Проклятие для Обреченного (СИ) - Субботина Айя

Ударяюсь с такой силой, что вокруг поднимаются волны земли, огня и дыма. Волна взметается до самых небес, а потом опадает без следа. И в центре этой ямы – я.

Мысленно ощупываю собственное тело, пытаясь сосредоточиться на ощущениях. Кажется, что должна разбиться в клочья, разлететься на кровавые ошметки. Но жива и даже могу двигаться.

Поднимаюсь и осматриваюсь.

Прямо надо мной, в вихрях черных смерчей, проплывает целая скала. Еще выше, далеко в небесах, очертания сразу нескольких лун. Они то гаснут, то снова загораются, и я от страха провожу руками по плечам. Кажется, что многоглазое божество этого места присматривается ко мне, решая, позволить мне жить или превратить в прах.

Тень подавляет.

Она проникает внутрь и лишает воли. Нашептывает, что нужно бежать со всех ног, пока стражи этого места не обратили на меня внимания.

Жутко кружится голова.

Я судорожно сжимаю в руке медальон – и на моей почти прозрачной белой коже выступают капли крови. Это немного отрезвляет, возвращает в реальность и напоминает. Зачем я здесь. Ради кого пришла туда, где не рады живым.

Отталкиваюсь от края и отползаю, чтобы какое-то время просто лежать на спине и дышать. Здесь даже это невероятно трудно, как будто воздух – раскаленная вязкая болотная вода со вкусом пепла. И все равно его надо проталкивать сквозь легкие, чтобы позволить своему телу – живому и чуждому этому месту – стать частью Тени.

Слиться с ней.

Откуда я все это знаю?

Возможно, это просто мое больное воображение, но кажется, будто кто-то бережно, маленькими порциями, чтобы я не сошла с ума, вкладывает все это в мою голову. Учит. Показывает, как правильно. Чтобы у меня были шансы выйти отсюда. Вместе с моим Потрошителем.

Когда понемногу успокаиваюсь и окончательно прихожу в себя, начинаю что-то чувствовать. Это сложно объяснить словами, но когда верчу головой, то как будто чувствую, куда надо идти.

— Тьёрд! – кричу во всю силу задушенных легких.

Кричу громко и пронзительно.

Подхваченный эхом, крик разлетается в разные стороны.

Парящая в воздухе скала над моей головой, обрушивается вниз валом угловатых камней.

Я закрываю голову руками, но только через несколько мгновений пониманию, что не слышно ни звука. Каменные осколки падают на землю медленно, как перья.

Медальон вибрирует и буквально тянет меня за собой.

Идти приходится медленно, до самого края, потому что каждый шаг – словно по осколкам, по огню и льду.

За краем нет ничего – только пустота. Вот только воздух здесь какой-то странный – он ощущается очень плотной невидимой преградой, дрожит и перетекает. В нем, как в испорченном зеркале, бродят какие-то тени. Оглядываюсь - позади ничего. Но стоит отойти на шаг – дрожь исчезает. Шаг вперед – и воздух снова оживает.

Я не помню, спрашивала ли Кел’исса, что случается с теми, кто не вернулся из Тени. Они умирают или вынуждены бродить здесь вечно?

Меня неожиданно скручивает болезненным сухим кашлем, я как будто выхаркиваю из себя песок. Провожу по губам ладонью – там кровь.

Я не продержусь здесь долго, это и так понятно.

Надо решаться. Надо идти дальше.

Мне очень страшно. Сейчас кажется, что на костре не чувствовала и десятой доли того, что чувствую сейчас. Сама Тень как будто шепчет: «Ты уже мертва, чужачка, тебя уже нет в мире живых, и ты останешься здесь…‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌»

К демонам страх.

Тьёрд – здесь. Он видит и чувствует меня.

Он не должен стыдится своей жены.

Я делаю глубокий вдох и ступаю за край.

Душа уходит в пятки, а сердце, кажется, даже перестает биться, но под стопой – невидимая твердая поверхность.

Еще шаг – и снова удачно.

Я стою над пропастью, в пустоте. Наверное, так себя чувствует муха в меду – еще не мертва, но уже и не жива. В огромной вязкой невесомости, из которой на вырваться.

Только я, в отличие от мухи, могу идти дальше.

— Тьёрд! – Горячий воздух обжигает горло. – Тьёрд!

Дальше, дальше! Ускоряясь с каждым шагом.

Мне больно. Очень больно. От меня словно отрезают тонкие ломти, один за другим.

Я истощаюсь.

Становлюсь ничем с каждым новым шагом.

Кашель теперь почти не прекращается, и крови на губах больше. Кажется, я дышу ею: вдыхаю и выдыхаю.

— Тьёрд!

Я бегу над пропастью – несусь, уже даже не замечая, куда ставлю ноги.

Что толку смотреть под ноги, если там все равно ничего нет?

Быстрее, быстрее! Я хорошо чувствую, как песочные часы моей жизни, отмерянной на несколько десятков лет вперёд, стремительно опустошаются.

— Тьёрд! Где ты?!

Медальон тянет меня к нему. Знаю, что где-то в хмуром черно-алом мареве, в котором то и дело сверкают черные молнии, бродит его неприкаянная душа.

— Тьёрд!

В какой-то момент осознаю, что бегу уже по выжженной пустыне, покрытой толстым слоем белого пепла. Это пепел от растертых в пыль костей, что остались от непобедимых армий, столкнувшихся в этом месте многие тысячи лет назад. Я просто знаю это. Потому что это место и вся его история, проникают в меня с каждым вдохом.

— Где ты?! – Раскаленный воздух сушит непролитые слезы, оставляет лишь едкую соль на веках.

Мой крик уносится за спину. А я, пытаясь идти дальше, просто остаюсь на месте. Это выше моих сил. Это стена, которую не преодолеть.

— Тьёрд! Вернись ко мне!

Кашляю, задыхаюсь.

Мне плевать на кровь, плевать на забитые легкие.

— Я пришла за тобой!

Уже не кричу – сиплю, шепчу, едва шевелю губами. В глотке открытая кровоточащая рана.

Пепел такой жесткий, что когда его ветер собирает его в воронку вокруг меня, я чувствую, как медленно обгорает кожа.

— Тьёрд… - едва слышным стоном.

Шаг. Преодолевая себя, преодолевая стихию.

— Где ты?

Еще шаг. Ноги подкашиваются, у меня больше нет сил даже на то, чтобы открыть глаза.

— Вернись ко мне, пожалуйста…

Падение. Меня отбрасывает назад и еще какое-то время мотает по сторонам, как сорванный лист. Только чудом успеваю зацепиться за какой-то уступ.

Я больше не могу дышать. Больше не могу кричать. Я ненавижу и проклинаю себя за то, что оказалась слишком слаба для этого места.

Но впереди, за пепельной бурей, что-то отзывается. Это не крик, не слова, это даже не звук. Какой-то образ? Смутный и расплывчатый, но я пытаюсь удержать его в голове.

Кажется, это высокая фигура?

Она стоит спиной, охваченная пламенем.

Я снова и снова кричу, но слишком поздно понимаю, что просто беззвучно открываю рот.

Тот образ…

Он немного склоняет голову, как будто прислушивается.

Я делаю последнее усилие, вкладываю все отчаяние, и боль, и любовь, которые привели меня в это место.

— Вернись ко мне! – куда-то туда, сквозь непроходимый вихрь пепла.

Тяжесть опускается мне на плечи могильной плитой.

Я продолжаю бороться, пытаясь освободиться от непосильной ноши, кричу, разрывая глотку в ничто и…

… прихожу в себя на каменном полу в пещере.

Тело словно объято пламенем.

— Спокойно… - с явным трудом удерживает меня Заклинатель. – Ты вернулась.

— Я слышала его! Это был Тьёрд! – пытаюсь прокричать ему в лицо. – Отпусти меня! Верни туда немедленно!

Он выглядит очень бледным, как будто потерял много крови. И тоже тяжело дышит.

Но ему хватает сил держать мое запястье крепок прижатым к полу. На мне словно стальной наруч арестантской цепи.

— Я и так дал тебе слишком много времени, северянка. Ты не выдержишь больше. Никто не выдержит.

— Верни меня! – ору сама не своя от обиды и отчаяния. – Я могу… Я… знаю, он там, понимаешь?! Мой Тьёрд там!

Хватка на моей запястье ослабевает.

А Кел’исс внезапно просто прижимает меня к себе, чтобы медленно успокаивающе баюкать, как неразумное дитя.

— Прости. – Ему тоже тяжело – голос выдает с головой. Он не подавал виду, но тоже верил, что одной глупой упрямой северянке удастся вернуть обезглавленной армии ее генерала. - Слишком поздно, северняка. Портал слишком ненадежен. Они слишком грубо взломали барьер между нашими мирами.