Из бездны вод - Летопись отечественного подводного флота в мемуарах подводников (Сборник) - неизвестен Автор

Вальцев снял всего один оборот троса вокруг винта. После Вальцева делал попытку спуститься Миронов. Опустился Мочалин. Как он говорит, швартов размотал, но его закусило между винтом и дейдвудом. Вытянуть удалось с помощью кормового шпиля. В 18 часов командир лодки собрал личный состав в первом отсеке, рассказал о последнем этапе перехода Лавенсари - Кронштадт... В 22 часа дали надводный ход и пошли в сопровождении тральщиков и катеров в Кронштадт".

Треклятый трос! Только его нам и не хватало... Может быть, какой-нибудь корабль, в спешке отходя от пирса, где глубина всего пять метров, утерял стальной трос и мы при подходе зацепили его себе на винт? Да так зацепили, что всю ночь провозились и с трудом от него избавились благодаря смелому и находчивому Мочалину. Второй раз за короткое время он выручал наш корабль из беды.

Кем он был до службы на флоте? Короткие, сухие анкетные записи: москвич, металлист, метростроевец. Типичный путь комсомольца тридцатых годов.

Служил он в Военно-Морском Флоте, на Балтике, мотористом на подводной лодке.

От ученика до главстаршины группы мотористов - длинный и крутой путь, каждая ступенька которого давалась нелегко. Но разве существуют иные, легкие пути к ратному мастерству и подвигу? Для меня Мочалин - олицетворение моряка. Со способностью к самоотречению, с готовностью всегда прийти на помощь и предотвратить беду, если она угрожает товарищам. Сильный, волевой человек.

Широкие плечи и крепко посаженная голова. Умные карие глаза.

Короткое мочалинское "Есть!" звучит не как "Будет сделано", а как "Сделано". Не было случая, чтобы его слова оказались невыполненными. В этом сила Мочалина. Это объясняет выбор, который сделал командир боевой части в июне сорок первого, когда надо было идти исправлять горизонтальные рули в открытом море.

- Пойдете со мной? - спросил тогда Крастелев.

- Есть идти в цистерну!

- Готовьтесь.

- Есть!

Когда привод был исправлен, Крастелев сказал:

- Если бы на войне все так бесстрашно и быстро работали, как вы.

- Есть так работать! - ответил Мочалин.

Это "Есть!" прозвучало и сейчас, на Лавенсари, когда ни Вальцев, ни Миронов ничего не могли сделать со стометровым стальным тросом, намотавшимся на винт. Лишиться винта и идти в Кронштадт 60 миль под одной машиной - на это решиться мы не могли.

Возня с тросом длилась всю ночь и не дала нам возможности зарядить батарею, а за трое суток подводного перехода она сильно разрядилась. Люди устали от непрерывного кислородного голодания, нервного напряжения, которому подвергались в течение месяца - каждый день, час, минуту. Ведь за время этого похода мы прошли почти полторы тысячи миль под водой. 78 раз пересекали линии минных заграждений, на пяти из них подрывались, вражеские корабли сбросили на наши головы более 200 глубинных бомб. И все же "всем смертям назло" мы вернулись в родной Кронштадт, увеличив свой счет потопленных транспортов и кораблей противника с трех до двенадцати.

И вот она - последняя запись Сидорова о немыслимом том походе:

"10 сентября. В 5.00 пришли на Большой Кронштадтский рейд, стали на якорь. В 6.00 снялись с якоря и пошли к пирсу в Купеческую гавань. В 6.30 подошли к пирсу. Нас встретили члены Военного совета Краснознаменного Балтийского флота и председатель Ленгорисполкома. На пирсе больше 500 человек..."

Итак, мы в Кронштадте.

Поданы сходни. Мой короткий рапорт командующему флотом вице-адмиралу В. Ф. Трибуцу. Крепкие рукопожатия. По русскому обычаю он обнимает и целует меня, вслед за ним я в объятиях Петра Сергеевича Попкова.

Члены Военного совета переходят с пирса на подводную лодку. Адмирал Трибуц здоровается с выстроенным на верхней палубе личным составом, затем поднимается на мостик и обращается к экипажу и собравшимся с короткой речью.

Потом нам преподносят традиционных - по счету потопленных судов - поросят. Командир береговой базы Эдуард Михайлович Чернов шутливо жалуется комфлоту на подводников, которые скоро разорят его свиноферму.

Экипаж сходит на берег, и со всех сторон тянутся к нам руки друзей...

И. Травкин. Всем смертям назло!

Иван Васильевич Травкин, капитан первого ранга, Герой Советского Союза. В годы Великой Отечественной войны сражался на Балтике. Командовал гвардейской подводной лодкой "Щ-303", а затем Краснознаменной "К-52". Потопил в общей сложности 14 кораблей и транспортов противника.

Опять весна. Ремонт нашего корабля закончен. Командир бригады подводных лодок доложил командующему флотом о своем намерении поручить гвардейскому экипажу "Щ-303" первому открыть летнюю кампанию 1943 года. Тот одобрил предложение.

Мы это восприняли как высокую честь. И старались ее оправдать. Черно-оранжевые гвардейские ленточки на бескозырках, гвардейский знак и ордена на груди обязывали ко многому. Моряки стали строже, требовательнее относиться к своему труду, ко всему своему поведению.

Инженер-механик Ильин, только что пришедший к нам со строящейся лодки минер старший лейтенант Бутырский и старший лейтенант Пенькин, сменивший Калинина на должности помощника командира корабля, энергично готовили лодку к плаванию.

Старшего лейтенанта Калинина направили на учебу. Вернулся он в бригаду уже командиром лодки. В 1945 году за отвагу и мастерство в боях ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Перед самым походом встал вопрос о судьбе акустика

Мироненко. Его талант много раз выручал нас в боях, но грохот бомбежек повредил моряку слух. К нам прислали нового акустика Васильева. Мироненко со слезами на глазах просил оставить его на лодке. Мы понимали, как трудно моряку расставаться с кораблем. Но что оставалось делать? Ведь ему необходимо было лечение... Уступил я настойчивым просьбам Мироненко и добился разрешения оставить его на корабле еще на один поход.

Блокаду Финского залива противник и этой весной осуществлял на прежних позициях - гогландской и порккала-уддской. Но основной противолодочный рубеж был теперь не в районе острова Гогланд, а в самом узком месте Финского залива - между островом Найссар и полуостровом Порккала-Удд. По данным разведки мы знали, что этот район гитлеровцы тщательно заграждают стальными сетями и минами разных типов. К концу апреля противник выставил здесь два ряда сетевых бонов, которые протянулись от одного до другого берега и полностью перегородили залив.

Бон - это подвешенная к многочисленным поплавкам и поставленная на тяжелые якоря массивная стальная сеть с квадратными ячейками. Сплетена она из троса диаметром восемнадцать миллиметров. Каждая сторона ячейки равнялась четырем метрам. Длина отдельных секций сети достигала двухсот пятидесяти метров, а высота - сорока - семидесяти метров.