Взгляд - Клэр Мерле

Она затянулась сигаретой, покусала ногти, потом начала крутить зажигалку.

– Папа отправит дублершу. Он и на заключение союза ее отправил бы, если бы мог, но, наверное, Джаспер не станет заключать союз с девушкой, которая прячет голову под пальто.

– Послушай, я не знаю, что тут на самом деле происходит. И, по-моему, тебе не стоит мне ничего рассказывать. Ничего такого, что может устроить тебе или Джасперу неприятности со смотрителями или Коллегией. Но тебе надо принять решение. Если ты собираешься все-таки заключить союз с Джаспером – а твой отец считает, что ты это сделаешь, – то тебе придется столкнуться с Коллегией и средствами массовой информации. Ты можешь составить себе представление о том, что тебя ожидает, по тому времени, когда стало известно о твоем неправильном анализе на Чистоту, но все будет еще в десять раз хуже. Всем хочется знать про похищение: как ты освободилась, как Джаспер освободился, ради чего вас похищали. Сейчас вы с Джаспером важная новость, Ариана. И Коллегия будет следить за каждым вашим движением.

Ана попыталась найти в себе силы ответить.

– Ну и пусть следят, – вздохнула она.

– Тогда могу сказать одно: кончай киснуть! Коллегия будет просто счастлива объявить тебя больной после того, как вы с Джаспером ее так унизили. Тебе этого хочется? Хочешь, чтобы Коллегия победила?

Ана почувствовала укол обиды.

– Тут речь не о победе Коллегии! – И если уж на то пошло… то да, она действительно надеялась, что ее объявят больной. Предпочтительно – до церемонии заключения союза. – Мой союз с Джаспером не имеет никакого отношения к Коллегии.

– Подумай хорошенько, – посоветовала Лейк, со щелчком открывая и снова закрывая зажигалку. – Коллегии так и не удалось доказать, что твой отец подделал результаты анализа на Чистоту, а это значит, что им пришлось признать свою ошибку. Ты – постоянное и теперь уже весьма известное публике напоминание об этом. А теперь ходят слухи о том, что Джаспер, который предложил тебе союз и говорил, что тебя не следует наказывать за ошибку Коллегии, был до своего похищения связан с сектой «Просвещение». Некоторые даже допускают, что он вовсе не был похищен. Он исчез на семнадцать дней, вызвав в средствах массовой информации огромное негативное внимание к переговорам относительно детского бензидокса, а потом его нашли в Городе: он бродил по улицам, полностью потеряв память. Какова вероятность того, что он мог сбежать, но при этом не помнить ничего, что с ним происходило? Какова вероятность того, что вас обоих похитили? Ваши истории – сплошная ахинея.

Ана застонала. Ей приходится забыть о своем решении ничего не знать о том, что происходит. Лейк явно неплохо представляет себе, как развиваются события. В любом случае Ана ничего не может поделать с тем, что связь Джаспера с «просветителями» стала широко известна. Она свернулась в своем гнездышке, которое устроила на кровати из покрывала.

– С меня хватит. Я больше не могу бороться. Я буду жить в Городе. Я хочу именно этого.

– Ты в Городе и минуты не продержишься. Не пройдет и недели, как власти устроят так, чтобы психпатруль забрал тебя прямо на улице.

Ана почувствовала, как у нее в груди застрял обломок страха. Она подумала, что, возможно, отказ ее отца отменить союз связан с тем, что сейчас говорит Лейк. Не стоит ли перед ней именно такой выбор: Община или психпатруль и новая психушка? Нет! Отец думает не о ней: он думает о себе и своей потребности охранять и управлять.

– Когда Коллегия увидит Джаспера, – сказала Ана, – станет ясно, что он больше не представляет собой угрозы. А обо мне они забудут.

– Угроза – это ты, милочка. Не Джаспер. Люди про тебя не забудут. Если один анализ мог оказаться ошибочным, почему не тысяча? Если один Псих может жить в Общине, почему нельзя им всем? Они поддерживают тебя, Ариана.

Ану захлестнули досада и возмущение.

– Коллегия, люди, отец… Все пытаются меня превратить во что-то свое, а я не такая.

Лейк в последний раз затянулась, затем швырнула сигарету в раковину, где та погасла с громким шипеньем.

– Угу, эта роль неудачницы, которую ты здесь разыгрываешь… Как же хорошо я понимаю, почему ты от нее не хочешь отказаться!

У Аны загорелись щеки.

– Ты понятия не имеешь о том, что я пережила и что у меня отняли!

– У всех есть своя история, милочка. Но ты можешь дать людям то, чего у них нет. Ты можешь дать им надежду.

Надежду! У нее самой надежды не осталось. Так какое ей дело до всех остальных?

Однако она вспомнила о Джаспере и том, как его собственный разум извратили и направили против него самого. Она вспомнила, как он ударился лицом, когда санитар бросил его во дворе после шоковой терапии, вспомнила недоумение и боль в его взгляде, когда он начал приходить в себя. Она подумала о Тэмсин, представив, как подруга попыталась не дать психпатрулю уволочь какого-то малыша, и его мать заплатила за это своим будущим. И наконец, она подумала о Коуле, который сейчас, возможно, находится на грузовом корабле в зоне военных действий США: он получил клеймо убийцы за то, что пытался выяснить правду и добивался справедливости.

До этого момента она была твердо намерена превратить церемонию заключения союза в полный хаос, надеясь, что Коллегия признает ее болезнь активной. Она даже начала подозревать, что на самом деле больна. Безнадежность разъедала ее, словно ржавчина, пожирала ее тело и мысли, мешая спать, есть и нормально жить.

Она лежала, спрятав голову под покрывало, снова и снова вдыхая один и тот же нагретый воздух, – и чувствовала, как в ее душе расправляется нечто крошечное и хрупкое. Она наконец поняла: совершенно неважно, где таится та боль, которая может превратиться в болезнь – в клетках, в крови или в разуме. Важно другое: кто этим процессом управляет. До этой минуты она считала, что это делает Коллегия с помощью анализа на Чистоту, диагнозов. Теперь она вдруг осознала, что это определяют не они. Для того чтобы отчаяние, горе или несбывшиеся желания могли ее сломить, она сама должна это позволить. Тот парализующий страх, который она когда-то испытывала перед Коллегией, укоренившийся в ней за последние три года, теперь начал исчезать, словно опадающая мыльная пена. Лейк права! Нельзя допустить, чтобы Коллегия победила. И она этого не допустит. Это свело бы на нет все то, чем пожертвовали ее друзья. Ей придется выдержать церемонию заключения союза, хочет она того или нет.

Следующим утром, когда Ане и Джасперу предстояло объявить о своем решении, ее отец отправился на работу, ничего не сказав о поездке в ратушу Хэмпстедской общины. Ана подумала, что он решил не рисковать и отправить на этот этап церемонии ее двойника, как и планировал. Лейк приехала в самом начале одиннадцатого с парой десятков платьев, которые Ане следовало перемерить, и с краской, чтобы вернуть ее волосам прежний платиновый цвет.

Пока Ана с разболевшейся от перекиси водорода головой наводила порядок в своей комнате, Лейк сообщила ей утренние новости от ее отца: Тореллам удалось назначить последний этап заключения союза на субботу на северо-западе Лондона, а это значило, что они с Джаспером теперь зарегистрированы в ратуше Общины Сент-Джонс-Вуда под псевдонимами. Кроме ближайших родственников, никаких гостей не будет. А чтобы отвлечь репортеров, церемонию заключения союза в Хэмпстедской ратуше не отменили.

Без обычных гостей и приема после церемонии роль Лейк сводилась исключительно к тому, чтобы подготовить Ану, но, похоже, ее это не огорчало. Ане показалось, что ее организатор церемонии готова делать что угодно – лишь бы за это заплатили. К тому же подготовка предстояла немалая. Сама Ана не смогла заставить себя думать о своем внешнем виде: она примеряла платья и послушно смотрелась в зеркало, но не видела ничего, кроме собственного разбитого сердца и серых глаз, похожих на блеклое пустое небо после грозы.

Всю пятницу они делали маникюр, перебирали немногочисленные варианты причесок, подходящих для коротких волос Аны, покрывали все ее тело лосьоном, сделавшим его на два тона темнее, и пробовали различные цвета помады и теней для век. Это отвлекало Ану от мыслей о Коуле – и хотя бы это ее радовало. Однако это не мешало ей снова и снова спрашивать себя, правильно ли она поступает, заключая союз с Джаспером. Она обдумывала возможность бегства. Ей можно было бы вернуться на ту ферму, где она когда-то жила с матерью. Дом там наверняка пустует: ближайший город находится на расстоянии многих километров. Возможно, огород сохранился и полон одичавших растений. Возможно, она смогла бы ловить в силки кроликов, удить рыбу и жить дарами природы.

Но это было чистой фантазией. Она понимала, что не сможет убежать от всего происшедшего. Она внесет свой вклад в ослабление власти Коллегии, напомнив Психам и Чистым, что Коллегия не является непогрешимой, Коллегия не безупречна и не всесильна.