Проводы на тот свет - Лев Корнешов

Благасов даже сгоряча поведал Марату Васильевичу свою потаенную мечту:

— Если бы она внезапно опрокинулась, какие бы пышные похороны я ей устроил!

Конечно, Волчихин тут же сообщил Виолетте, что её благоверный спит и видит её нарядной в гробу.

Виолетта немедленно поделилась своими опасениями с Германом Михайловичем:

— Благасов уже дозрел до того, чтобы заказать меня. Завещание категорически отказался оформлять, говорит, что не собирается помирать.

Герман Михайлович разделял её опасения:

— Посоветуюсь с Рэмом Спиридоновичем.

В этот раз Бредихин принимал Виолетту у себя на квартире. Она уже знала, что жена от него ушла, он в качестве отступного купил ей хорошую двухкомнатную квартиру в центре и предупредил, чтобы она больше ни на что не претендовала. Детей у них не было. Жена оказалась разумной женщиной: она попросила плюс к квартире ещё некоторую сумму наличными — на повседневные расходы, и пообещала, что навсегда исчезнет с горизонта Германа Михайловича — погасшая звезда.

У Германа Михайловича и Виолетты уже выработался свой ритуал. Как только они входили в квартиру, Виолетта торопливо, но очень изящно сбрасывала верхнюю одежонку и командовала Бредихину: «Заваливай меня в постель, Герман!» Бредихин с улыбочкой откликался: «Далеко до полночи, а Герман уже здесь!»

После энергичной «разминки», они садились за стол, остужали возбуждение рюмочкой.

— Черт возьми! — почти с восторгом говорил Бредихин. — Ты у меня первая такая ненасытная.

— Для меня секс заменяет все! — объясняла Виолетта. — Не понимаю, зачем некоторым девкам наркотики, если есть секс. Бог знал, для чего создавал женщину. Уж конечно не для общественной деятельности и не для того, чтобы костыли в шпалы вколачивать и дороги ремонтировать.

Виолетта принималась философствовать, чему явно научилась у Благасова:

— Это мужики, когда увидели, что не справляются со своими делами, переложили на женщин самый тяжкий труд.

— Ты, вероятнее всего, права, — соглашался Бредихин. — Вот сегодня, в странное время, мужики лакают, как озверевшие, а женщины мечутся: торгуют мелочевкой, подъезды моют, чуть ли не вагоны разгружают, лишь бы дети их выжили.

В такие вечера, когда Бредихин был свободен от своих таинственных обязанностей, Виолетте было с ним хорошо, и она даже думала, что наконец-то нашла мужчину, который предназначался небесами именно ей — решительного и сильного, неутомимого в ласках.

Однажды она решилась сказать:

— Тебе не кажется, что ты мог бы на мне жениться? Мы очень подходим друг другу. Не знаю, как ты, а я в твоих руках буквально таю… Милый, после близости с тобой на меня нисходят тишина и благодать.

— Не говори пошлостей, Виолетта, — ответил ей Бредихин. — Как только «Харон» перейдет к тебе, мы распишемся. Но не раньше.

— Потом вы меня убьете? — с замирающим сердечком пробормотала Виолетта.

— А теперь не говори глупостей! Зачем тебя убивать? Ты и так сделаешь все, что тебе прикажут.

— Если ты на мне женишься, — мечтательно произнесла Виолетта, — я сделаю тебе, а заодно и себе такой подарок, о котором ты и не мечтаешь.

Она не забыла чемоданчик с золотом, о котором проговорился Благасов в давние нежные ночи с ним.

— Ты сама подарок, — галантно сказал Бредихин. — Такую, как ты, женщину ещё надо поискать.

Он, конечно, не стал ей говорить, что Рэм Спиридонович уже дал ему такое указание: жениться на Виолетте.

— Виолетта! — спросил Герман Михайлович. — Благасов способен в одиночку на решительные действия, без Волчихина?

— Нет! — не колеблясь, ответила Виолетта. — Волчихин — его глаза, уши и руки.

— Что же, расклад сил понятен…

Судьба поворачивалась к Марату Васильевичу спиной. Он ещё ничего не чувствовал, ни опыт, ни обостренное годами борьбы за выживание чутье не посылали ему сигналы о близкой опасности. Конечно, до него долетал тихий шорох, рожденный поисками убийц похоронщиков Брагина и Ставрова, но он не придавал ему значения, решил, что это никак не угомонится журналист Костров. Однако тот был не опасен, поскольку, по сведениям Волчихина, действовал в одиночку.

И вдруг громом среди ясного неба прозвучало известие о том, что Костров изгнал, опираясь на поддержку Юрася, людей из охранной фирмы Волчихина со «ставровского» кладбища. Благасов взбесился, он требовал от Марата Васильевича немедленных мер, вплоть до «силовых». Но Волчихин знал, что Юрась и его «братаны» ему не по зубам. И бросился к Бредихину. Герман Михайлович выслушал его, но не обнадежил. Он уклончиво обещал подумать, поискать мирное решение конфликта. «Привлекать внимание к этому кладбищу нам не с руки, — заметил он. — И вы знаете почему». Он не хотел говорить Волчихину прямо: ты, дорогой наш, свой танец уже сплясал, ты нам не нужен, приберем «Харон» к рукам, тогда и установим свой порядок…

…Алексей позвонил Марку Пашкову и стал договариваться с ним о встрече. Марк уклонялся, ссылался на нехватку времени, на то, что в ближайшие дни все его вечера заняты.

— Деловой! — обозлился Алексей. — Я понимаю, ты опасаешься, что твои… братья по ремеслу засекут твою встречу с «важняком». Так вот, я в прокуратуре давно не работаю, я журналист, и говорить с тобою хочу о деле сугубо личном, просить о помощи.

— Это правда, что дочка Юрася твоя жена? — спросил Марк.

Слухи и новая информация в криминальных кругах распространялась быстро.

— Это при чем? — удивился Алексей. — Кстати, она дочка не Юрася, а Андрея Ивановича Юрьева, очень достойного человека.

Марк хмыкнул:

— Значит, так и есть.

— Юрась не при деле, — заверил его Алексей, понимая, что Марк опасается, как бы его не втянули в сложные отношения с конкурирующей группировкой.

— В ресторанах я светиться не хочу, — чуть попятился Марк.

Алексей предложил:

— Приезжай ко мне домой. Бери с собой жену. Пока женщины будут чай пить, мы с тобой поговорим. Мне действительно совет нужен.

— Я твой должник, — нехотя признал Марк. — Помню, как ты мог бы устроить мне сложную жизнь, но воздержался… Называй адрес, сегодня в восемь вечера буду с женой.

Они приехали в точно обозначенное время. Предупрежденные заранее «сталинский орел» Александр Тимофеевич и два парня, приставленные Юрасем, на это время зашли в будку для охраны, чтобы не насторожить Пашкова.

Тая встретила Маргариту Викторовну как родную. Радовалась, что у нее, замужней дамы, гости в доме, и уж она постаралась стол накрыть, создать непринужденную обстановку. Вскоре Тая увела Риту в свою комнатку показывать свои книги и советоваться, какую тему ей избрать для дипломной работы. У них были общие интересы: Рита преподавала литературу, Тая училась на филологическом.

— Рассказывай, — предложил Марк, когда женщины удалились. Он держался настороженно, так как не очень понимал, чего хочет от него этот парень. Он и правда выручил его, не стал вызывать Елену в прокуратуру повесткой, просто позвонил ей, в обход служебных инструкций. Не великое нарушение допустил, но все же…

— Мне нужен решительный и умелый человек, — без обиняков сказал Алексей.

— Ты имеешь в виду меня? — с непроницаемым лицом осведомился Марк.

Выпить от отказался, сославшись на то, что после Чечни совершенно не пьет, там он выхлебал все, что было отмерено ему судьбой.

— Не обязательно, — ответил ему Алексей. — Может, ты подскажешь, где и как его найти. Ты можешь остаться в стороне, обрубить все тропки к себе. Мне просто надо знать, как выйти на человека, который выполнит работу и не будет задавать вопросы.

— Почему ты обратился ко мне? — с любопытством спросил Марк.

— Потому что два твоих алиби гроша ломаного в базарный день не стоят. Хотя, — признал Алексей, — разрушить их невозможно, тебя хорошо подстраховали.

— Вот так и живем, — удрученно сказал Марк. — Планы строим, о завтрашнем дне думаем, а не замечаем, что уже тебя высмотрели, вычислили…

— Марк, — серьезно проговорил Алексей. — если ты откажешься мне помочь — я пойму. А если ещё добавишь, что давно завязал со всем тем, что было у тебя — буду только рад.

— Следак он и есть следак, сразу начинает перевоспитывать, — прокомментировал Марк. И спросил:

— Ты ведь, гутарят люди, в спецназе геройствовал?

— Было дело.

— Где?

— Срок секретности не вышел.

— Понятно тогда, где. Мы, выходит, с тобой братья по оружию.

— Я твою историю знаю, — сказал Алексей. — Мне Никита Астрахан её рассказал. Тот, который тебя допрашивал по поводу разборки в лесочке, когда ты снова оказался с железным алиби… Он, кстати, твою чеченскую историю раскопал и считает, что у тебя было два выхода: или отсидеться в том горном ауле, зализать раны, или погибнуть под лавинами, пулями, от голода и холода… Ты поступил, как опытный и обстрелянный солдат, а не как новобранец-энтузиаст сопливый.