почувствовало, что-то родственное, дорогое ему в ссасуа. Его неожиданно увеличивавшийся в размерах глаз явил толстое и яркое в своем бело-серебристом свечение звездное скопление по форме напоминающее диск. Эта мощная туманность, наполненная межзвездным газом, магнитными полями, пылью имела тонковолокнистую структуру и непостоянный окрас, будто являлась так называемой звездной колыбелью, местом, где рождались звезды.

И Камал Джаганатх моментально понял, что и сама эта бело-серебристая туманность ему также родственна, как и замершее напротив существо, которое людоящеры называют червем и считают животным. Но черви, как и найды, и людоящеры имели достаточно развитый мозг, и могли наравне с нынешними хозяевами Ладодеи править на ней.

Могли.

Если бы в свой срок не к людоящерам, а к ним пришел Вездесущий бог Тарх и позвал за собой наверх.

Горькое осознание, что червей близких ему в первую очередь самим мозгом, обманули, наполнило всего принца. А проступившая в бело-прозрачном глазу того, кто мог наравне с людоящерами называться созданием, бело-серебристая туманность указала на то общее место, которое роднило диэнцефалон Камала Джаганатха с мозгом червя. Обидой, кажется, миг спустя отозвались и мысли существа, вроде он сумел принять на себя переживания юного авгура, и не только их понять, но и осмыслить. Он, внезапно, ожив, погасил внутри глаза звездные скопления, и снова огладив усиками лоб, глаза и щеки Камала Джаганатха, принялся пятиться назад, слегка изгибая свое сегментное тело, взволнованно взмахивая лопастным хвостом, чей кончик имел крупные сине-серебристые пятна.

Сейчас движения существа были не такими быстрыми, как допрежь того, будто повстречавшись с принцем, ощутив с ним родственность, единение он не стремился его покинуть, обдумывая сами чувства на него нахлынувшие. Эти переживания Камал Джаганатх принимал на себя весь тот срок, что червь пятился назад, после неспешно разворачивался и уползал в сторону едва виднеющегося проема, слышимо перебирая камушки под лапками, и иногда клацкая по ним коготками.

Когда же он все-таки скрылся в проеме, свернув налево, острая боль от чувства обиды, загубленного того, что было важно Камалу Джаганатху, похоже, еще совсем недавно, заполнило всю голову и сам диэнцефалон. Отчего разком, словно подкошенный, юный авгур повалился на бок и сам того от себя не ожидая громко закричал, только сейчас вкладывая в сей ор не страх, а понимание невозвратности времени. Впрочем, не связанного с Павкой и погибшими родителями, а напитанного тоской, болью, безысходностью, каковую всегда он испытывал после приснившейся оранжевой туманности. Когда чувство болезненной острой потери ощущалось по причине движения, хода самой жизни, существования всего этого Мироздания, Вселенной, Космоса.

Глава двадцать вторая

Камал Джаганатх, наконец, перестав кричать, успокоился. Тело его, дотоль трепетавшее от волнения, кажется, каждой клеточкой кожи, замерло. К удивлению слизь, схватившаяся в соседнем туннеле коркой на лице, вновь приняла свою вязкую консистенцию, вероятно, выплеснувшись из кожи, подобно слезам. Принц неторопливо поднялся с каменного пола, сев, а потом и вовсе встав, с трудом осознавая произошедшее, не понимая, почему таким яростным криком тоски отозвался его диэнцефалон, подчинив и само сознание, в чьих функциях находилась личность велесвановца, повелевающая ощущениями, мышлением и чувствами на уровне выбора.

Все поколь покачиваясь, пригибая вниз голову, и придерживаясь за левую стену, ссасуа неспешно пошел в направление проема, одновременно, соизмеряя, что опускающийся потолок делал сам туннель шире. Не более пяти шагов и потолок опустился настолько, что юному авгуру пришлось согнуть и спину, однако, журчание воды также синхронно увеличилось в звучание, да и поверхность левой стены на ощупь стала влажной. Еще немного и стали скользить подошвы сапог Камала Джаганатха, оно как перекатывающиеся по дну камешки были напитаны водой, да и наклон пола в этом месте пошел покато вниз. Чтобы не свалиться, юный авгур начал опираться о дно левой рукой, не решаясь удерживать себя с помощью поврежденной правой, так как боль в ней отзывалась вплоть до локтя. Полы аварану все время подлезали под подошвы сапог, сдерживая сам шаг, дергая вниз и сам стан, надавливая на колени. Проем туннеля в который ушел червь, немного погодя обозначился впереди и Камал Джаганатх опустившись на корточки, выглянул из него, удерживая себя при помощи созданного левой рукой упора в стену.