Рай на заказ - Бернар Вербер

Существовало мнение, что колонна бродячих муравьев может опустошить целые деревни и что, охваченные охотничьим азартом, эти создания способны атаковать таких крупных животных, как газели и даже слоны. Эти утверждения казались мне явным преувеличением.

Вскоре мне предстояло узнать правду.

Не успел я покинуть самолет, как очутился в совершенно ином мире, где все выглядело более ярким и радостным.

Был еще только апрель, но на солнце уже очень сильно припекало.

За пределами делового центра столицы в беспорядке громоздились незаконченные многоэтажки, в которых никто не жил. Нечистые на руку подрядчики построили лишь первые этажи и сбежали, бросив работу. Повсюду играли дети. Вразвалочку прогуливались многочисленные собаки, сбиваясь в стаи; женщины, одетые в бубу[62] самых разных расцветок, переносили вазы, горшки, корзины, младенцев. Запах цыпленка, жаренного на бензине, смешивался с ароматом пряностей и дурманящих цветов.

В «сельское такси», доставившее меня к месту назначения, — «Пежо-504» с пробитым во многих местах днищем, сквозь которое виднелась летящая лента дороги, а в салон постоянно летела оранжевая пыль, — набилось восемь пассажиров и два десятка кудахчущих кур.

Над зеркалом заднего вида была прилеплена наклейка: «ДОВЕРЬТЕСЬ ВОДИТЕЛЮ, ОН ЗНАЕТ, ЧТО ДЕЛАЕТ». Об этом действительно стоило напомнить лишний раз. Ведь водитель, хоть и бросил нас сначала на солнцепеке на целых полчаса, пока сам вместе с приятелями потягивал пальмовое пиво, в конце концов все-таки согласился довезти нас до деревни, где я должен был присоединиться к команде ученых из НЦНИ.

Вскоре автобан превратился в дорогу федерального значения, федеральная трасса — в областную, а та — в ухабистую сельскую грунтовку, которая и привела нас наконец к деревне.

В правой части селения, в доме, построенном высоко над землей, на ветвях огромного дерева, жила семья Лебрен — чета энтомологов, обосновавшихся здесь десять лет назад, — и группа только что прибывших ученых.

При входе в деревню женщины толкли сорго, распевая песни и жуя сырые зерна.

Над глиняными хижинами торчали антенны, а бензиновые генераторы рычали и дымили, заставляя работать невидимые телевизоры.

Деревенский колдун был тут за священника, психоаналитика, травника, консультанта по вопросам семьи и брака, астролога, аптекаря и дерматолога. Сидя на корточках на утоптанной земле в центре деревни, он объяснял окружавшей его молодежи, как распознать различных лесных духов и выяснить, не сглазил ли тебя кто-нибудь. Темой занятий в тот день как раз был «антисглаз» — техника безопасности, позволяющая вернуть порчу тому, кто ее навел. Методика, базирующаяся на хорошо известном принципе «не рой другому яму, сам в нее попадешь».

Тут не было ни малейшего намека на присутствие представителя полиции или любого административного органа страны. Все что угодно могло произойти без какой-либо реакции со стороны властей.

Профессор Филипп Лебрен оказался поджарым, мускулистым человеком высокого роста, с рыжей бородкой клинышком, смягчавшей выдающуюся вперед нижнюю челюсть. На лоб энтомолога свисала прядь волос. Он носил рубашку в красно-зеленую клетку, какие обычно можно увидеть на лесорубах, и высокие сапоги, защищавшие от укусов скорпионов. На плече ученого сидел мангуст по кличке Наполеон, охранявший его от змей.

Профессор Лебрен тут же посоветовал мне переодеться в рубашку с длинными рукавами.

— Из-за москитов?

— Нет, из-за мошки. Москиты — это еще ничего, ведь они жужжат и при укусе впрыскивают в кровь коагулянт, поэтому место укуса не чешется. А вот мошка летает беззвучно и оставляет крохотные, но открытые ранки, в которые попадают паразиты. В организме человека начинают размножаться маленькие черви, и это приводит к слепоте.

Действительно, я обратил внимание на то, что в зрачках некоторых жителей деревни копошилось множество светло-коричневых червячков. И я тут же решил никуда не выходить без рубашки с длинными рукавами.

Впрочем, вскоре я заметил на своей белой рубашке маленькие пятнышки крови. Это означало, что мошке удавалось проникнуть под ткань.

Профессор Лебрен также утверждал, что я должен взять мальчика-слугу. Я отказывался: подобный архаичный обычай возмущал меня. Ученый отвел меня в сторонку:

— Забудь о предрассудках. Погоди-ка, сейчас сам бой убедит тебя в том, что тебе просто необходимо нанять его.

Он подозвал высокого, худого человека в спортивных шортах и бесплатной рекламной футболке. Незнакомец, судя по его виду, был весельчаком.

— По-французски его зовут Серафим, но в деревне его знают как Куасси-Куасси. Это значит «третий ребенок». Давай, Куасси-Куасси, скажи ему, зачем ты нужен.

— Я завязываю шнурки на ботинках.

— Да я и сам прекрасно их завязываю, — удивленно ответил я.

— Я закрываю за вами дверь.

— До сих пор я и с этим справлялся.

— Я застилаю вашу постель. Каждый день я навожу порядок в ваших вещах.

— Аналогично.

Наконец, исчерпав все остальные доводы, Куасси-Куассии поведал, что у него десять жен и он рассчитывает получить от меня деньги на покупку одиннадцатой. Первая жена была согласна с его выбором, так что ему не хватало только денег. Десяти франков КФА[63] (то есть пяти французских франков, или чуть меньше одного евро).

Я сказал, что готов дать ему эту сумму просто так, но он ответил, что другие этого не поймут, тут «так не принято». В итоге африканец нашел решающий аргумент. Его услуги будут необходимы при изучении бродячих муравьев, поскольку каждый ученый в полевых условиях должен иметь ассистента.

Профессор Лебрен подмигнул мне: «Здесь все не так, как показывают в кино или по телевизору. Забудь свой политкорректный взгляд на мир, приспосабливайся к обстоятельствам и людям, которые тебя окружают». Не желая вызывать лишние толки, я принял эту странную помощь, раздумывая, не будет ли бой играть роль соглядатая, рассказывающего обо мне остальным обитателям деревни.

В последующие дни мне удалось узнать Куасси-Куасси поближе, и я стал находить удовольствие в беседах с ним. Притом что ученые, «тубабу» [64] («белые врачи»), как называли нас местные жители, редко вступали в серьезный разговор (то есть общались на равных, как «члены одного племени») со своими слугами. Сначала боя немного смущало подобное отношение с моей стороны. Когда же он чувствовал неловкость, то становился еще более веселым. Его смех обычно превращался в настоящий гогот. Наблюдать за ним было забавно.

Куасси-Куасси смеялся постоянно, и единственной темой, над которой он отказывался шутить, было колдовство.

Африканец говорил: «Вы, белые, не можете понять нашей магии. Она выше вашего разумения».

У Куасси-Куасси были удивительно белые зубы, он чистил их, полируя веточкой, которую постоянно посасывал.

Как-то я заметил, что хотел бы иметь такую же палочку, чтобы и мои зубы блестели, но слуга ответил: «У вас, белых, от этой палочки выпадают зубы». И продолжал веселиться, соскребая с зубов налет.

В связи с подготовкой крупной экспедиции к знаменитым бродячим муравьям распорядок жизни в деревне претерпел некоторые изменения. Приходилось ждать наступления более жаркого времени, чтобы насекомые стали более активными и начали свои массовые походы.

Команда исследователей из НЦНИ в полном составе чистила видеокамеры и фотоаппараты. Одни приехали сюда, чтобы снимать, другие — чтобы фотографировать или собирать материал для диссертаций.

Вечерами все десять членов экспедиции собирались за столом. Мы обсуждали политику, мировой футбол, рассказывали анекдоты о местном правительстве или колдовстве в деревне. Мы пили очищенную озерную воду (приходилось долго ждать, пока она пройдет через фильтр из пористого камня). Каждый день мы глотали хлорохин, чтобы не заболеть малярией.

Профессор Лебрен посоветовал не приближаться к заболоченным берегам озера. Игравших там детей утаскивали крокодилы (рептилиям нравилось мясо с душком, они прятали тела под свисающие в воду ветви растений, и пропавших не могли отыскать), так что не стоило нарываться на неприятности.

Мы ели консервы, которые вполне сносно готовил Нацпраз (его родители увидели в календаре «Нац. праз.», сокращение от «Национальный праздник, 14 июля»[65], и решили, что это такое имя), здоровенный одутловатый детина, с руками толстыми, как ляжки. Он имел обыкновение добавлять стручковый перец во все блюда, с ученым видом объясняя: «Это для дезинфекции. Острое убивает паразитов». У самого Нацпраза на спине был нарост толщиной в палец, но, судя по всему, это его нисколько не смущало.

Мне тогда исполнился двадцать один год, и я с удивлением открывал для себя подробности жизни в африканской деревне, расположенной в джунглях, в полной изоляции от всего мира.