Голос земли. Легендарный бестселлер десятилетия о сокровенных знаниях индейских племен, научных исследованиях и мистической связи человека с природой - Робин Уолл Киммерер

существование. Его образ жизни, который я поначалу осуждала, не понимая, способствует защите леса, озер и рек, его действия направлены не только на благо его самого и пушных зверей, но и на благо всех обитателей леса. Урожай становится почетным, когда он поддерживает дающего в той же степени, что и берущего. А сегодня Лайонел еще и талантливый учитель, которого приглашают в школы по всему миру, чтобы он поделился с детьми традиционными знаниями о дикой природе и ее сохранении. Он делится тем, что когда-то было дано ему.

Парню, который носит соболиный мех и сидит в крутом офисе в Садбери, трудно понять мир, в котором живет Лайонел, и даже просто представить себе такой образ жизни, который потребовал бы от него брать лишь самое необходимое и отдавать в ответ в благодарность за то, что ты взял, оберегая мир, который заботится о нем, и принося еду дикой кормящей матери, сидящей в своем дупле на верхушке дерева. Но если мы не хотим, чтобы вокруг нас разрастались пустоши, мы должны этому научиться.

Все это может показаться прелестным анахронизмом – правилами охоты и сбора урожая, актуальность которых отпала вместе с исчезнувшими буйволами. Но хочу напомнить о том, что буйволы не вымерли как вид и на самом деле их популяция восстанавливается под присмотром тех, кто не забыл правила Почетного урожая. Правила эти можно возродить, раз кто-то еще помнит заповедь: что хорошо для земли, то хорошо и для людей.

Нам необходимо заняться восстановлением не только загрязненных водоемов и истощенных земель, но и нашей взаимосвязи с миром. Нам нужно вернуть себе доброе имя и в том, что касается нашего образа жизни, чтобы не приходилось с позором отводить взгляд, чтобы можно было шагать с гордо поднятой головой и принимать уважительное признание остальных обитателей земли.

Я чувствую себя счастливой, когда у меня есть дикий лук-порей, зелень одуванчиков, цветки календулы и орехи гикори (когда я успеваю опередить белок). Но это всего лишь дополнение к моему столу, на который еда поступает в основном с моего огорода и из продуктового магазина, впрочем, как и у всех остальных, особенно сейчас, когда больше людей живет в городах, чем в сельской местности.

Города подобны митохондриям в наших животных клетках: они потребители, автотрофы фотосинтеза далекого зеленого ландшафта. Мы можем сокрушаться по поводу того, что у городских жителей нет возможности осуществлять непосредственный взаимообмен с землей. И все же, несмотря на то что горожане изолированы от источников потребления, они могут участвовать в подобном взаимообмене посредством того, как они тратят свои деньги. И пусть мы не имеем возможности наблюдать за процессом добывания лука-порея или каменного угля, в наших потребительских карманах имеется мощный инструмент влияния на эти процессы. Мы можем использовать наши доллары в качестве косвенной валюты взаимообмена.

Возможно, нам следует относиться к Почитаемому урожаю как к зеркалу, в котором отражаются наши потребности. Что мы видим в этом зеркале? Достойна ли наша покупка отданных за нее жизней? Доллары становятся неким суррогатом, своего рода посредником между потребителем и тружеником, который работает на земле. И с их помощью мы либо поддерживаем Почитаемый урожай, либо нет.

Можно привести множество аргументов за и против. Но я считаю, что принципы Почитаемого урожая имеют огромное значение в эпоху, когда сверхпотребление угрожает самому нашему благополучию. Однако легче всего переложить всю ответственность на плечи владельцев угольной компании или застройщиков. А как насчет каждого из нас, тех, кто покупает то, что они продают, и тем самым становятся соучастниками Непочитаемого урожая?

Я живу в деревне, где у меня большой сад, яйца я покупаю на соседней ферме, яблоки привожу из соседней долины, ягоды и зелень собираю с нескольких восстановленных своими руками акров собственной земли. Многое из того, чем я владею, получено из вторых и даже третьих рук. Стол, за которым я пишу, когда-то был прекрасным обеденным столом, который кто-то бросил на улицу. Но несмотря на то что я топлю дом дровами, делаю компост и множество других полезных вещей, правильно утилизирую то, что использую, стараясь, чтобы ничто не пропадало, если бы я честно описала свой быт, то большая его составляющая, вероятно, не дотягивала бы до уровня Почитаемого урожая.

Я хочу провести эксперимент и проверить, можно ли существовать в этой рыночной экономике, соблюдая при этом правила Почитаемого урожая. И вот я беру свой список покупок и отправляюсь в магазин.

Вообще-то наш местный продуктовый магазин позволяет довольно легко соблюдать взаимную выгоду для земли и людей. Его владельцы сотрудничают с фермерами, которые поставляют им местные экологически чистые продукты по приемлемым для покупателей ценам. Там также много переработанных продуктов с зеленым знаком «ЭКО», поэтому я могу спокойно отнести покупку туалетной бумаги к категории Почитаемого урожая. Когда я иду по рядам, разглядывая товар, источник происхождения продуктов по большей части очевиден, хотя чипсы «Читос» и шоколадные кексы «Динь-дон» остаются для меня загадкой. Но в основном я использую доллары в качестве валюты, делая правильный с экологической точки зрения выбор, принимая во внимание мою сомнительную, но настойчивую потребность в шоколаде.

У меня не хватает терпения следовать советам проповедников здорового питания, тех, кто призывает отказаться от всего, кроме продуктов органического происхождения, подобных сертифицированному молоку диких песчанок. Каждый из нас делает то, что может: понятие Почитаемого урожая в равной степени относится как к продуктам, так и к отношениям. Моя подруга говорит, что покупает только один продукт со знаком «ЭКО» в неделю – это все, что она может себе позволить. «Я тоже хочу голосовать долларом, – говорит она. – У меня есть выбор, потому что я имею финансовую возможность иногда предпочесть ЭКО-продукт менее дорогим товарам, и я надеюсь, что моя лепта поможет вести рынок в правильном направлении». В продовольственных «пустынях» Саутсайда нет такого выбора, и позор этой несправедливости – гораздо более глубокая тема, чем поставки продовольствия.

Я останавливаюсь посреди овощного отдела. Там на пенопластовом поддоне, под пленкой с наклеенной на ней ценой – кругленькой суммой в 15 долларов и 50 центов за фунт – лежит лук-порей. Пластик сдавливает его, он выглядит загнанным в ловушку и задыхающимся. Тревожный звоночек звучит в моей голове – предостережение о коммерциализации того, что является даром, и обо всех опасностях, подстерегающих на этом пути. Продажа лука-порея превращает его в обыкновенную вещь и снижает его ценность, пусть даже она достигает пятнадцати с половиной долларов. Дикие растения не должны быть предметом торговли.