Хроники российской Саньясы (Из жизни Российских мистиков - Мастеров и Учеников 1960-х - 1990-х) - Владислав Лебедько

"возлюби ближнего", "блаженны нищие духом", хотя настоящего понимания у нас нет. Нет и нового языка, потому что языки различных школ девятнадцатого и двадцатого веков, восточных и западных - идут не из глубины собственного опыта, а заимствованы из внешнего контекста. Иллюстрацией этого является Елена Блаватская, которая глубокие мысли перемешивает с ныне неактуальной многостраничной полемикой с какими-то сомнительными авторитетеми своего времени или Рудольф Штейнер, который герметичные идеи одевает в тяжелые, непросветленные "одежды" наукообразия и пишет о "тайнах" лемурийской или атлантической эпох на языке немецкого педанта начала века. Так что создание языка традиции - это важная и интересная задача, которой занимается каждый из нас на территории своей традиции.

Вторая задача, которая стоит перед "Артуром", - это разработка новой парадигмы. На наших глазах мир вошел в новую стадию. Я бы сказал, что это стало особенно очевидным за два последних месяца в связи с войной в Югославии. Она продемонстрировала черты нового мономагического строя и тактику приватизации смыслов. В этом контексте, такие понятия, как "права человека" и "этнические чистки" интерпретируются в соответствии с конкретными задачами мономага, т.е. становятся политическими инструментами нового глобализма. И задача, которая поставлена перед всеми нами этим профаническим вызовом системе традиционных ценностей заключается в разработке новой парадигмы, или универсальной иерархии ценностей, отвечающей на этот вызов.

И третья наша задача - открытая работа с людьми, в основном, с молодыми людьми, выбор тех людей, которые готовы включиться в начатую нами работу. Впрочем, все эти более или менее социальные аспекты "Артура" ни в коем случае не заслоняют его основного назначения - групповой и личной экспедиции каждого из его участников.

В: -А кто входит в "Артура"?

А.Р.: - Я же вам уже ответил: "друзья".

В: - Вы их можете назвать?

А.Р.: - Друзья моих друзей - мои друзья. Это люди с Запада и Востока, Севера и Юга. Это несколько десятков или сотен человек. Каждый работает по своей схеме и над своим проектом. Мы иногда встречаемся, но не за круглым столом, а по два-три человека, когда это нужно для дела, там где пересекаются проекты.

В: - Эти люди тоже не связаны ни с какими определенными традициями? А.Р.: - Ну, естественно, среди нас есть и христиане, и мусульмане, и буддисты, и иудеи. Главное, что это - люди, идущие в направлении глубокого синтеза. Параллельно делается еще множество других дел, в частности, работа по инкультурации, вхождению во внешнюю культуру, вхождению в живые клеточки различных культурных традиций. Сегодня труднее найти живую клеточку в христианстве, чем в ламаизме. Во-первых, из-за глубочайшего невежества современного человека в области его собственной традиции и из-за стертости ее восприятия вследствие автоматизма и привычки.

В: - А как все происходило в 60-70-е гг., как, например, это началось лично у Вас?

А.Р.: - У меня это началось с двух встреч, которые повернули мою жизнь. ; Два моих друга дали мне толчок - один, когда мне было шестнадцать, и вто-1рой, когда мне было двадцать с чем-то лет. Первым был С. А. - человек Е очень красивый, талантливый и щедрый. Вторым - был В. С., человек, кото-. рому я очень обязан и которого я очень люблю. В некотором смысле он был | одним из моих учителей и другом до моего отъезда в Америку. Он и остался | моим другом.

I В: - Что это был за первый толчок?

| А.Р.: - Это был отрезвляющий толчок в сторону переориентировки цен-I ностей. Современный человек находится под гнетущим влиянием изначаль-I но загубленного смыслового контекста, который самоуверенно определяет ( себя как мир фактов и здравого смысла. На самом деле в контексте совре-1 менных университетов, прессы, политики и бизнеса, истина угнетена, если I" она вообще там присутствует. И, для того, чтобы человек открылся самому I себе, ему хотя бы ненадолго нужно освободиться от этого контекста, выйти ,' из него. Однако такие случаи освобождения мало кому доступны и чрезвы-| чайно редки. Крайне редки внутренние прорывы в другой контекст. А С. А. ; и В. С. помогли мне выйти за пределы моих тогдашних горизонтов. | В: - Как они это сделали?

!, А.Р.: - Вы знаете, пробудившийся человек часто просто одним своим при-Х сутствием будит окружающих. Их помощь шла через встречи, общение, се-' рьезные книги. Терпение, забота этих людей привели к такого рода перелому. Это вообще очень редкая вещь, когда человек выходит из заданной программы общества и начинает создавать свою программу, живет по своей программе. Это и произошло. Об этом я писал в разных своих книгах. Так, в романе "Ход королем" есть глава "Главный суфий республики". Это о В.С., когда он был молодым и веселым, англоманом, интеллектуалом, человеком безоглядной щедрости и живого искрящегося ума.

А первый мой друг С. А., - слава Богу, тоже жив-здоров. Я его должник:

о нем я практически никогда ничего не писал и не рассказывал. Я должник перед ним и по жизни, и по творчеству.

Встречи и пересечения с такого рода людьми зачастую оказываются решающими. Наверное, и в вашей жизни происходило что-нибудь подобное. Конечно, должна быть подготовленность и настроенность, потому что можно встретить Будду, можно жить рядом с ним и не подозревать об этом.

В: - Как бы вы могли описать общую атмосферу в среде московских эзо-териков 60-х гг.?

А.Р.: - Об этом вы можете прочитать в моей прозе, в романе "Калалацы", в сборнике "Гости из области", в частности, в рассказе "Девасур".

В: - Там случайно не А-ов описан?

А.Р.: - Да. Вы о нем слышали что-то?

В: - Да, я слышал о нем, как об очень колоритной легендарной личности.

А.Р.: - Я слышал, что он сейчас живет под Москвой и продолжает проповедовать ту же самую "русскую йогу". Уже вернувшись в Россию, я читал рукописный труд, где он упоминает встречу со мной.

В: - А он действительно был таким странным человеком, каким он описан в Вашем рассказе? Там не сгущены краски?

А.Р.: - О, нет! Наоборот, они даже смягчены. В принципе я реалист - в смысле метареализма - и описанное мной можно воспринимать на сто процентов.

В: - Насколько я понимаю, стиль, манера поведения А-ва - это не единичный случай среди эзотериков тех времен. Особенно в Москве. Как Вы считаете, почему это было так?

А.Р.: - Кстати в Москве А-ва исчерпали и "закрыли" за несколько месяцев. Он и в самом деле был не очень сбалансированным человеком, игравшим эдакого дворового атамана. Надо сказать, что эти игры были характерны для того времени. Хотя мистики всегда прятались за что-то. Некоторые рядились в алкоголиков, кто-то даже "косил" на гэбэшника.

В: - Я не совсем понял последнюю фразу - что разве среди мистиков были гэбэшники?

А.Р.: - Разыгрывались разные карты: кроме карты "дворового атамана", были карта уголовная, карта гэбэшная. Так у одного знакомого гурджиевца была в подвальчике контора с вывеской: "Лаборатория по научной организации труда". Он устроил ее по всем правилам советской административной игры. Там велась серьезная работа по Гурджиеву-Успенскому, использовались элементы шока и страха. Потом там в подвале под вывеской НОГ я встретил еще много интересных людей.

В: -А откуда истоки всего этого? Из книг или были какие-то реализованные люди, или такие люди откуда-то приезжали?

А.Р.: - Каким образом все это вообще началось? Все как-то вместе возникло: и люди, которые возвращались из лагерей, и экспедиций в Среднюю Азию и на Кавказ, и какие-то сохранившиеся "крепкие парни". Я помню с десятка два таких людей лет семидесяти и больше, которые составляли очень хороший фон для нас, тогда двадцатилетних. Кроме того было общение с западными кругами, особенно по линии Гурджиева-Успенского и по суфий-ской линии. Приезжали люди, привозили книги, которые здесь изучались и переводились. Ну, и были приятные просчеты и недосмотры властей. В "Ле-нинке", например, не выдавали Фрейда, Шопенгауэра и Ницше - тогда это были запрещенные книги. А вот Штейнера, Гурджиева, Блаватскую - пожалуйста, никто не знал в "Ленинке", что их надо запрещать. Невозможно воссоздать всю панораму, она была очень сложная, многогранная, многоэтажная, - это была сложная многоступенчатая иерархия, на самой вершине Ъ которой были люди, которых справедливо называли "русскими богами". В . них осуществлялась высокая кристаллизация этого мира. ,: В: - Их имена известны?

А.Р.: - Их имена известны и больше того - все они сегодня живы и в д хорошем рабочем состоянии. '^ В: - Можете их назвать?

у А.Р.: - Им это не нужно. Они не ищут известности. Ну, а внешне все было ^ почти так же, как и сейчас, только гораздо меньше словесного поноса и методологической пошлости, и круг был значительно эже, но качественней. Эзотерический мир был представлен хорошо сбитыми кругами из очень та-^ лантливых людей. И тогда это было не бизнесом и не модой, а подвигом, это было рискованно, это было опасно, это пахло тюрьмами и психушками. Потому и кристаллизация людей была более основательная, чем сегодня. В: - В чем основное отличие?