Шмяк! - Терри Пратчетт

Неподалеку, на песке, валялась гномья секира. В голову Ваймсу приходили не самые связные мысли, но он слышал впереди какой-то шум, и инстинкт, старый как мир, подсказал, что оружия не бывает слишком много.

Он подобрал секиру, покрытую тонким слоем ржавчины. Вокруг на полу пещеры виднелись и другие бугорки и холмики – когда Ваймс стал приглядываться, это оказались…

Некогда. Надо читать Юному Сэму.

В конце пещеры начинался подъем, небольшой, но опасный, потому что по нему стекала вода. Лезть было трудно, но Ваймс опирался на секиру. «Решай проблемы по мере поступления. Взобраться на горку. Читать Юному Сэму».

А потом он услышал крик.

Это кричал его сын.

Крик заполнил сознание.

«Они будут гореть…»

Перед мысленным взором Ваймса предстала лестница, бесконечно уходящая вверх, в темноту. Плача и ругаясь, спотыкаясь на каждом шагу, Ваймс взобрался на пригорок. Перед ним открылась еще одна огромная пещера. В ней кишели гномы. Пещера походила на шахту…

В нескольких шагах от Ваймса, у которого перед глазами покачивались и прыгали ягнята, стояли четверо гномов. Они уставились на это нежданное окровавленное, шатающееся видение, которое неуверенно держало в одной руке меч, а в другой секиру.

У них тоже были топоры. Но неведомое существо взглянуло на них и спросило:

– Где моя коровка?..

Они попятились.

– Где моя коровка? – требовательно спросило существо, нетвердо шагая вперед, и печально покачало головой. – Бе-е! Это же овечка…

Оно упало на колени, стиснуло зубы, обратило лицо кверху, а потом, словно под нестерпимой пыткой, словно умоляя всех богов на свете, возопило:

– Это! Не! Коровка!

По пещере раскатилось эхо, проникло сквозь сплошной камень, так огромна была стоявшая за ним сила, растопило горы, прокатилось на много миль. Юный Сэм в мрачной детской перестал плакать и огляделся, счастливый, хоть и озадаченный. К великому удивлению отчаявшейся матери, он вдруг сказал: «Па!»

Гномы попятились. Вурмы на потолке продолжали прибывать, окружая пришельца зеленовато-белым светом.

– Где моя коровка? Ты моя коровка? – продолжал незнакомец, наступая на гномов.

Во всех уголках пещеры работа прекратилась. Гномы медлили. Но, в конце концов, противник был лишь один, и в головы закралась очевидная мысль: что, мы так и будем стоять? Эта мысль еще не эволюционировала до «что, я так и буду стоять?». И потом, где его коровка? Разве здесь внизу водятся коровы?

– Иго-го! Это же лошадка! Это не коровка!

Гномы переглянулись. Лошадка? Кто-нибудь видел лошадку? Кто еще тут есть?

Четверо стражей отправились за советом. Глубинные гномы, сбившись кучкой, яростно шептались и наблюдали за приближающимся человеком…

Но Ваймс видел только пушистых крольчат и крякающих уточек.

Он снова упал на колени. Он смотрел в землю и плакал.

Вперед выступили с полдесятка темных стражей. Один из них нес стреляющую огнем трубку. Он осторожно приблизился к чужаку. Пламя, вырывавшееся из ствола, озаряло пещеру ярким светом.

Чужак поднял голову. Огонь отражался алым в его глазах.

Он прорычал:

– Где моя коровка?..

А потом швырнул секиру и попал в мешок с горючей жидкостью.

– Урр-ргх!

«Уг!» – сказал Юный Сэм. Мать обняла его, безмолвно глядя в стену.

Горящее масло брызнуло во все стороны. Несколько капель попали Ваймсу на руку, и он их смахнул. Было больно, очень больно, но он осознавал боль точно так же, как осознавал, что Луна существует. Боль была рядом, но в то же время где-то далеко и не имела к нему никакого отношения.

– Это не коровка! – провозгласил он, вставая.

Он шагал вперед, через лужи горящего масла, сквозь алый дым, мимо гномов, которые отчаянно катались по земле, сбивая пламя. Он как будто что-то искал.

К нему бросились еще двое стражей. Как будто не замечая их, Ваймс пригнулся и завертел мечом над головой. Перед его глазами качался маленький ягненок…

Какой-то гном, сохранивший, в отличие от остальных, способность здраво мыслить, схватил арбалет. Он уже прицелился, когда вокруг зашелестели летучие мыши, и ему пришлось отвлечься, чтобы отогнать их. Он снова поднял арбалет – и услышал звук, похожий на шлепок туши о колоду. Обнаженная женщина подхватила его и швырнула через всю пещеру. Как только перепуганный гном схватился за топор, женщина с улыбкой растворилась в облаке летучих мышей.

Вокруг орали, но Ваймс не обращал на крики никакого внимания. В дыму бегали гномы, он просто отбрасывал их. Наконец он нашел то, что искал…

– Где моя коровка?! Му-у!

Подобрав упавший топор, Ваймс перешел на бег.

– Вот моя коровка!

Граги сгрудились в кольце стражей, в ужасе сбившись кучкой, но глаза Ваймса пылали, и языки пламени срывались со шлема. Гном, державший в руках огнемет, бросил оружие и удрал.

– Ура, ура, чудесный день, вот моя коровка!

Потом говорили, что, наверное, в этом-то и было дело. От берсерка нет защиты, он дерется насмерть, он безумен… но не настолько. Четверо стражников, не успевших спохватиться, пали от меча и топора, остальные разбежались.

Ваймс остановился перед испуганными старыми грагами, занес оружие над головой…

…и замер, как статуя.

Ночь. Вечная. Во мраке – город, укрытый тенями, лишь отчасти реальный. Существо притаилось в аллее, где клубится туман.

Этого не могло случиться!

И все-таки случилось. Улицы вдруг наполнились животными и птицами. Они меняли форму. Кричали и пищали. А над ними – выше крыш – в небе размашистыми замедленными движениями туда-сюда покачивался ягненок, грохоча по мостовой…

А потом упала железная решетка, преградив путь, и существо отлетело назад.

А оно уже подобралось так близко, уже проникло внутрь, начало обретать власть… и вдруг…

В темноте, сквозь шум непрекращающегося дождя послышался звук шагов. Ближе и ближе.

В тумане появилась тень.

Она приближалась.

С металлического шлема и промасленного кожаного плаща стекала вода. Фигура остановилась, невозмутимо заслонила лицо ладонью и закурила сигару. Спичка зашипела, упав на булыжники. Фигура спросила:

– Кто ты?

Существо заизвивалось, как рыба в глубоком пруду. Оно слишком устало, чтобы бежать.

– Я – Призывающая Тьма.

На самом деле оно не умело говорить – но если бы умело, это прозвучало бы как шипение.

– А ты кто такой?

– Я – Стражник.

– Они хотели убить твою семью.

Темнота набросилась – и получила отпор.

– Подумай, скольких они убили! Откуда ты взялся и почему мешаешь мне?

– Он меня создал. Quis custodiet ipsos custodes? «Кто сторожит стражей?» Я. Я сторожу его. Всегда. И ты не заставишь его убивать по твоему желанию.

– Кем нужно быть, чтобы держать в голове собственного Стражника?

– Человеком, который страшится Тьмы.

– Правильно страшится, – с удовлетворением заметило существо.

– О да. Но ты, кажется, неправильно поняло. Я нужен не для того, чтобы не впускать тьму внутрь. Я нужен, чтобы не выпускать ее наружу.

Лязгнул металл, когда сумрачный стражник поднял фонарь и открыл маленькую заслонку. Темноту прорезал оранжевый свет.

– Зови меня… Стерегущей Тьмой. Представляешь, какова моя сила?

Призывающая Тьма отчаянно попятилась в аллею, но свет преследовал ее, сжигал…

– А теперь, – сказал Стражник, – убирайся из моего города.

…и он упал, когда на спину ему приземлился вервольф.

Из пасти у Ангвы текла слюна. Шерсть вдоль хребта стояла дыбом, напоминая лезвие пилы. Оттянутые губы дрожали. Рык как будто доносился из подземных недр. Все вместе взятое предупреждало любого антропоида, что двинуться означает умереть. Стоять на месте тоже означало умереть, но, по крайней мере, не сейчас, не прямо сию секунду, и любой умный антропоид избрал бы именно этот вариант.

Ваймс не двигался. От волчьего рыка у него разом застыли все мышцы. Им владел ужас.

«Поздравляю», – прозвучал голос, который принадлежал не ему, и он вдруг понял, что чего-то недостает, хотя раньше, когда эта штука была здесь, он не замечал ее присутствия. В темноте, окутывавшей мозг, мелькнул и исчез какой-то темный плавник.

Послышался легкий взвизг, и тяжесть перестала давить на спину. Ваймс перекатился и увидел, как в воздухе исчезают расплывчатые очертания глаза с хвостом. Знак превратился в ничто, и всепоглощающая тьма сменилась светом факелов и вурмов. В пещере пролилась кровь, и вурмы сползались…

Прошло еще некоторое время. Ваймс наконец очнулся.

– Я читал Юному Сэму, – сказал он – больше для того, чтобы убедить самого себя.