Сказки Бернамского леса - Алёна Ершова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как твое имя, интересный ты мой?
Предводитель поплыл. В черных глазах его отразилась Корвин с вороньими перьями на лице.
Кам ощутила до боли знакомый привкус сидской магии. Дикой, необузданной, подчиняющейся лишь законам природы. Только шла эта магия напрямую через Корвин, без участия Кам.
— Ичэнн, — пророкотало в ответ.
— Эй, Джон. Ты что ей только что истинное имя назвал? – из угла раздался испуганный голос одного из подельников.
Силен. Или оберег имеется. Эдакий маленький кусочек холодного железа, что не позволяет своему хозяину скатиться в беспамятство.
У Джона такой защиты не было.
Конвин подошла к очагу и стряхнула в него мужские волосы, потом достала из сундука мешочек с монетами и протянула все еще не пришедшему в себя разбойнику.
— Ну, что Ичэнн, возьмешь мои деньги?
— Не надо! — Но отчаянный крик товарища не остановил его. Здоровяк попытался схватить кошель, но неловко дернул и блестящие монеты снегопадом разлетелись по полу.
Сейд сработал.
Джон бросился собирать мелочь.
Корвин отступила на шаг и пробормотала, закрепляя результат:
— Катится монета по белу свету,
Нет ей покоя в чужой суме.
Как серебру не остаться на месте,
Так не остаться на месте тебе.
Когда последняя монета была поднята с пола, мир снова стал на полозья. Стих морской ветер, а вместе с ним магия туатов. Корвин стояла уставшая и слегка потерянная. Если бы разбойники не были в худшем состоянии, то они обязательно заметили дрожь в ее голосе:
—Вы получили, то, за чем пришли. Теперь уходите прочь. И пусть мои деньги научат вас уму-разуму.
Незваные гости побрели прочь. И только тот, стойкий, что оставался в сознании все это время, обернулся на пороге и спросил:
— А как же я?
Корвин пожала плечами.
— Ты волен сам выбрать свою судьбу…впрочем они еще то же. Нить спрядена, но как она ляжет в полотно решать вам.
Разбойники ушли и унесли. Корвин заперла дверь и съехала на пол. Лихая судьба разжала тиски, позволяя плачу и запоздалому страху взять вверх. Сквозь всхлипы Кам отчетливо услышала заикающееся:
— Ссспасибо. Ессли ббы нне ты…
На короткий миг туате показалось, что они вернулись в самый первый день их знакомства, когда даже речь не желала повиноваться немощной девчонке. Это предположение заставило сердце замереть, а потом пуститься вскачь. Кам растерла грудь, разгладила невидимые складки на подоле и произнесла голосом Корвин:
— То была не я, а ты.
VIII
Грэгор с ужасом наблюдал за тем, как матерые разбойники беспомощно замерли, а их бородатый главарь и вовсе пустил слюну, готовый выполнить любое повеление ведьмы. Прикажи она сейчас спалить Гойдхил, он лишь спросил, где взять хворост.
Сын старосты уже нарисовал в своем воображении самые страшные картины и сам в них поверил. Ведь не всеискустная творила сейд, а самая настоящая сида. Черные вороньи перья, проступившие на лице, не позволяли в этом усомнится. Да и время подходящее, аккурат от Самхейна до Йоля холмы открыты, и всякая нечисть прет из них, как опара в тепле. Стоило монетам разлетелись по полу, как Грэгор опомнившись сорвался с места и побежал к дому отца. Следовало как можно скорее рассказать всем о той жуткой твари, что поселилась в доме охотника.
Но не тут-то было. Луна стыдливо прикрылась тучами, позволяя темной осенней ночи вдоволь резвиться. И та, плутовка разом спутала все тропы, смазала знакомые места, сделав их едва узнаваемыми. Как ни пытался мальчишка попасть в деревню, каждый раз возвращался к злосчастной хижине. Изодрал одежду, потерял башмак, но раз за разом оказывался у дома колдуньи. Взвыл от отчаяния, осел на землю. И только тогда заметил незнакомца, подпиравшего раскидистое дерево. Заметил и осознал, что тот давно здесь стоит.
— Эй, добрый человек, помоги добраться до дома старосты. Мой отец отблагодарит тебя сытным ужином и цветным плащом. Мне срочно надо рассказать, что в доме охотника самая настоящая сида живет!
— Добрый? – насмешливый голос показался знакомым, но Грэгор оказался сильно взволнован, что б вспоминать, где мог его слышать. Злая шутка над калечной ведьмой, теперь отдавалась гулкими ударами сердца. Казалось, что оно не бьется более, а отсчитывает мгновения своей никчемной жизни.
На утро тело Грэга нашел пастушек, перегонявший овец через мелководье реки. Струхнул не на шутку и бросился звать деревенских. Весть разлетелась быстрее пожара. Со всех концов, словно грозовые тучи, стал стягиваться народ. На высокой ноте выла жена старосты.
— Да не топчите вы, вон пошли! – гаркнул один из сельчан. Перевернул тело мальчишки, отметил отсутствие раны или следа от удавки. Снял с пояса кошель и высыпал на ладонь его содержимое. Трут, кресало, камень с дырочкой, серебряная монета и крепкий науз, завязанный на черной шерстяной нитке. Селянин выпрямился, осмотрелся. Увидел валяющийся неподалеку башмак. Не глуп был селянин. Сопоставил и невесть откуда взятую деньгу, и разбойников, что вчера привел юнец и ссору с ведьмой на ярмарке. Заметил он и шнурок дурного цвета, и следы глупого мальчишки у дома ведьмы. Не увидел лишь рунного знака на предплечье. А если бы и увидел, то не понял, что именно она силой своей принесла мальчишке смерть.
***
С ведьмой церемониться не стали. Был бы дом деревянным, подперли бы поленом дверь и подожгли. А так затрещал крепкий засов, хрустнули доски и до смерти напуганную Корвин выволокли во двор. Сорвали чепец, привязали к лошадиному хвосту, да протащили так до самого центра деревни, где стоял дом старосты. Убитый горем отец, даже не пытался изобразить видимость суда. Лишь рукой махнул, дозволяя перекинуть веревку, через толстую ветку дуба.
Корвин оцепенела от страха. Кровь, смешанная с грязью, текла по лицу. Запястья, перетянутые веревками, онемели. Кажется, она кричала,
