История веры и религиозных идей. Том 1. От каменного века до элевсинских мистерий - Мирча Элиаде

Выходит, что возможности человека ограничены его природой и у каждого в отдельности — собственной мойрой. Исток человеческой мудрости — осознание бренности и ненадежности существования. Следовательно, имеет смысл наиболее полно пользоваться такими его благами, как молодость, здоровье, удовольствия плоти или радости, даруемые добродетелью. Таковы уроки Гомера: жить исключительно — но и благородно — настоящим. Разумеется, этот «идеал», порожденный безысходностью бытия, имеет варианты, важнейшие из которых мы впоследствии рассмотрим (том II). Но в каждом из них присутствует мотив ограниченности и бренности бытия. Отнюдь не сдерживая творческой мощи греческого религиозного гения, столь трагический взгляд на человеческую природу парадоксальным образом привел к ее возвышению. Поскольку боги положили предел его возможностям, человек в конце концов начал превозносить и даже обожествлять чисто человеческие свойства. Иными словами, он вновь открыл для себя сакральный смысл "радости бытия", религиозную ценность эротики и телесной красоты, сакрализовав все коллективные развлечения — игры, процессии, танцы, песнопения, спортивные состязания, драматические действа, застолья и т. д. Освящение телесного совершенства — красоты телосложения, гармонии движений, выражения покоя и просветленности, — формирует канон прекрасного. Антропоморфность греческих богов, каковыми они предстают в мифах, позже вызывавшая резкое неприятие философов, вновь обретает религиозный смысл в скульптурных изображениях. Странным образом, религия, прилагающая пропасть между мирами богов и смертных, считает должным изображать богов согласно канону человеческого телесного совершенства.

Но в первую очередь стоит подчеркнуть религиозную ценность сиюминутного, самого факта существования в мире, во времени. Сакральность земной жизни не всегда осознается, поскольку она, можно сказать, «закамуфлирована» в повседневном, сиюминутном и обыденном. Познанная греками "радость бытия" отнюдь не профанная: ее порождает блаженное чувство следования, пускай скоротечного, вселенскому закону и причастности к величию мироздания. Греки, как и другие народы до и после них, осознали, что самое надежное средство одолеть всевластие времени — это наиболее полно проживать каждое мгновение, стараясь использовать все открываемые им возможности.

Освящение человеческого несовершенства и «обыденности» повседневного существования — феномен достаточно распространенный в истории религий. Но в Китае и Японии I тысячелетия нашей эры сакрализация положенных природой «пределов» и «обстоятельств», ограничивающих человеческие возможности, оказала наиболее глубокое влияние на данные культуры. Подобное преображение "природного дара", как и в Древней Греции, нашло воплощение в «светской» эстетике.[561][562]

Глава XI

ОЛИМПИЙЦЫ И ГЕРОИ

§ 88. Великий павший бог и кузнец-колдун: Посейдон и Гефест

Великий древний бог Посейдон по многим причинам утратил свое первоначальное мировое владычество.[563] Следы его былого величия мы находим повсюду, начиная с его имени, которое Виламовиц совершенно правильно объясняет как означающее "супруг Земли" (Posis Das). В «Илиаде» (XV, 204) Зевс представлен старшим братом, но Гесиод определенно следует более древней традиции, когда говорит о Зевсе как о младшем ("Теогония", 456). В любом случае, только один Посейдон осмеливается противиться Зевсу, злоупотребляющему властью, и напоминает ему, что его владения ограничиваются небесами.[564] В этой детали мы можем уловить воспоминания о противлении древнего верховного бога воцарению более молодого и удачливого. Получив при разделе Вселенной власть над морями, Посейдон стал настоящим гомеровским богом; ввиду важности моря в жизни эллинов, ему была гарантирована неизменная религиозная актуальность. Однако его первоначальный образ претерпел радикальное изменение, и северное мифо-религиозное наследие, которое он принес в Грецию, было почти полностью утеряно или переосмыслено. Индоевропейские народы, поклонявшиеся Посейдону, не знали моря, пока не поселились в Южной Греции. Некоторые характеристики Посейдона ничего общего с морем не имеют. Как Посейдон Гиппий он — бог лошадей, и в нескольких местах, особенно в Аркадии, ему поклонялись в образе коня. В Аркадии Посейдон встретил Деметру, блуждающую в поисках Персефоны. Пытаясь убежать от него, богиня превратилась в кобылицу, но Посейдон в облике жеребца настиг ее. От этого союза у них родились дочь и конь Арейон (Антимах, в: Павсаний, 8, 25. 9). По числу своих любовных приключений Посейдон близок к Зевсу, однако в то же время эти приключения выявляют его первоначальные характеристики как "супруга Земли" и "колебателя земли". Согласно Гесиоду, он женился на Медузе, которая также была древней богиней земли. Другая традиция сообщает, что Антей родился от союза Посейдона с Геей.

Связь Посейдона с лошадьми свидетельствует о том важном месте, которое занимало это животное в жизни индоевропейских завоевателей. Посейдон предстает творцом, отцом или дарителем лошадей. Лошадь же связана с потусторонним миром, и это вновь указывает на образ Посейдона как "хозяина Земли". О его изначальном могуществе свидетельствует и то, что его дети либо гиганты, либо чудовища: Орион, Полифем, Тритон. Антей, Гарпии и т. д. В качестве Posis Das, мужского духа плодородия, живущего на земле, как понимал его Виламовиц, бог, которого принесли в Грецию индоевропейцы, может сравниться с верховными богами-оплодотворителями, "хозяевами Земли" из средиземноморских и восточных религий.[565] Став исключительно морским божеством, Посейдон смог сохранить лишь те свои первоначальные атрибуты, которые имели отношение к морю: владычество над стихией и власть над судьбами мореплавателей.

Гефест занимает особое место в греческой религии и мифологии. Само его рождение было необычным: согласно Гесиоду, Гера родила его не в результате любовного союза, а в отместку своему мужу.[566] К тому же Гефест отличается от всех остальных олимпийцев своим безобразием и физическим уродством. Он хром на обе ноги, кривоног, и не может ходить без поддержки. Он покалечился при падении. Зевс сбросил Гефеста с вершины горы Олимп на остров Лемнос, потому что тот принял сторону матери — Геры ("Илиада" I, 590 и сл.). По другой версии, его сбросила в море сама Гера сразу же по рождении, устыдившись его безобразия ("Илиада", XVIII, 394 и сл.). Две нереиды, Фетида и Эвринома, приняли его в глубокую пещеру посреди океана, и там в течение девяти лет Гефест обучался кузнечному и ремесленному делу.

Указывалось на аналогии с темами "преследуемого ребенка" и "злотворного младенца": в обоих случаях ребенок выходит победителем из испытаний. Речь, несомненно, идет об испытаниях посвятительного типа,[567] сравнимых с прыжками в волны Диониса или Тесея.[568]

Но то, что Гефест выходит из этих испытаний калекой, говорит в пользу того, что это — шаманские или магические инициации. Мари Делькур сравнила перерезанные сухожилия Гефеста или его вывернутые назад ступни с увечьями, которые получал кандидат в шаманы.[569] Как и другие боги-колдуны, Гефест заплатил за знание кузнечного и ремесленного дела физическими увечьями.

Работы Гефеста — в одно и то же время произведения искусства и волшебные предметы. Кроме колец, ожерелий, застежек ("Илиада", XVIII, 400–401), он создает знаменитый щит Ахилла (XVIII, 369 и сл.), золотых и серебряных собак, сидящих по сторонам двери дворца Алкиноя ("Одиссея", VII, 92), блистающие дома богов и механизмы, наиболее известными из которых являются золотые самодвижущиеся треножники и две прислужницы из золота ("Илиада", XVIII, 417 и сл.), прекрасные девы, которые помогают ему при ходьбе. По просьбе Зевса он творит из глины Пандору и оживляет ее. Но превыше всего Гефест — умелый «вязальщик». Своими изделиями — тронами, цепями, сетями — он связывает богов и богинь, как и титана Прометея. Он дарит Гере золотой трон, и, сев на него, она оказывается скована невидимыми цепями. Поскольку ни один бог не мог ее освободить, за Гефестом послали Диониса; ему удалось напоить Гефеста и доставить его на Олимп, где тот в конце концов вынужден был освободить свою мать (Павсаний, 1, 20, 2). Самая известная проделка Гефеста — она же и самая бурлескная: Гефест застает свою супругу Афродиту, когда она изменяет ему с Аресом, заключает их в невидимую сеть и приглашает олимпийцев посмотреть на этот незаконный союз ("Одиссея", VIII, 266 и сл.). Боги хохочут, но в то же время испуганы изобретением, автор которого проявляет себя не просто как мастер на все руки, но и как опасный колдун.