Территория нелюбви - Алиса Перова

Пал Ильич попросил рассказать ему о Ричарде… И неожиданно для себя я отвела его на место, где впервые обнаружила моего ворона, а потом рассказывала… рассказывала… Сначала о Ричи, потом о Бабане, а ещё о Ли. Не понимаю, как я могла разболтаться, но Пал Ильич так жадно меня слушал… Кроме Ричи, меня никто никогда не слушал. Или просто я никому не хотела о себе рассказывать.

В какой-то момент Пал Ильич попытался сказать, что это вовсе не мама натворила с Ричи, но я и так это знала. И мне совсем не хотелось о ней говорить. Никогда больше. Рябинин рассказал, что девчонки очень волнуются и ждут меня, и что Стешка заболела. А я не понимала, что должна ответить — «Мне жаль?» Но мне не было жаль. Было непонятно и пусто… Нет, не сейчас, потом… Пусть Пал Ильич сам что-нибудь придумает.

А потом я вернулась к работе, где меня потеряли и уже отчаялись найти. А я нашлась сама и выяснила, что из-за меня сорвались две срочные сделки, а ещё я потеряла несколько клиентов… Вот только я вдруг осознала, что это такая фигня! Плевать! Была бы цель, а уж я готова даже начать всё сначала. Конечно, до этого не дошло, и я с новыми силами впряглась в привычную работу. И жизнь, как ни странно, продолжилась… Суетливая, беспокойная, стремительная… А я вдруг впервые подумала, что она будет продолжаться и без меня. Это так странно…

16.2

— Айка, я же всю ночь тебя искал, — голос Рябинина звучит укоризненно, но не зло, — где ты была?

Увлечённая своим занятием, я почти забыла, что он здесь. Почти… Если бы его присутствие я не ощущала всей кожей.

— Ты ничего мне не скажешь, Ай?

— Здрасьте, — отвечаю, не поворачиваясь, и дозированно лью из ведра воду на свежий грунт.

— Думаешь, приживётся? — теперь его голос звучит совсем близко. — Я слышал, что дубы очень капризны при пересадке.

— Мой не капризничал, — ворчу, выливая остатки воды моему питомцу.

Да пусть только попробует! Этот дуб не посмеет зачахнуть! Да я теперь эксперт по пересадке дубов! Я всё-всё изучила, нашла в лесу идеальный юный дубочек и приволокла сюда вместе с тонной земли, в которой он рос. Это будет самый мощный дуб в истории дубов! Ещё Лукоморье обзавидуется!

— Говорят, что сажать дуб во дворе — плохая примета, — неуверенно озвучивает голос… Этот чёртов голос, от которого я сбежала сломя голову… к дубу.

— Вы это серьёзно, дядь Паш? — громыхнув опустевшим ведром, я резко разворачиваюсь, чтобы взглянуть в эти карие глаза, вдохнуть запах этого мужчины и понять… Я всё сделала правильно! Мне не место в его доме! Потому что ОН не видит меня рядом с собой. Но почему-то продолжает быть рядом. — Реально верите в приметы?

— Не очень, — бормочет Рябинин, а его взгляд мечется по моей щуплой фигуре, будто сканирует меня на предмет повреждений. — Мне кажется, где-то здесь ты похоронила своего ворона, — он кивает мне за спину, но не отводит глаз от моего лица.

— Точно, — соглашаюсь, — а впритык я посадила дуб. Его корни очень быстро доберутся до Ричи и тогда… Я буду любить это дерево и не позволю ему погибнуть. Я… дала ему имя…

— Догадываюсь, — улыбается Рябинин. — Что ж, будем надеяться, что этот дуб хотя бы останется молчаливым.

Не смешно!

Хочу возмутиться, но моё воображение рисует вдруг, как мой возмужавший дуб протягивает через забор свои длинные ветки, пытаясь достать противную бабку соседку и громогласно басит «Здорово, старая шаболда!»

Смешно!

И я начинаю смеяться. Сначала сдержанно, пряча эмоции… А потом громко, открыто — до слёз и колик в животе. Хохочу, хохочу… пока не сталкиваюсь с карим взглядом.

— Тебе очень идёт смех…

На губах Рябинина играет странная улыбка, а его взгляд… он такой… Как будто это больше, чем забота о подруге сына… Как если бы я сама была очень нужна ему… Нужна так, словно важнее и сильнее этих эмоций ничего не может быть.

Какой же ты непонятный, Рябинин… Такой сложный…

— Айя… у тебя кто-то есть? — странный вопрос заставляет меня на миг растеряться и посмотреть по сторонам, убеждаясь, что, кроме нас двоих, здесь больше никого.

Вот только Рябинин спрашивает о чём-то другом… Я понимаю, но он уточняет:

— У тебя есть мальчик?

Мальчик?! Надо же, даже не парень…

Я невесело усмехаюсь. И злюсь. Невольно сотканный в голове образ «мальчика» имеет короткие штанишки, крошечную пипку и сопливый нос. Но всё это лишь глупые ассоциации маленькой девочки… Ведь именно такой, маленькой и глупой, меня видит этот взрослый красивый мужик.

— А Вы, никак, ревнуете, дядь Паш? — прищуриваюсь, вглядываясь в его потемневшие глаза.

— Беспокоюсь! — рявкает он, давая понять, что его терпение не бесконечно. — Ты не ночевала дома! Ни у себя, ни у меня, ни здесь! Где ты была, я ещё раз спрашиваю?

— На кладбище, — отвечаю, удивлённая такому тону, а глядя, как его глаза ползут на лоб, поясняю: — Ну, не всю ночь, конечно…

— На кладбище… — тихо и задумчиво произносит он, словно переваривая информацию. — Ночью…

— Раньше не успела, — пожимаю плечами, — а мне очень надо было… к Бабане. Я же написала Вам, что не приду.

— И не страшно было?

— Нет… Там почти весь лес вырубили, и кабаны не заходят на эту часть кладбища. Кого бояться-то?

— М-м… Да-а, об этом я как-то не подумал, — Рябинин смотрит на меня так…

Как на смертельно больную. Мне совсем не нравится его взгляд. А в следующий момент он сжимает мои плечи и резко притягивает меня к себе. Я жмурюсь и шиплю от боли, стараясь высвободиться из его рук.

— Что-о?! — Рябинин торопливо отдёргивает ладони и оттягивает ворот моей футболки, обнажая плечо. — Что это, Айка? Ты набила татуировку? Да когда ты успела?

Вчера… Долго, что ли?

Он осторожно поправляет съехавшую плёнку, прикрывающую ещё очень чувствительные чёрные крылья, гладит меня по волосам и тихо