Вечная любовь - Шелли Такер

— И меня несказанно удивляет, что при этом тебе удалось дожить до двадцати двух лет.

— Господь милосердный, ты говоришь точь-в-точь, как… — начало фразы прозвучало как раздраженная жалоба, но закончила он ее с неожиданным для самой себя удивлением, — как Жерар.

Хок отвел взгляд в сторону. Ему не было нужды спрашивать, кто такой Жерар. Он хорошо запомнил имя, названное ему Жозетт в ночь после церемонии в альтинге. Когда Жозетт открыла ему, что она не жена, а вдова, потерявшая мужа три года назад.

— Он не одобрял твоей привычки попадать в разные неприятные ситуации?

Вопрос вырвался у Хока прежде, чем он успел подумать.

К его великому удивлению, Авриль ответила. После паузы, во время которой был слышен лишь свист ветра медленно, спокойно произнесла:

— Ему было трудно… примириться с моей независимостью. Поначалу. Я привыкла поступать так, как мне нравится, а он… — Она запнулась и закончила почти шепотом: — Он был рыцарем который привык повелевать и не мог допустить мысли, что кто-то ослушается его приказа.

Хок по-прежнему не смотрел па нее, он, как ни странно, испытал сочувствие к тому человеку. Похоже, тот был абсолютно разумным мужчиной.

Интересно, как это случилось, что она сочла его достойным своей любви и преданности?

Но Хок не спросил ее об этом.

— Не понимаю, как тебе удалось обрести привычку в поступать по-своему — научиться стрелять из арбалета, yправлять лодкой и все остальное? Твои родители, надо полагать, постоянно потакали тебе.

— Я была у них единственным ребенком.

Так же, как и он. Но это ничего не объясняет. Хок с любопытством посмотрел на Авриль:

— И твой отец растил тебя, как сына, которого у него не было?

— Ней. — Улыбка тронула ее губы. — Мои родители хотели воспитать меня подобающим образом, как настоящую девушку, но я caма всегда чувствовала, что должна быть им и дочерью, и сыном. Я была поздним ребенком, родилась тогда, когда они потеряли надежду иметь детей, и всегда знала, что когда мне придется принять на себя ответственность за все их владения и за людей.

— Вернее, твоему мужу, — мягко поправил ее Хок.

— Да, — ее улыбка погасла, — но я была так близка со своими родителями, мне претила мысль о том, чтобы выйти замуж и покинуть наш дом на берегу моря в Бретани. Только когда мама заболела, отец решил, что обязан позаботиться о моем будущем. Мне было тогда семнадцать. Он был уже в летах хотел видеть меня… — ее голос снова стал тихим, почти шепотом она закончила: — устроенной. И счастливой.

Хок молчал. От печали, любви и тоски, звучавших в ее голосе, у него самого перехватило горло. — В столь юные годы Авриль уже пережила так много утрат. Слишком много.

— И по какой-то причине, — продолжала она, слегка нахмурившись, — мой отец тоже считал, что мне нужна твердая рука. — Сквозь густую крону она взглянула на солнце. — Поэтому он выбрал мне в мужья рыцаря, только что вернувшегося из крестового похода, сына одного из ближайших своих друзей. — Авриль проглотила комок в горле и прикрыла глаза: — Господина Жерара де Варенна из Артуа.

Боль, звучавшая в ее голосе, задела такие струны в сердце Хока, что он едва удержался, чтобы не протянуть к ней руки: они находились достаточно близко друг к другу, так что если одновременно протянуть руки…

Взгляд Хока упал на золотой ободок у нее на пальце — его обручальное кольцо, которое она по-прежнему носила.

— А что с твоим отцом? — спросил он, со страхом предвидя ответ. — Он все еще живет в вашем доме на берегу мои Бретани?

— Ней. — Авриль опустила глаза и посмотрела на свои побелевшие пальцы, вцепившиеся в дерево. — Мой отец умер в начале этого года. Я собиралась вернуться домой, в Бретань после визита в Антверпен.

Домой. Это слово и интонация, с которой она произнесла его, больно отозвались в сердце Хока.

Не в силах отвести взгляд от ее лица, он подумал: значит, она потеряла их обоих. Обоих своих мужчин. Сильных мужчин. которые защищали ее, заботились о ней, любили ее… И осталась одна.

Неудивительно, что она так дорожит своей самостоятельностью и не допускает даже мысли о том, чтобы снова попасть в зависимость от мужчины. Позволить мужчине прижать ее к себе и защитить от всего.

Она боится. Его отважная, дерзкая маленькая валькирия боится!

Хок отвернулся, стараясь прогнать горячую волну, подступившую к горлу. Видят боги, он не хотел этого? Он не хотел снова ступать на эту опасную стезю, по которой уже когда-то прошел. С Каролиной. С Мив.

Он желал лишь давать и получать удовольствие, он даже готов к тому, чтобы они с Авриль приятно провели время. Но только как два человека — каждый сам по себе удовлетворяющие собственные потребности. Потребности в приятном обществе и физической близости. Как удовлетворяют голод. Или жажду.

Но он не хотел испытывать более глубоких чувств. Потому какие бы отношения между ними ни сложились, они пролетят в мгновение ока. И не облегчат боли. Ней, когда все закончится, станет еще больнее.

Но без конца напоминая себе об этом, он не мог не попытаться облегчить ее страдание.

Не поднимая головы, Хок протянул к ней правую руку.

И через мгновение почувствовал прикосновение кончиков ее пальцев.

Закрыв глаза, он сплел ее пальцы со своими и ощутил холодный металл ее обручального кольца.

Но на этот раз не отдернул руку.

— Хок?

Он услышал неожиданную нежность в ее голосе.

— Что?

— Как ты думаешь, с Жозетт пока ничего не случилось? — Он повернул голову и посмотрел в сторону бухты:

— Корабль все еще виден.

— Надеюсь, это означает, что с ней все в порядке.

— Да, — согласился он. — И с Келданом тоже.

Яркий свет полоснул по глазам. Слепящий солнечный свет. Жозетт, испуганная, в замешательстве разомкнула веки и увидела светлый, ясный день. Что случилось? Ей казалось, что мгновение назад она была возле дома Хока и Авриль, и светила луна.

Теперь она лежала на берегу и видела верхушки деревьев. У нее бешено колотилось сердце. Повязка, которой Торолф заткнул ей рот, скрадывала все звуки, которые она издавала. Руки у нее были связаны за спиной и затекли, словно она лежала уже очень давно.

Но ей по-прежнему казалось, что прошло всего несколько секунд, — между тем очевидно, что минуло по крайней мере полдня. У нес было такое чувство, будто она… будто несколько часов каким-то образом выпали из ее жизни.

От этого неприятного чувства у Жозетт закружилась голова, тошнота подступила к горлу. Кровь быстро стучала в висках Она попыталась поднять голову. Торолфа нигде не было видно

Но она заметила ладью. Большую парусную ладью с загнутыми кверху носом и кормой, покачивавшуюся вблизи берега в узкой длинной бухте или каком-то канале. Жозетт видела противоположный берег.