Не смей меня касаться. Книга 3 - Марина Дмитриева

карьерным перспективам. Но как же бесит, когда за твоей спиной плетут интриги, походя вмешиваясь в твою жизнь. Кем он себя возомнил?! Местным божком?! Моим благодетелем?! Захочу видеть, щелкну пальцами, и ее примут на работу, надоест – отправлю с глаз долой, типа на повышение в другую область. Просто невозможный тип! Ненавижу!! Убить готова, растерзать своими руками, еще один столб на него уронить, и теперь прямо на голову. Мелкопоместный царек нашелся, захочу – при себе буду держать, захочу – отправлю в ссылку… Вся взвинченная, кипящая, зашла в свой кабинет, раздраженно хлопнула дверью и опять заметалась из угла в угол. Какого черта он лезет в мою жизнь… вполне возможно жить в одном городе и никогда не пересекаться, слава богу, город у нас не маленький, пятый по численности населения в России. Раздражение и злость просто пыхали внутри, сражались между собой, кто больше и свирепей. Нет, Александр Иванович, я не буду молча глотать ваше самоуправство, делая вид, что ничего не произошло. Схватилась за телефон. Где же трех-пяти-семерочный номер его наглого величества? Вот, вчера только ему звонила, хотела справиться о здоровье. Чтоб ему пусто было. Прочь, феминистка, к черту! Мне сейчас совершенно плевать на гордость. Нажала на зеленую трубочку. Один гудок, второй, третий… пять бесконечных секунд ожидания.

– Алло, – раздался в мобильном глухой красивый мужской голос, от которого я даже вздрогнула.

Чертова трубка билась током и вытягивала из легких дыхание.

– Александр Иванович, – прошипела я в мобильный телефон, – да как вы смеете так беспардонно вмешиваться в мою жизнь! Определять, где мне жить, где работать, с кем встречаться, вообще следить за мной. Кем вы себя возомнили?!

– Вам тоже здравствуйте, Татьяна Николаевна, – иронизировал Шувалов.

А мне совершенно не стыдно быть невоспитанной, сначала довел до белого каления своими царскими замашками, а потом намекает на отсутствие должного воспитания.

– Это все, что вы хотели мне сказать? – спросил Алекс.

Нет, я много чего хотела сказать – вчера, хотела быть воспитанной, внимательной, даже в целом ласковой. Ключевое слово «вчера», а сегодня его нагло-царские замашками вызвали во мне целый тайфун злости.

– А вы считаете, что этого мало?! Могу еще отвесить парочку матерных прилагательных.

Господи, что я говорю такое.

– Обойдусь… Я считаю, Татьяна Николаевна, что никто из семьи Лазаревых не умеет быть благодарным. Эта ваша семейная проблема. До свиданья.

Он отключил звонок… Вот так взял и отключил. А я даже половину возмущения не высказала и совсем не поведала о других своих чувствах. Которые тоже никуда не делись, ревут и беснуются во мне, обижаясь, что я даже не намекнула об их существовании. И что теперь делать?! Звонить еще раз точно не позволит феминистка, неприятно чувствовать себя надоевшей скандальной бабой… Какого черта мне предпринять в связи с этим назначением?! Уволиться назло ему?! Весьма сомнительный выход, вместо прекрасной высокооплачиваемой должности заиметь в трудовой книжке еще одну запись об увольнении по собственному желанию и перспективы поиска работы на неопределенно долгое количество времени. Кто возьмет сотрудника, который практически каждые полгода увольняется. Какой-то тупик…

– Гад!! Гад, да какой же он гад!!

Не в силах совладать со своей злостью, пробежалась рысцой по кабинету. На глаза попалась чашка, люблю за расчетами выпить кофе, грохнула ее об пол. Она, словно жалобно плача, разлетелась на мелкие кусочки. Только мало, злость не утихала. Что бы еще разбить?! Жаль, что мне больше никто не дарит ваз, которые можно расколошматить к чертям собачьим, вымещая на них свой гнев. Опустилась на стул, закрыла лицо пальцами и заревела… Он просто не оставил мне выхода, от такого предложения только дура может отказаться, а я ведь далеко не дура… И значит, скоро нас разделит триста бесконечных километров пути, и значит, это точно конец.

Глава 13

– Мам, я так рада, что наконец-то закончилось лечение…

– Ох, Юленька, натворила ты делов, всю жизнь себя испортила.

– Мамуленька, – ласкалась красавица-блондинка к темноволосой женщине, – прости меня, пожалуйста. Понимаешь, я ведь Шувалова по-настоящему любила, все для него готова была сделать, а Сашка… мало того, что о Таньке грезил, представляешь, я нашла у него в шкафу коробку с ее вещами и фотографиями, он их постоянно рассматривал, сделал себе алтарь и молился ей, точно богине, так Шувалов еще любовниц таскал прямо в дом. Мамуль, мне было невыносимо это понимать.

Красавица-блондинка даже всхлипнула… Глядя на расстроенное девичье лицо, увлажненные слезами глаза, в которых читалась настоящая мука, невозможно было ей не верить.

– Вот я и пыталась забыться с помощью таблеточек счастья.

– Я слышала тебя и Игоря Карнаухова на свадьбе, – бесстрастным голосом произнесла Эльвира Тимофеевна.

– Это все Жоржик, мама, он вынуждал меня спать с ним и своими друзьями. Я не знала, как мне поступить. Чтобы их не злить, приходилось притворяться, будто мне все это нравится. Таблеточки были единственной возможностью забыться. Мам, он меня все время шантажировал, – красавица-блондинка снова жалобно всхлипнула и, как ребенок, ища защиты, утешения, порывисто обняла маму.

Эльвира Тимофеевна нежно погладила свою младшенькую любимую дочку по светлым, блестящим на весеннем солнце волосам.

– Юля, Юля, девочка моя маленькая, прошу тебя, не делай больше глупостей. Тебе, всем нам надо забыть эту ужасную историю. Мы начнем жить, как прежде, словно ничего и не произошло. Ты молодая девочка… Очень красивая. Закончишь университет, найдешь себе достойного парня, который тебя искренне полюбит, и ты его тоже полюбишь, – убеждающее шептала темноволосая женщина, ласково перебирая светлые пряди своей дочки, ей так хотелось верить в нарисованную идиллическую картинку будущего, так хотелось, чтобы жизнь семьи Лазаревых снова стала простой и ясной. – А дети, люди и без детей живут, а может, мы потом соберем деньги на суррогатное материнство. Какие твои годы, тебе ведь только девятнадцать лет. У тебя все еще будет, девочка моя голубоглазая.

– Обязательно будет, мамуль, – глаза блондинки хищно сузились, – у меня много чего будет…

Эльвира Тимофеевна напряглась, не понравился ей тон младшей дочки. Ох, кажется, совершенно по-разному они представляли себе будущее.

– Гляди у меня, Юлька, только попробуй к прежним привычкам вернуться, я не знаю, что с тогда с тобой сделаю…

– Мам, ну что ты, нет, я никогда больше не буду принимать наркотики. Обещаю тебе, мамочка…

Темноволосая женщина пытливо всматривалась в красивое лицо своей дочки, на