Век дракона (сборник) - Владимир Гусев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утро. (Окончание)
И слишком много другого, подумал Вест. Слишком.
Он переменил позу: затекла нога. Цветные зайчики на полу переползали от полосы, выложенной шашечкой, на полосу, выложенную елочкой, и подбирались к опорной блямбе правой станины. — Вот что солнце на дворе, это нехорошо, подумал Вест. Две ракеты зеленые и две ракеты красные. Красные еще можно будет различить, а зеленые вряд ли, говорил я ему… Хотя, с другой стороны, кому еще палить из ракетницы…
Самое страшное, что все течет сквозь пальцы, как пыль, как песок. Сначала ты ничего не знаешь и просто-напросто нет смысла лезть. Потом ты еще ничего не умеешь, и надо учиться. Потом, узнав и научившись, ты лезешь и лезешь и после многих-многих обманов выясняется, что знание твое всем известно, а умение никому не нужно, а нужно то, чего ты не можешь… Информационное бесправие — вот вам эффективнейший рычаг власти, что там танки. Чтобы что-то знать, я сперва должен сделаться своим. Но если я не хочу быть своим, если все мое существо против ежечасной самолжи, если не противно?
Смешно, подумал он, я воюю против объективных законов. Но эраре гуманум эст, а объективные законы, оказывается, справедливы для всех миров во Вселенной, вот что действительно забавно. Впрочем, на то они и объективные. Как сила тяжести.
Батюшки! — спохватился он. Прозеваю же! Он задвигал ногами по полу, поднимаясь из ниши, где присел, когда утомился маячить у окна. Но на улице было по-прежнему пустынно, и тени крыш едва отошли от обочины к середине. Еще только утро, подумал он, возвращаясь. Ребята, не прерывая игры, перекусывали. Вест принял от Алены кусок сыра с куском хлеба, оглядел — да, снабжение Наум наладил по первому классу, — от фляжки отказался. Во фляжке был спирт, чуть подразведенный водой, а Вест его не любил, потому что он отдавал синтетикой. Конечно, ничем другим он и не мог отдавать. Вина бы глоток, подумал Вест, черт с ним, хоть какого-нибудь синтетического, а то что же они пьют-то всегда одну эту гадость.
Итак, о смешном, — он откусил сразу половину, — об объективных законах. В сущности, мы похожи на детей, мы до сих пор не научились набираться терпения. Мы вышли на порог космоса, проползли над атмосферой и закричали, что сейчас же найдем разумных братьев. Мы прошли чуть дальше, всего на шажок, прослушали окружающую нас пустоту, всего пятачок, и не найдя их, закричали о своем одиночестве и уникальности. И так во всем. А в чьих-то головах в это время зреют замыслы, и в каких-то лабораториях варятся зелья, и кто-то дает этим замыслам “добро”, и вот вам, пожалуйста, братья…
Может, и так. Может, тут было так. Или по-другому как-то, не теперь же выяснять. Страшная наука история. Самая беспощадная.
Он резко встал, передернул затвор. Затвор-то кто такой выдумал уродский: снизу справа — под какую руку, спрашивается.
— Что? — вскинулся Ален. — Уже?
Как обычно, он отреагировал первым. Очень он Весту напоминал Пэла. Эх, Пэл, Пэл, где ты, что ты?
— Нет, — сказал он. — Сидите, рано еще.
— А, — только и сказал Дьюги.
— Поня-атно, — проворчал Ларик. Он не одобрял чужой паники, ему собственной хватало. Угрюмый Литейщик промолчал.
Спустившись на пролет, Вест прижался лбом к стеклу, закрыл глаза и некоторое время побыл так, спрашивая себя, что ему мешает бросить всю эту затею. Прямо сейчас. Уйти прямо отсюда и не оглянуться, и пусть потом ищут, пусть находят даже, плевать… Надежда, подумал он. Наверное, все-таки надежда.
С улицы донеслись выстрелы. Две длинные очереди и несколько одиночных. Начинается, подумал Вест, и вытер ладони о комбинезон. Ладони у него вспотели, и он усмехнулся тому, что все-таки боится. Остальные надеются на него, конечно, потому и спокойны. А он? Как же все-таки ему быть, он же до сих пор ничего не решил. Одно несомненно: их надежды сегодня будут обмануты. И похоже, Наум что-то еще затевает, что-то совсем свое, но с ним, Вестом, не прочь поделиться, он намекал… Выстрелы повторились ближе, ахнул небольшой разрыв. Вест вбежал обратно в зал. Ребята уже были на местах. Он осторожно выглянул, стоя чуть сбоку. Ну вот и все, подумал он.
Уже танки. Уже. Не один — три. Со всех сторон. Невиданные какие-то, серые, ползут, еле помещаясь между домами, задевая выступами, траками, ломая и кроша. Идущий в лоб приподнял орудие, и страшный гром потряс стены.
Управление Стражи. (Месторасположение неизвестно)
У выхода из кабинета маялся все тот же придурковатый Страж. Ткачу он чем-то напоминал Дживви-уборщика. Молодой, решил Ткач, спит и видит внеочередное присвоение, пятиканаль-ный сонник и офицерский плащ. И “плюс” в индексе.
— Велено тебя препроводить, — ухмыляясь, сказал сиреневый.
Он был явно настроен дружелюбно, и тычков, пинков и прочих радостей ожидать больше не приходилось. Еще бы, от самого Крота клиент выходит, на молокососа должно действовать. От одного имени, небось, все нутро зудеть начинает, и его, бедного, аж пополам рвет — то ли во фрунт и глаза навыкате, то ли утечь от греха.
Ткач нервничал. Прежде всего он нервничал от того, каким оказался Крот — вежливым, интеллигентным, обходительным. Сидя в кресле перед фальшивыми книжными полками, в которых был сейф (сразу вспомнился Папашка), Крот вежливо, интеллигентно и обходительно расточал Ткачу похвалы, извинившись мимоходом за бесцеремонный вызов и хамство сиреневых, явившихся за Ткачом в Квартал. Крот помянул все удачные дела Ткача — каждое в отдельности — и чем дальше, тем больше Ткач нервничал, незаметно разглядывая нового хозяина кабинета, где последний раз был пять лет назад. Изложив, наконец, суть задания, Крот опять прошелся о заслугах, пообещал в самом скором времени “решить вопрос” и отпустил, пожелав удачи. Последнее Ткачу особенно не понравилось.
Молодой провел его и усадил на узенькую длинную скамью вдоль стены в караулке, битком набитой сиреневыми. Доска оказалась выпакощена липким, расшатана, Ткач поминутно соскальзывал и вытирал ладони друг о друга и о штаны. Сиреневых все это страшно веселило. От занятой разговором группки часто отходил кто-нибудь, чтобы врезать по тому концу скамьи. Тогда все оборачивались на падающего Ткача и гоготали, Ткача, впрочем, положение пока устраивало.
В рот вам лысого, думал он, но я потерплю. Уж немножечко, уж самый чуток мне осталось. Эх! — подумал он, сейчас бы поразмыслить как следует, мозгами подраскинуть, как и что, да разве дадут, гады, посмеяться им приспичило. Ну, смейтесь, смейтесь, не трогали бы лишь… Туда дальше, если не забыл, у них малая казарма, а с другой стороны, значит, всякие мелкие помещения. Да, здесь безопасно, здесь не станут они машинки свои рассовывать, у них все больше и больше прижимают с матчастью, оно и понятно, не вечное ж все, а новых поступлений — жди. И ведь казалось бы, сам Бог велел, где-где, а Управление должно вдоль и поперек, ни одного чтоб укромного уголка… куда там. Дуболомы эти сами такое плетут, что ежели их начать жестко к ногтю брать, то через месяц либо весь личный состав под корень извести, либо внутренние Уложения в сортир спустить. Вот так и живем, Стражи, ревнители…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});