Корректор. Книга первая: Ничьи котята - Евгений Лотош

– Даже если мальчишка стукнет ее сумкой или дернет за косу? – безнадежно поинтересовался директор. – Даже если они поссорятся с подругой?

– Да. Я учу их контролировать свои возможности, и она совершенно определенно не применит их сгоряча.

– Но я нарушу постановление…

– Ты его уже нарушил. Кроме того, я открою тебе еще одну тайну: постановлению осталось жить считанные дни.

Директор озадаченно посмотрел на посетителя. Тот безмятежно вернул ему взгляд и улыбнулся.

– Не терзай себя, господин директор. Я ведь недаром прислал тебе свое свидетельство. Как эксперт я ручаюсь, что из-за моей Яны не возникнет никаких неприятностей. Она совершенно нормальный и разумный ребенок. Более того, она у меня умница. Я надеюсь, в свое время она станет украшением школы.

Он поднялся на ноги.

– Значит, через неделю, в следующий перидень в шесть тридцать я привожу детей к тебе, и ты представишь их классу. И, если что, там есть номер моего пелефона. В случае проблем обращайся ко мне лично. А теперь, блистательный господин директор, я откланяюсь.

Когда посетитель вышел, директор бессильно откинулся на спинку кресла и потер грудь возле внезапно заколовшего сердца. Можно подумать, у него и без девчонки не хватало неприятностей! И все-таки – откуда он узнал про его племянника?

Летний вечер сгущался над городом, и бухту далеко внизу уже покрыли тени от окружающих гор. Скоро темнота поднимется до черты цунами, солнце скроется за верхушкой Белой горы, и тогда в небе одна за другой начнут проступать искры звезд Ручьев, а Звездный пруд, сбросив вуаль синего дневного неба и поднявшись из-за горизонта, засияет с обновленной силой на фоне черного ночного бархата.

Карина устроилась на своей любимой скале и изучала сверху город и бухту. Вот вспыхнули первые фонари, пунктиром прочерчивая сетку улиц – сначала в нижней части города, потом все выше и выше. Загорались разноцветные сигналы на яхтах, катерах и больших кораблях, стоявших у причалов и неторопливо перемещавшихся по бухте. Летящий со стороны океана бриз оставлял на губах привкус соли, осторожно трепал волосы, гладил по лицу ласковыми ладонями, забирался под платье… "Мир дышал прохладным предчувствием ночи" – эту фразу она когда-то очень давно, еще в детском доме, вычитала в одной книжке и запомнила наизусть, так она ей понравилась. Наверное, вот так, как сейчас, и есть дышать предчувствием ночи, теплой и ласковой… а может, и не очень. На небе собирались какие-то облачка, которые она пока не понимала. Яна с Палеком, с детства жившие на берегу моря, пытались объяснять ей, какие формы что означают, но она плохо запомнила. Тогда у нее в голове все время крутилась навязчивая мысль о побеге, и она мало думала о посторонних вещах. Но теперь можно спросить у них еще раз, и она обязательно запомнит!

Радостное возбуждение, вызванное походом в магазин, постепенно уходило. Тело постепенно привыкало к новым шортам и майке, которые Цукка купила ей взамен старого, давным-давно украденного и уже порядком поизносившегося платья. Она поежилась, вспомнив, что с завтрашнего дня ей нужно начинать заниматься, чтобы поступить в школу в следующем году. Заниматься много и упорно, чтобы меньше чем за полгода выучить то, что другие учат за год. Выучить и сдать экзамены городской комиссии. Сможет ли она это сделать? Папа говорит, что сможет. Она знает папу не так давно, но он еще ни разу не ошибался. И она его не подведет. Ведь ей еще нужно искупить то, что она натворила в прошлом…

Сзади послышались шаги. Папа? Нет. Он ходит легко и почти бесшумно. Тяжелая мужская поступь – наверняка Саматта. Что ему надо? Вчера вечером этот большой сильный дядька бродил по дому и саду, с любопытством щенка заглядывая во все углы и заставляя Карину вздрагивать каждый раз, когда она его замечала. Правда, сегодня он на весь день уходил из дома и вернулся только к самому ужину какой-то приникший. Наверное, ему не удалось найти то, за чем он ходил.

На всякий случай Карина распрямила одну невидимую руку – нет, надо говорить "манипулятор", как учит папа – и не глядя отправила ее за спину, на всякий случай чувствовать чужака. Папа говорит, что он не причинит вреда, но она слишком долго пряталась и убегала, чтобы вот так просто забыть старые привычки. Если он дотронется до нее, она уронит его, и очень больно.

Саматта, однако, к ней не притронулся. Он молча сел рядом, в полусажени, и принялся смотреть вниз, на бухту. Карина поежилась и привычным движением обняла себя за коленки. Чего ему надо?

– У меня есть дочь, – негромко произнес капитан. – Примерно твоего возраста. Два периода назад ей исполнилось двенадцать. Я ходил смотреть на нее… издали. Она удивительно быстро взрослеет. А ведь еще год или два назад она была совсем маленькой девочкой.

Карина промолчала. Зачем он рассказывает ей такое?

– Знаешь, когда мы штурмовали отель… вернее, когда я уже стоял во дворе и смотрел, как ты плачешь, я подумал – а что, если бы на твоем месте оказалась моя дочка? Что, если бы на нее охотились здоровые мужики с автоматами? Знаешь, мне стало так паршиво, что захотелось дать самому себе по морде.

Молчание. Минуту спустя Карина слегка повернула голову и искоса взглянула на соседа. Тот сидел, скрестив ноги и устремив взгляд прямо перед собой.

– Почему ты смотрел на свою дочь издали? – осторожно осведомилась она. – Почему она не живет с тобой?

– Потому что мы с ее матерью разошлись три года назад. Мирно разошлись, без скандалов и претензий. Сейчас у нее новая семья. Новый отец, которого, кажется, она любит. Я не хожу к ним – зачем мне встревать в ее жизнь, заставлять разрываться между мной и матерью, мной и новым отцом? Пусть она живет в мире.

– Глупо, – решительно сказала Карина. – Если бы мой отец был жив, я бы ждала его каждый день. Наверняка твоя дочь тоже ждет тебя.

– Возможно, – Саматта склонил голову. – А может, и нет. Она только недавно вышла из больницы. Тяжелая операция на печени. Ей было очень плохо, и ее новый отец не вылезал из больницы, попеременно с матерью дежурил у ее кровати. Он… тоже хороший человек. А у меня была работа – и очень немного свободного времени. И постоянные командировки, иногда очень долгие. Временами после возвращения мне казалось, что она почти забыла меня. Наверное, лучше, если она меня забудет совсем.

– Неправда! – горячо сказала Карина. Внезапно в душе у нее поднялась волна сочувствия к большому сильному мужчине, разлученному с дочерью. Ну почему, почему мир так несправедлив? Почему дети не могут жить со своими родителями? – Ты должен встречаться с ней!

– Спасибо, Карина, я подумаю, – Саматта кивнул. – Но я сейчас не о том. Карина, ты веришь, что я действительно жалею о том, что произошло? Ты можешь простить меня? Я знаю, что с тобой делали, и больше всего жалею, что сам не вытащил тебя из этого проклятого Института.