Повесть о Сегри и Абенсеррахах - Хинес Перес де Ита

– Прекрасная сеньора, – ответил дон Хуан Чакон, – рыцари, явившиеся вместе со мною служить вам, – очень знатные рыцари Андалусии. Одного из них зовут дон Алонсо – глава дома Агиларов, второй зовется дон Мануэль Понсе де Леон, а третий – дон Диэго Фернандес де Кордова. Все это – рыцари, пользующиеся большой славой, и вы, наверное, уже раньше слышали их имена.

– Да, я слышала, – подтвердила королева, – что они много раз вторгались в Долину Гранады, где совершали чудеса храбрости. Всей Гранаде они известны по своим деяниям, славе и именам, хотя сегодня их никто не узнал из-за турецких одеяний, совершенно их изменивших. И раз они столь славные рыцари, будет справедливо, если я поговорю с ними и поблагодарю за то добро, которое они мне сделали, прибыв сюда.

Проговоривши эти слова, прекрасная Морайсела поднялась с коврика, где сидела, и направилась к трем раненым рыцарям. Она приветливо заговорила с ними, благодаря их за прибытие и оказанную милость.

– Сеньора королева, – сказал алькайд Лос-Донселес, – благодарите не нас, а сеньора дон Хуана: он был всем в вашем деле, мы же совершили мало в сравнении с тем, что желали бы ради вас сделать.

– Великая благодарность вам, сеньоры рыцари, – ответила королева, – за новую готовность! Это еще сильнее обязывает меня служить вам, а я не знаю, чем отблагодарить за то, что вы для меня сделали до сих пор. Не знаю, чем смогу отплатить, и молю только бога продлить мне жизнь, дабы я смогла вас чем-нибудь отблагодарить за все хорошее, полученное мною от вас. Теперь же, сеньоры рыцари, мне кажется, наступило время вам отдохнуть; я оставлю вас и пойду распорядиться об уходе за вами. Спите и отдыхайте спокойно: обещаю вам, что никто в целом Гранадском королевстве не посмеет нарушить ваш покой!

– Незачем нам про это говорить, сеньора королева, – отвечали рыцари, – находясь в ваших королевских руках, мы чувствуем себя в такой же безопасности, как в наших собственных домах.

После этого королева со своими спутницами вышла, оставив рыцарей беседовать об их делах.

Королева была очень благоразумна: она опасалась, как бы Сегри и их сторонники не явились к ней в дом отомстить христианским рыцарям. Хотя она и была вполне уверена, что в них никто не узнал христиан, но Сегри могли мстить за смерть своих родственников. Королева сообщила о своих опасениях относительно Сегри и Гомелов дяде Морайселу. Последний нашел их основательными и поспешил известить об этом Мусу, очень расположенного к его племяннице-королеве. Благородный Муса поместил тогда на улице, где стоял дом королевы, охрану из ста рыцарей, своих друзей и сторонников королевы: тут были Гасулы, Алабесы и Альдорадины.

Эта предосторожность оказалась очень кстати, ибо Гомелы, Сегри и их сторонники решили между собою напасть ночью на дом королевы и убить четырех турецких рыцарей, но, узнав, что дом охраняется и охрана назначена Мусой, они отказались от своего намерения, затаив в сердце горесть о своем бессилии отомстить убийцам своих родичей.

Дон Хуан и его три друга решили уехать на следующее же утро, чтобы король Фернандо и его двор не стали бы их разыскивать. Когда настало утро и королева пришла их навестить и спросить, не нужно ли им чего, они сказали ей о своем желании тотчас же покинуть Гранаду.

– Но как же, сеньоры, – воскликнула королева, – вы собираетесь пуститься в дорогу, когда раны ваши не зажили? Может быть, вам здесь чего-нибудь недостает?

– Все у нас есть, сеньора, – отвечал дон Хуан Чакон, – но нам необходимо явиться ко двору нашего короля, пока нас там не хватились.

– Если так, – сказала королева, – то поезжайте, и да будет легок ваш путь! И богом заклинаю вас, рыцари, не забудьте моей просьбы: поторопите вашего короля с началом войны против Гранады; тогда все, желающие стать христианами, смогут скорее осуществить свое желание [90].

Рыцари обещали ей это и обещание свое исполнили. После их прибытия в Андалусию королем немедленно был отдан приказ завоевать Альгаму.

Королева, увидя, что рыцари непременно хотят ехать, велела призвать врачей, перевязать их раны перед дорогой; затем каждый из них надел свои доспехи, покрыл их пышными турецкими марлотами, хотя и прорванными в нескольких местах, на шлемы они надели тюрбаны, позавтракали, получили от королевы на прощание ценные подарки и, попрощавшись с ней, с ее дядей Морайселом и дамами, сели на своих коней. Прощаясь с добрыми рыцарями, королева заплакала.

Благородный Муса, Малик Алабес и Гасул, узнавшие об их отъезде из Гранады, провожали их с двумястами знатнейших рыцарей на пол-лиги дальше поворота дороги на Малагу, хотя те и не желали для себя подобной чести.

Но когда мавры с ними простились, они сейчас же повернули к Римскому лесу и отыскали в нем место, где оставили дорожные мешки. Они переоделись в свое христианское платье и, оставив свои турецкие одеяния и доспехи, поспешно уехали.

Достигнув христианской земли, они узнали, что король дон Фернандо и королева донья Исабель отправились в Эсиху. Тогда они возвратились в Талаверу, откуда выехали и где дожидались их люди и слуги. Там они провели неделю и в строгой тайне лечили свои раны. Оправившись же, выехали в Эсиху – ко двору короля, где их еще не хватились. Отсюда с позволения короля алькайд Лос-Донселес, дон Алонсо, глава дома Агиларов, и дон Мануэль Понсе де Леон отправились каждый в свои владения. Там они собрали войска и, соединившись с другими рыцарями, выступили на Альгаму и взяли ее. Тут мы их пока оставим, чтобы рассказать о событиях, происходивших в это время в Гранаде, а, кроме того, сражение за Альгаму не относится к нашему рассказу.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

В ней рассказывается о событиях в городе Гранаде, о возобновлении там гражданской войны; о пленении короля Мулаасена в Мурсии и Молодого короля, его сына, в Андалусии; и еще о других событиях

Прекрасную султаншу сильно опечалил отъезд ее доблестных защитников, и она с большой радостью сопровождала бы их в путешествии и даже собиралась так поступить, но отказалась от своего намерения, не желая вызывать толков и смуты в Гранаде.

Если печальна была королева из-за отъезда рыцарей, то еще большие печаль и скорбь испытывали Сегри, Гомелы и все их сторонники из-за смерти рыцарей, убитых в бою. В своих душах они затаили гнев и жажду кровавой мести за позор своих родов и смерть сородичей. Но до поры до времени они скрывали свои истинные намерения, предоставив времени совершать его бег и неустанно дожидаясь случая для возобновления междоусобицы.

Теперь пора рассказать про Молодого короля. Когда он узнал о смерти обвинителей его супруги-королевы и о признании их во лжи и клевете, открывших чудовищное и отвратительное преступление, он так разгневался на самого себя, что не знал, как с собою поступить. Он обвинял себя в непростительной слепоте, в безвинной смерти благородных рыцарей Абенсеррахов, в том бесчестии, которое он навлек на свою супругу-королеву, в изгнании стольких рыцарей. Он винил себя за то, что они из-за него приняли христианство; за то, что возбудил к себе ненависть всей Гранады, которая выдвинула другого короля, чью сторону почти все теперь держали; за то, что цвет гранадского рыцарства стал ему враждебен и во главе с его родным отцом добивался, чтобы он оставил королевство. Думая обо всем этом, он был близок к потере рассудка. Множество проклятий призвал он на себя и на свою неразумность, на головы всех Сегри и Гомелов, подавших ему столь гибельный совет. Оплакивая все свои несчастья, он мнил себя самым злополучным королем в мире и от стыда – а, может быть, также и от страха – не осмеливался никуда показываться. Сегри и Гомелы, зная о его к ним чувствах, не посещали его. Как был бы он счастлив, если бы ему вернули его султаншу и в Гранаде восстановили все, как было прежде! Но эта надежда была напрасной: родственники королевы ни за что бы ее не отдали, да и она сама к нему не вернулась бы. Несчастный король говорил с некоторыми высокородными рыцарями, умоляя их возвратить ему королеву. Рыцари во главе с добрым Мусой попытались это сделать, но не существовало доводов, которыми можно было бы убедить королеву и ее родню. «У мавров в обычае иметь шесть или семь жен, – отвечали они, – пусть он ищет себе новую супругу, раз таким позором покрыл свою прежнюю.» При таких ответах король изнывал от горести, но находил силы переносить страдание, надеясь только на время, все сглаживающее и примиряющее. С этой целью он старался расположить в свою пользу всю знать Гранады и весь ее простой люд; просил у них прощения, указывал на то, что ему наклеветали и что клеветники понесли уже кару. И поскольку он являлся законным наследником престола, многие рыцари и весь простой народ изъявили свою покорность, за исключением родов Альморади, Маринов, Гасулов, Венегов, Алабесов и Альдорадинов: все эти роды продолжали держать сторону Старого короля и его брата, инфанта Аудильи. Так оставалась Гранада разделенной на три партии, по числу имевшихся в ней королей.