Азъ есмь Софья. Царевна - Галина Гончарова

Когда Софье передала это служанка — девушка слегка удивилась.

Потом, прочитав, пожала плечами. Это — ей?

Лучше б чего интересного принесли. Вот, последнюю комедию Мольера, например. Восхитительное чтиво… кстати, пока драматурга не начали травить, но ежели что — надо намекнуть. Пусть приезжает творить шедевры на Русь. Тут хоть и медведи, да не идиоты… И профессии критика тут пока нет… тоже пометить. Надо сделать так, чтобы критиком имел право быть тот человек, чьи произведения пользуются успехом. А то как в анекдоте.

Петь умеешь? Танцевать? Играть на пианино? Везде нет? В критики пойдешь!

Интереснее было, кто автор сего спича.

Но и эту загадку Софья разгадала достаточно быстро.

Поскольку на следующий день появился второй стих.

Там царевну сравнивали уже с музой, вдохновляющей автора на творчество. Ну и согласно товарищу Яшке-артиллеристу. Ваши трехдюймовые глазки, прицел пятнадцать, батарея сто двадцать, бац-бац — и мимо!

Софья фыркнула и отдала второй свиток девочкам. Пусть отскребут и пользуются, а чего пергаментом разбрасываться, чай — не дешевка…

А кто?

А товарищ Голицын. Софья только головой покачала. У нее и так при виде Василия Голицына постоянно появлялось желание засвистеть: «Не падайте духом, поручик Голицын…» А он еще и стихами вздумал разбрасываться…

И что с ним делать?

Был вариант — настучать отцу. Тогда Васечку сразу за ушко да на солнышко.

Был второй вариант — настучать казакам. Тогда отцу даже вывешивать нечего будет. Личная казачья охрана молодого царевича к поползновениям в сторону его сестры относилась чрезвычайно негативно. А уж когда стало известно, что Стенька Разин в сторону царевны Татьяны поглядывает, да и та, не так чтобы очень против…

В каком-то смысле царская семья — та ее часть, в которой главным был Алексей Алексеевич, — стала для казачьей охраны… родными? Своими?

Пожалуй, второе вернее.

Одним словом — Василия Голицына ждало неоднократное падение на казачьи кулаки.

Софья, как обычно, выбрала третий вариант. А что?

Неглуп, науки превзошел, опять же, коли от лишних соблазнов избавить — девочкам будет на ком навыки отрабатывать. Да и поведение в европах преподавать своим людям надобно. А то вдруг да засыплются? В планах Софьи уже был личный шпионский корпус, а для таких дел европейские нравы знать надобно. А то начнет так дама на разведчике блох искать, да не найдет. Ну точно — не европеец! Или вдруг он помыться вздумает! Или отдельный сортир устроит, вместо того чтобы содержимое ночного горшка на улицы выливать!

Мало ли на чем засыпаться можно! Тут тонкостей много!

И на третий день, осторожно кладя на порог девичьей светелки перевязанный розовой лентой свиток, Василий вдруг ощутил между лопатками неприятный холодок.

Такой бывает, если, прокалывая одежду, острие сабли прикасается к коже человека.

— Медленно выпрямись. Ты почто царевне подметные письма подкладываешь, тать ночной?

Василий тут же проникся благочинием.

— Я… э…

— Грамотку подобрал и пошел, да не оборачиваясь.

— Да вы… я князь!!!

— А будешь — труп.

Прозвучало так убедительно, что Василий замер. И пошел.

Ну не случалось таких моментов в жизни боярина ранее. Не случалось.

Европы разные — были, беседы с умными, образованными людьми — также были. А вот такого, чтобы боярина убить угрожали, — не было. Ну, дуэли, так это ж иное, это дело благородное… а тут…

А непонятное — пугает.

Так что Васька Голицын честь честью дошел до покоев царевича и был препровожден в кабинет, где за столом, заваленным бумагами, сидела царевна Софья. И смотрела оч-чень недобрыми глазами.

— Здрав буди, боярин.

— Государыня…

Поклон вышел более чем учтивым. И с мыслями Василий начал собираться, видя, что сразу не убьют. Но Софья перешла в атаку первой.

— Объяснений жду, что значат сии труды. И это также…

Мужчина сглотнул, видя, как его грамотку царевне подают на кончике кинжала, а та спокойно распарывает ленточку и пробегает глазами по изящно выписанным строчкам.

— Так… твои глаза, твои достоинства… твое дыхание, бог Эол доносит до меня… Поручик, да вы знаток мифологии?

Что такое поручик — Василий не знал, но кивнул. Знаток ведь…

— Ну и для чего вам потребовалось сие творчество?

Василий оказался в дурацком положении. Как-то не шли на ум слова под злыми казачьими взглядами. Но опыт не пропьешь, разговорился.

— Царевна, вы, как белый сияющий цветок в полумраке терема…

Славословия Софья слушать не захотела, время поджимало. А потому кивнула казаку — и Голицыну слегка двинули по почкам.

Не сильно, для понимания.

— Васечка, — нежно произнесла царевна, — ежели я пожелаю — ты отсюда никогда уже не выйдешь. И отец мне ничего не скажет, потому как не узнает. Москва-река иногда глубокая, человек только булькнет. Да и камней хватает, и веревок…

Василий побледнел — и признание посыпалось уже быстрее.

Так и так. Люблю. Жизнь без вас, царевна, не мила. Хотите — казните.

Софья задумчиво кивнула и задала вопрос, который испокон веков ненавидят все любовники.

— А жена как же?

Вот тут Василий и срезался. Да, люблю. Да, обожаю. Но… жена? А что — жена. Там брак по договору, родители все решили, а у него высокие чуйства…

— А дети?

Ну… детей делал. Так это ж телесное, а духом…

Софье очень захотелось кивнуть казакам — и пусть бы товарищ дальше детей исключительно платонически делал, по причине отбитой женилки.

Нельзя.

Еще в хозяйстве пригодится.

— Васечка, а коли я эти грамотки отцу на стол положу? Что он с тобой сделает?

Судя по бледному лицу ловеласа — ничего хорошего.

— Тогда так и договоримся. Чтобы этого больше не было. Любишь исключительно свою жену и каждый день, не считая праздников и великих постов. Еще раз такую ахинею услышу — очень разгневаюсь. А стишки хорошо кропаешь, молодец. Государь Алексей Алексеевич вернется — попрошу, пусть возьмет тебя ребят науке стихоплетства поучить. Вдруг да пригодится?

Судя по лицу — Василий уже ожидал худшего. Софья послала ему еще одну ласково-людоедскую ухмылочку.

— Ты не думай, Васечка, я тебя не простила. Шаг влево, шаг вправо, томный взгляд в сторону — и все эти писанки на стол батюшке моему лягут. А уж что он решит…

Лицо Василия Голицына было бледным. Софья даже ему посочувствовала, чуть-чуть. Вот и так в жизни бывает. Хочешь обаять девушку, произвести на нее впечатление, а потом через нее повлиять на братца… ну, дело житейское. И на теремную красотку он впечатление произвел бы. На Евдокию, на ту же Татьяну…

Только вот ведь беда — их можно бы обработать, да царевич к ним прислушиваться не будет. А царевна Софья…

Софья, с ее абсолютно иным житейским опытом, видела в теремном ловеласе, в лучшем случае, полезную в хозяйстве вещь. А уж чтобы влюбиться…

Пф-ф-ф-ф-ф-ф!

Вот братец с войны приедет — вместе посмеемся, как этот теремной петушок вздумал тут круги наворачивать.

— Понадобишься — вызову. Свободен.

Казакам и кивка не потребовалось. За шкирятник вытащили Василия из кабинета и царевичевых покоев, с почетом пинком под копчик проводили. Софья вздохнула, поворошила бумаги на столе и подперла щеку рукой.

Ох, Алешенька, братец мой родной, как же ты там?

Как ни уговаривай себя, а волнуешься, еще как волнуешься…

Господи, верни мне его… их с Ванечкой живыми!

Как возвращались победители?

Триумфально.

С пленными, идущими впереди; с пушками, которые тащили за ними; с музыкой…

Гордый Собесский ехал бок о бок с русским царевичем и рассыпал по сторонам милостивые взгляды. Алексей Алексеевич выглядел спокойным.

Ежи Володыевский, который поехал с ними, — задумчивым.

Ему хотелось быть с Басенькой, очень хотелось. И коли уж тут остаться не выйдет, так, может, к Московскому крулю попроситься в подданство? Он уже намекал царевичу и отказа не встретил.

Наоборот, Алексей Алексеевич обещал понимание и поддержку.

Михайло лично выехал навстречу героям.

Троекратно обнял брата жены, при всем народе объявил, что герои будут награждены достойно. Обнял Яна Собесского, поблагодарив за службу, обнял пана Володыевского, в глазах людей сравняв их заслуги… И тут же огорчил маленького рыцаря.

— Пан Володыевский, ваша жена при дворе.

Басенька смертно побледнела, а пан выпрямился.

— Ваше величество, дозволите ли потом с прошением подойти?

— Да вы сейчас, пан, просите, чего пожелаете. Разве я могу что пожалеть для победителей? Защитников земли нашей…

— Государь, я свою супругу и видеть не хочу. Я ее умолял со мной остаться, так она сказала, что все равно убьют нас, — и уехала. Что ж это за любовь такая?