Спасительная любовь - Эйлин Драйер

Она взглянула на него. Не попросила прощения. Не стала ничего объяснять. Ее лицо утратило свою теплоту.

— Слава Богу, эти две мегеры поспешили явиться сюда со своими сплетнями, — грустно сказала она. — А то я почти начала верить тебе.

— Мне? — возмутился он. — Верить мне? Кто ты, чтобы говорить о доверии? Ты несколько недель пробыла рядом со мной, притворяясь любящей женой, ты снова завлекла меня в свою кровать, и все это было ложью. — Он с трудом удерживался, чтобы снова не затрясти ее! — Ну? Разве не так? Мы женаты, Ливви?

Она выдернула свою руку, но не отступила. Она стояла, как стоит узник перед расстрельной командой, смерть стояла в ее глазах.

— Нет, Джек. Мы не муж и жена. Но ты знал это, когда склонял меня к этому здесь. Что ты на самом деле хочешь знать?

— Почему ты не сказала мне?

Она подняла голову, словно открываясь для удара.

— Мы не говорили, потому что доктор предупредил нас: все, что может причинить тебе боль, может убить тебя.

Его передернуло от отвращения. В голове стучало.

— Вижу. Альтруизм. А не попытка заслужить прощение.

Боже, теперь он сам ведет себя как герой плохой мелодрамы. Но почему ему самому хочется просить прощения?

Она терла глаза, как будто слишком устала, чтобы продолжать.

— Я могу хотя бы рассчитывать на то, что ты будешь говорить потише, пока эти оплоты общества не покинут дом? Тогда мне не придется встречаться с ними.

Он почти не слушал ее. Он хотел опровергнуть что-то. Он хотел понять.

— По крайней мере скажи мне, что я вышвырнул этого человека.

Она вдруг словно окаменела, стало так тихо, что он взглянул на ее лицо. Ее глаза сверкали, потому что в них стояли непролитые слезы, кисти рук сжимались и разжимались.

— Да, Джек, — сказала она таким же лишенным выражения голосом, каким было ее лицо. — Ты вышвырнул его. Ты его убил.

Джек словно получил удар под ложечку. Он что, действительно хотел смерти Тристраму Гордону, этому поэту-неудачнику?

— Вот почему ты бежал, — бесстрастным тоном продолжала Оливия. — Ты был вынужден бежать, пока тебя не настиг закон.

Это земля поплыла у него под ногами? Он потер глаза, ярость и подавленность боролись со скорбью. Старые обиды, мучительные переживания прошлого с новой силой охватили его.

— Так ты собираешься сказать мне, где я был? — спросил он.

Она вздохнула:

— Я уже сказала тебе, что не знаю.

Он уставился на нее, но было ясно, что она сказала все, что хотела.

— Хорошо: если ты не можешь сказать, уверен, сможет моя семья. Если ты позовешь мне на помощь одного из слуг, я исчезну в течение часа.

Он ожидал, что она будет умолять его о милосердии. О прощении. Но она достала откуда-то из-за конторки грязный, в застарелых пятнах крови ранец.

— Нет, — сказала она, — пока ты не объяснишь это. При виде этой мерзкой, неопрятной вещи, свисающей с руки Ливви, в голове у Джека словно что-то взорвалось, он перестал видеть. Сознание покинуло его, и он стукнулся об пол как упавшее дерево.

Глава 19

— Черт, — вырвалось у Оливии.

Стук упавшего тела, казалось, заполнил всю комнату. Она была уверена, что свора сплетниц, собравшихся в салоне леди Кейт, слышала его и теперь прикидывала, какие еще скандальные новости можно будет унести с собой из этого дома.

Черт. Она решила, что пора повстречаться с ними. Нельзя допустить, чтобы, снедаемые любопытством, они сами заявились сюда.

Был ужасный миг, когда она почти поддалась искушению позволить им это. «Вот он. Вот ваш дорогой Джек Уиндем, преданный и невинный, благородный отпрыск. Сказать вам, почему он валяется на полу без сознания?»

В какой-то момент ей захотелось наброситься на него с кулаками и повалить. Очень хотелось. Но она нанесла ему не меньший удар, показав ему его поклажу.

Она попыталась успокоиться. Ей пришло в голову, что надо проверить, жив ли он. Ей надо спрятать ранец Джека в сейф леди Кейт и просить у него прощения за то, что так сильно взволновала его.

Может быть, на самом деле он сказал не то, что хотел. Он мог просто воспроизвести прежние эмоции, его реакция не что иное, как повтор того, что происходило в коттедже. Может быть, очнувшись, он извинится.

Она была готова засмеяться. Даже когда застал ее с Трисом, он не называл ее шлюхой.

Черт с ним. Пусть извинится за то, что поверил — во второй раз — напраслине, которую возвели на нее.

Сначала главное. Ей надо защитить леди Кейт. Дрожащими руками она осторожно открыла дверь и выглянула. В коридоре стоял Финни и одним глазом смотрел на нее, другим — в подозрительно притихшую гостиную.

— Я могу чем-то помочь? — прошептал он.

— Небольшая неприятность в библиотеке, — пробормотала она тоненьким нетвердым голосом. — Одна из картин леди Кейт упала со стены. Я сообщу ей. — Она увидела, как бровь у Финни поползла вверх, и криво улыбнулась ему. — Очень большая картина.

Финни в ответ осклабился и прошел в библиотеку. Она не взглянула на Джека, распростертого на полу. Слишком она была зла. Слишком разочарована. И близка к тому, чтобы распасться на части, как упавший кусочек льда. Ей легче было бы сунуться в логово льва.

— Извините меня, леди Кейт, — произнесла она, входя в салон и быстро присев. — Я подумала, вам следует знать, что в библиотеке случилась неприятность. Боюсь, ландшафт с изображением парка лежит на полу.

Леди Кейт приятно улыбалась.

— Не важно, Оливия. Вы знаете, он мне не нравится. Это лишний повод пожертвовать его на благотворительную распродажу. Я представила вас нашим гостям?

Оливия смотрела на нее.

— В этом нет необходимости, ваша светлость.

— Есть необходимость, Оливия. Идите сюда.

Меньше всего Оливии сейчас хотелось оказаться лицом к лицу с теми двумя мегерами. Одна была похожа на сливовый пудинг, вываливающийся из корсета. Краснолицая, с подозрительно черными волосами, эта женщина средних лет была во всем розовом. Вторая почему-то напоминала линейный корабль — как легко было догадаться, это была исполненная важности миссис Драммонд-Баррелл. Она уже поднесла к глазам непременный лорнет.

Оливия сцепила руки, противясь внезапному побуждению вырвать лорнет и наступить на него каблуком. За последние годы на нее слишком часто направляли поднятый вот таким образом лорнет.

«Давай, — звучало в ее голове. — Хотя бы один раз отплати им той же монетой».

Обвинение, брошенное Джеком, подорвало ее способность сдерживаться. Ей захотелось сокрушить все вокруг, сделать другим больно так, как они сделали ей. Уничтожить каждого, кто считал себя вправе называть ее шлюхой.