Богатые наследуют. Книга 1 - Элизабет Адлер

Энджел была одной из самых популярных девочек в Санта-Барбаре, и, хотя все помнили, что отец Поппи Мэллори был «паршивой овцой», а Константы просто приютили ее, никто никогда не решался сказать это самой Поппи.

Только одно, Поппи знала, она делает лучше, чем Энджел – скачет на лошади. Энджел ездила верхом как девочка, а Поппи – как мужчина. Она выглядела такой лениво-уверенной в седле, что когда кто-нибудь видел, как она помогает Нику и Грэгу со скотом и табунами, он начинал понимать, что Поппи может дать сто очков многим взрослым наездникам-мужчинам. Одетая в старую белую рубашку Грэга и черную кожаную юбку для верховой езды, она пришпоривала своего жеребца, несясь по пологому склону плоского холма, гоняясь за сбежавшим бычком, а потом упорно гнала его назад в стадо, пасущееся внизу. В черном сомбреро, надвинутом низко на глаза, она сидела спокойно на лошади, ожидая с пастухами-мексиканцами, пока покупатель не укажет на какого-нибудь жеребца из табуна. А затем, поставив лошадь на дыбы, Поппи быстро и профессионально, как настоящие наездники, отгоняла животное к судну, ждавшему покупателя у берега реки.

– Тебе надо было родиться мальчишкой, – любил поддразнивать ее Грэг Констант. – В сущности, ты выглядишь так же, как и мы, остается только отрезать эти противные рыжие волосы!

И он дергал за ленту, убиравшую эти волосы в хвост, и они рассыпались по плечам и струились за спиной, когда она во весь опор скакала на своем жеребце.

У Грэга были ровные белые зубы и агатовые глаза, которые лучились, когда он улыбался, и он был одним из самых красивых юношей в Санта-Барбаре. Поппи была очень горда: ведь он был ее братом, или почти ее братом.

Но иногда на Поппи накатывали мрачные воспоминания и мучили ее. И тогда она гадала, где же ее отец. Ей снилось, что она опять была «папочкиной дочкой», и она помнила – словно это было только вчера – взгляд управляющего, когда он сказал ей, что ее отец не вернется, а он послал за чиновником… В его взгляде была смесь симпатии, презрения и жалости, и унижение пронизывало Поппи. Просыпаясь в холодном поту после ночного кошмара, она неслась в конюшню и седлала великолепного арабского скакуна, которого ей подарили в день ее четырнадцатилетия. Она летела галопом по холмам, стараясь избавиться от страха, что однажды папочка вернется и заберет ее опять с собой.

Не обращая внимания на тропинки, она поехала знакомым теперь коротким путем, замедлив ход, когда оказалась на вершине холма, с которого был виден дом Мэллори. Очень давно Ник рассказал ей о визите хвастливого, чванливого ковбоя из Монтечито, который заявил, что он – новый партнер Ника. Джэб проиграл абсолютно все. Ник и ранчо Санта-Виттория оказались в опасности. Ник был вынужден заложить все, что он имел, чтобы выкупить назад то, что ее отец швырнул псу под хвост! И эта земля должна была перейти по наследству к Поппи.

Дом Мэллори был необитаем, но Ник всегда содержал его в образцовом порядке. Он радовал глаз свежей белой краской стен и чистыми, сверкающими на солнце стеклами окон. Оставив свою лошадь пастись, она медленно побрела к подножию холма, который до сих пор остался в ее памяти как причудливый ковер из пламенеющих нежных маков, хотя ей сказали, что маки никогда больше не росли здесь с тех пор, как разразилась буря в год ее рождения.

Гнев кипел внутри нее, когда она смотрела на дом Мэллори и на акры расстилавшейся перед ней живописной, богатой земли – куда только ни кинешь взгляд; и она ощущала ненависть к отцу еще сильнее не только за то, что он постоянно проигрывал в карты ее детство. Он проиграл все, что должно было принадлежать ей. Она говорила себе, что если ее ночные кошмары станут реальностью, и он когда-нибудь вернется и попытается забрать ее отсюда, она будет бороться, она будет кричать и кусаться… она лучше умрет, чем поедет с ним!

– О чем ты задумалась? – зевнула Энджел, присев на кровать и проводя расческой по водопаду бледных шелковых волос. – Ты выглядишь слишком мрачно для именинницы!

Поппи подобрала колени, глядя задумчиво на нее.

– Я только что мечтала, что мой папочка умер, – сказала она с горечью.

– Что ты говоришь!

– Но это правда, Энджел. Гораздо легче свыкнуться с мыслью, что ты – сирота, чем брошенная. В тысячу раз хуже знать, что ты просто не нужна. Я клянусь Богом, что если у меня когда-нибудь будут дети, я никогда, никогда их не брошу!

Соскользнув со своей кровати, Энджел присела рядом с Поппи.

– Послушай меня, – сказала она Поппи сочувственно и нежно. – Тебе повезло, что отец тебя бросил. Грэг и я любим тебя как сестру, а у мамы и папы появилась еще одна дочь. Никогда не думай, что ты – та же девочка, которую привезли сюда зимней ночью десять лет назад. Я помню, как смотрела на тебя и думала – есть что-то общее и особенное во всех детях из приютов; ты была такая бледная, пришибленная и напуганная. И ты была такая худая – ты и в самом деле выглядела как забавное насекомое с рыжими волосами.

Поппи вздохнула, проведя рукой по своей непослушной копне густых волос.

– Я не очень-то и изменилась, ведь так? – сказала она со смехом.

Их лица были друг против друга, и Энджел стала внимательно рассматривать Поппи. Кожа Поппи была цвета свежих сливок. Пригоршня бледных веснушек была рассыпана по ее маленькому прямому носику и под яркими голубыми глазами, полуприкрытыми темной медью ресниц, и брови разлетались в стороны, как крылья, придавая ей надменный вид, что было неожиданно и странно. У нее были высокие широкие скулы и большой, выглядящий уязвимым и трогательным, рот и крепкие белые зубы. И в свои семнадцать лет Поппи больше не была похожа на забавное нескладное насекомое – у нее была высокая красивая грудь, тонкая талия и восхитительно плавно очерченные бедра, которым Энджел завидовала. Конечно, она была не по моде высокой, но в ней была природная грация и что-то такое… Энджел пыталась найти нужное слово… стиль! Да, именно это, даже на лошади у Поппи был свой стиль!

– Ты сильно изменилась, – сказала Энджел серьезно. – Правда, Поппи, все, что я могу тебе сказать, ты увидишь сама в зеркале и убедишься, что я права. Я думаю, что ты удивительно хорошенькая и элегантная.

– Хорошенькая? Элегантная? – усмехнулась Поппи. – Ты, наверно, говоришь о ком-то другом… это больше похоже на описание тебя, чем меня, Энджел.

Энджел вздохнула.

– Ты знаешь, что это – неправда, – ответила она примирительно.

– Энджел, – сказала Поппи. – Как ты думаешь, теперь, когда нам семнадцать, мы влюбимся?

– Я надеюсь, – Энджел с удовольствием потянулась. – Я просто не могу дождаться! Как ты полагаешь, на что это похоже?