Из бездны вод - Летопись отечественного подводного флота в мемуарах подводников (Сборник) - неизвестен Автор

Люди не знают, что мы обсуждаем. Но догадываются. Из дизельного отсека сообщают:

- Мотористы постановили: драться до конца, лучше смерть, чем плен!

Такие сообщения приходят из всех отсеков. Значит, матросы согласны с нами.

Пока мы совещались, я прислушивался к каким-то звукам, доносящимся из-за борта. Будто кто-то ходит по верхней палубе. Мелькнула догадка: немцы пытаются подвести под лодку стальной трос, чтобы надежно привязать ее к сети. Удастся им это - и нам не уйти.

Я думал, что никто, кроме меня, не обратил внимания на странные шорохи. Но они не укрылись от тонкого слуха Мироненко. Ему тоже показалось, что кто-то там ходит. Чтобы не вселять в людей новую тревогу, я как можно спокойнее ответил, что это, наверное, обрывки сетей задевают обшивку корпуса.

Лодка подготовлена к взрыву. Попробуем еще раз оторваться от сети. Приказываю довести дифферент на корму до пятнадцати градусов. Даем рывок назад электромоторами - самый сильный, какой только возможно.

Лодка дернулась и, словно сползая с горы, стала погружаться. Через несколько секунд она мягко села на грунт.

Спасены!

Но надолго ли? В отсеках уже трудно дышать. Приказываю включить патроны регенерации. Подходит Ильин.

- Товарищ командир, плотность аккумуляторной батареи снизилась до пятнадцати градусов. А запаса сжатого воздуха осталось только на одно всплытие.

Фельдшер Андреенков в свою очередь доложил, что в отсеках скопилось много углекислоты.

Прорывать вражеское заграждение, имея разряженную батарею и ничтожный запас сжатого воздуха, необходимого для продувания балласта,- безумие. Если даже и найдем лазейку в сетях, мы все равно не сможем осилить рубеж - не хватит электроэнергии.

Надо искать место, где можно всплыть для зарядки аккумуляторов. Разворачиваемся, чтобы уйти от сети.

- За кормой шум винтов!

И вот уже рвутся глубинные бомбы. Немцы сбрасывают их большими сериями. Грохочет сразу по пять, по восемь взрывов. Все дрожит от них. От удара открылся клапан вентиляции уравнительной цистерны, и она стала заполняться водой. Вода проникает и в шахту батарейной вентиляции. Отяжелевшая лодка проваливается в глубину.

Ильин в сердцах сыплет такими словами, которых мы от нашего инженера никогда еще не слышали. Но распоряжается он быстро и уверенно. Ему удалось привести лодку к нулевой плавучести,- чтобы она висела на одном уровне, не всплывая и не погружаясь,- и тут опять все затряслось от новых взрывов.

Наши отсеки теперь походят на свалку битого стекла, пробковой крошки и самых разнообразных вещей, сорванных со своих мест. Еще одна такая бомбежка, и нам не уцелеть. Но что это? Тихо... Неужели противник потерял нас? Корабли ходят совсем рядом, но бомб не сбрасывают.

Моряки наводят в отсеках порядок, исправляют приборы и механизмы, которые еще можно исправить.

Тихонько трогаемся с места. Один из катеров сейчас же пристраивается нам в хвост. Спешат к нам и другие корабли, окружают кольцом. А бомб не бросают.

- За горло берут,- мрачно говорит Ильин.

- Уж лучше бы бомбили,- отзывается Пенькин,- глядишь, и оторваться сумели бы.

Он прав. Когда вокруг лодки гремят взрывы, корабли противника перестают ее слышать и появляется возможность сбить их со следа. А сейчас от них не отвертеться.

Медленно ползем, то и дело меняя курс. Вражеские корабли словно эскортируют нас, не выпускают из своего кольца. Фашисты догадываются, что электроэнергия у нас на, исходе и что людям уже дышать нечем. Зачем же бомбить, когда лодка все равно будет вынуждена всплыть на поверхность?

Прошу Цейшера и Иванова пройти по отсекам, ободрить людей, сказать им, что в центральном посту принимают все меры для спасения корабля.

Прошел еще час. Гидроакустик доложил, что шумы большинства преследовавших нас кораблей перестали прослушиваться. Только два катера-охотника по-прежнему следуют за лодкой.

Производим еще несколько запутанных маневров и ложимся на грунт. Выключаем все механизмы и приборы, за исключением гирокомпаса. Тихо в отсеках. Притихло все и над нами, на поверхности моря. Преследователи и преследуемые затаились.

Всем свободным от вахты приказываю лечь и не двигаться - так человек потребляет меньше кислорода. Уже сорок пятый час не вентилируются отсеки. Шумно и часто дышат люди.

Кислородное голодание каждый переносит по-своему. Один медленно бродит, точно во сне, по отсеку, натыкаясь на приборы и что-то бормоча; другой ворочается на койке и трясется, как в лихорадке; третьи застыли неподвижно то ли в полусне, то ли в обмороке.

Обхожу отсеки. Большинство моряков, повинуясь приказу, лежат. Только глаза широко открыты. Усталые, утомленные, покрасневшие глаза. Много мне говорят эти молчаливые взгляды - о том, что до последнего проблеска сознания матросы будут держаться.

Во втором отсеке вахту несет командир отделения трюмных Макаров. Увидев меня, он поднялся, сделал два шага, хотел отдать рапорт и - упал. Но старшина не имел права терять сознания и поэтому быстро встал и доложил о состоянии людей в отсеке.

У воздуходувки низкого давления сидит командир отделения рулевых Ивличев. Он скрипит зубами, глухо рычит и мотает головой. Это чтобы отогнать сон. И вдруг я сам чувствую, что у меня слипаются глаза. Ильин уговаривает меня:

- Идите поспите, товарищ командир. Вы же трое суток на ногах. Смотрите, свалитесь...

А я уже почти сплю стоя. Поэтому не стал возражать, спотыкаясь, побрел в пятый отсек, в свой излюбленный уголок возле теплого бока главного электродвигателя.

Это было 21 мая 1943 года. Мне до сих пор тяжело вспоминать события того дня.

В 15 часов 35 минут акустик вновь услышал над нами шумы винтов большого числа кораблей. Сделав об этом запись в журнале, вахтенный офицер Магрилов поспешил ко мне в пятый отсек, чтобы доложить об изменении обстановки. В этот момент раздался сигнал аварийной тревоги. Погас свет. Лодку слегка встряхнуло, и она стала всплывать.

Стремглав бросаюсь в центральный пост. Но стальная переборочная дверь, ведущая туда из четвертого отсека, оказывается запертой. В темноте толкаю ее, колочу по ней кулаками - не поддается. Через смотровой глазок - маленькое круглое отверстие в двери - вижу, как яркие лучи солнца врываются во тьму центрального поста через шахту рубочного люка.

Что произошло?

Магрилов и я во всю мочь стучим в стальную дверь. Такой же стук слышится и из второго отсека. В глазок вижу: из радиорубки выскочил Алексеев, открыл дверь второго отсека и выпустил в центральный пост Пенькина. Тот сразу полез на мостик. Из радиорубки появился Мироненко. Он бежит и открывает нашу дверь.

В центральном посту уже Ильин и Цейшер. Приказываю им готовить лодку к срочному погружению и вслед за Пенькиным взбираюсь по скобтрапу на мостик.