Спасительная любовь - Эйлин Драйер

Обвинение, брошенное Джеком, подорвало ее способность сдерживаться. Ей захотелось сокрушить все вокруг, сделать другим больно так, как они сделали ей. Уничтожить каждого, кто считал себя вправе называть ее шлюхой.

— Не вижу причины, — ледяным голосом возразила миссис Драммонд-Баррелл.

Оливия подошла так близко, что могла бы дать ей пощечину, и с трудом сдержала себя. Ей необходимо уйти, прежде чем она опозорит леди Кейт.

Леди Кейт, казалось, ничего не заметила. Не спуская глаз со своих гостий, она встала с грациозностью, присущей дочерям и женам герцогов.

— Почему же, есть причина. Я настаиваю на том, чтобы все мои друзья были знакомы. Моя дорогая Оливия, могу я представить вас миссис Драммонд-Баррелл и леди Брайтли? Леди, моя лучшая подруга — кроме Леди Би, конечно, — Оливия Уиндем. Ваши реверансы.

Оливия не могла проигнорировать приказ. Справившись с желанием убежать, она присела.

— Миледи. Мэм.

— Ну уж! — фыркнула ставшая багровой леди Брайтли, вскакивая, как если бы она увидела мышь. — Никогда!

— И вы тоже, — мягко произнесла ей леди Кейт. — Если не согласитесь, боюсь, я никогда не смогу принимать в своем доме особу, которой неведомы простые правила вежливости.

В другое время Оливия получила бы удовольствие, наблюдая, как леди Кейт употребляет свою власть. Но не сегодня. Сегодня она почти ничего не видела от переполнявшего ее гнева.

— Я помогу Финни, — сказала она, пятясь к двери. Она не пошла дальше коридора. Ее так трясло, что она не могла идти. Она прислонилась к стене не далее чем в пяти футах от открытой двери и закрыла глаза, запечатав кулачками рот.

Она поняла, что это было неизбежно. Правда открылась, и ей полагалось испытывать страх. Ей полагалось чувствовать себя униженной, ведь ее оскорбили.

Ничего подобного. Ее трясло от ярости. С нее было довольно утрат и предательств, она была сыта язвительными замечаниями, закрытыми перед ней дверьми и всеобщим осуждением. Каждой пройденной милей, каждым прожитым без ее мальчика днем. Без дома. Без надежды.

Она так долго держала все это под замком. Она убедила себя, что это ничего не значит. Что она выше этого. Что она выживет назло им всем.

Внезапно она испугалась, что больше не сможет владеть собой. Что весь этот яд, который она замкнула в себе на пять долгих лет, вдруг выльется и зальет все вокруг нее, как океан, прорвавший дамбу.

Из двери библиотеки вовремя выглянул Финни. Оливия понимала: ей надо поговорить с ним, по крайней мере предупредить, — но вдруг испугалась, что если откроет рот, из него вырвется крик, от которого задрожат канделябры.

Финни, дай Бог ему здоровья, взглянул на нее и мотнул головой в сторону гостиной.

— Она еще удерживает тех женщин? Оливия кивнула, стараясь успокоить дыхание. Финни понимающе кивнул.

— Я бы вышел в сад, — предложил он. — Там никто не услышит, как вы ругаетесь.

Из ее горла вырвался булькающий звук, и она улыбнулась, не рискуя произнести что-нибудь.

— Но если вы не хотите столкнуться с ними, идите в сад через библиотеку.

Она кивнула. Финни исчез и тут же возвратился с Джеком, висящим у него на плече, словно мешок с зерном.

— Харпер велел позаботиться о нем, — шепнул Финни. И, наклонившись, поцеловал ее в щеку. — Сказать по правде, я предпочел бы свалить его прямо через заднее окно. Как сказал бы сержант, надо быть совсем идиотом, чтобы поверить всей этой лжи.

Глядя на огромного экс-боксера, Оливия почувствовала облегчение.

— Спасибо, Финни, — вырвалось у нее. — И спасибо Харперу.

— Мы все так считаем, красавица. Теперь ступайте. Мы о нем позаботимся.

Она пошла. Ей еще не приходилось бывать в этом саду, но стоило там оказаться, как она поняла: он очень хорош, хотя совсем небольшой, — в таком саду никак нельзя заблудиться. Ее встретила пышная растительность и тишина. Спасибо леди Кейт — между клумбами с наперстянкой, ромашками и дельфиниумом были проложены дорожки, на случай если кому-нибудь захочется походить, чтобы справиться с сильным волнением.

Оливия пыталась убежать от своих чувств. С руками за спиной, с грудью, вздымающейся от усилий сдержаться и не завопить, она по-солдатски маршировала мимо цветов, и от нее распространялись волны отчаяния и бешенства. Особенно бешенства.

Те женщины. Мелочные, самовлюбленные, лицемерные. Как смеют они судить ее? Как смеет Джек обвинять ее? Как она допустила это?

Ей было так трудно. Пять лет назад она ушла куда глаза глядят, как они того потребовали. Она исчезла, словно не рождалась на свет; каждый раз, когда ей отказывали, она оказывалась ступенькой ближе к полному забвению. Она не сделала ничего постыдного, но за ней тянулся шлейф позора, она платила высокую цену за грехи, которых не совершала.

И вот эти женщины явились сюда, требуя, чтобы ее снова изгнали. И Джек слышал, что они говорили.

Как мог он глумиться над ней? Как мог принять за чистую монету злорадные слова двух скучающих матрон из общества? А она-то начала верить, что после того, как спасла его, ухаживала за ним и любила его, он изменился настолько, что за правдой обратится к ней.

Она засмеялась, смех вышел резким и грубым. Да. Вот так. Надо же было быть такой идиоткой. Это, подумала она, последняя капля.

Ей придется искать, куда идти дальше. Пусть леди Кейт очень добра к ней, нельзя, чтобы она несла бремя бесчестья Оливии. Ей снова придется скрываться, чтобы ее не смог найти Джервейс. Чтобы никто не мог узнать ее и лишить места. Ей придется найти другой способ выживать.

О Господи, она не в силах выносить это.

Словно наткнувшись на невидимую стену, она резко остановилась.

Нет. Она сможет вынести это.

Джек не возвращается к ней. После того, что случилось сегодня, она не уверена, что позволит ему вернуться. Будь он проклят, если она доверится ему снова. Будь они все прокляты.

— Оливия? Я могу чем-нибудь помочь?

Оливия встрепенулась при звуках голоса Грейс. Подруга стояла у выхода из библиотеки.

— Меня не должны видеть разговаривающей с вами, Грейс. Я ведь больше не могу называться вымышленным именем, я персона нон грата.

Грейс наклонила голову, очень внимательно слушая.

— Вы знаете, Оливия, я всю свою жизнь старательно держалась в стороне от людей с дурной славой. И начинаю думать, что многое из-за этого потеряла. Если вы не возражаете, я бы хотела остаться.

Оливия подошла к подруге и обняла ее.

— Мне следовало бы набраться благородства и сказать вам «нет», но у меня нет других подруг, кроме вас и леди Кейт, и я не знаю, что мне сказать, если она в моих же интересах захочет отослать меня.